Девчонка подошла к двери и поцеловала меня, а потом, надо сказать, далеко не сразу выставила за дверь. — Иди, мне ещё ужин готовить. А то опять котлеты пригорят! — До завтра! — сказал я, надеясь, что завтра и в самом деле проведу время с Зинкой, а не встречу вечер в КПЗ или черепно-лицевой хирургии. О риске угодить сразу в морг не хотелось даже думать. Вот же угораздило влипнуть… 03|10|1992 утро-день Поручением меня озадачили из разряда «пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что». Демид так толком и не смог сформулировать, что именно нужно высмотреть. — Да ты сразу поймёшь! — отмахнулся он вчера в бане. И как ни странно, но я действительно понял. Приехал к самому открытию рынка и в его вытянутый корпус не пошёл, для начала постоял в стороне, не заметил ничего выбивающегося из обычной утренней суеты, тогда прогулялся по окрестным дворам. Ну а там очень скоро наткнулся на два автомобиля, у которых курил десяток крепких мужиков. Никого из них не узнал, но вот одна из машин оказалась вчерашней иномаркой. И ещё обратил внимание, что многие были в армейских брюках защитного цвета. «Афганцы» или просто решивший вписаться в рынок служивый люд? Непонятно. Ну я ломать себе голову над этим не стал, покрутился ещё немного по округе, ничего подозрительного не заметил и вернулся к рынку. А там и наши подтянулись. — Ментов не было? — уточнил Демид, когда я рассказал ему об увиденном. Я покачал головой и в свою очередь спросил: — Это «афганцы», что ли? — Ну да. — А Петрович где? — Его Коля привезёт. Стоим, ждём. С учётом привлечённой для массовки молодёжи бригада представляла собой весьма внушительную силу. Но это если в рукопашную, а вот в случае стрельбы я оценивал наши шансы не слишком высоко и потому не только встал с краю, но ещё и заранее прикинул возможные укрытия и пути отхода. И даже так под свитером взмокла спина, стало не по себе. Впрочем, возможностью переговорить с Поляком я воспользоваться не преминул, подошёл и спросил: — Юра, ты ствол свой газовый ещё продаёшь? Тот сунул руку в отвисший карман болоньевой куртки и на половину вытянул из него никелированный револьвер. — Этот? — Да хотя бы и этот. Почём отдашь? — Полтинник. Я присвистнул. — Нормальные расценки! — Так инфляция же! Летом бы за двадцатку отдал. Ну или могу марками взять. Триста марок. Ну как? — Спрошу у человека. Я ж не себе. Юра Поликарпов сунул револьвер обратно и сказал: — Сверху пачку газовых патронов дам и шесть дробовых. — Дробовых — это как? — В стволе «зуб», свинцовая пуля не пройдёт, а дробь — нормально. Но с ментами, если что, сам разбираться будешь. — Да это понятно, — кивнул я и встрепенулся: — Валя, едут! И точно — со дворов вывернули два знакомых автомобиля, неспешно подкатили, остановились. Распахнулись дверцы, наружу выбрались десять человек, да ещё со стороны рынка подошло трое крепких парней, щеголявших свежими синяками. Тут сомнений никаких — это мы их вчера разукрасили. Напряжение сразу сгустилось, ладно хоть ещё почти сразу с дороги свернула синяя «девяносто девятая», и к нам присоединился Петрович. Тренер чуть ли не по-приятельски поздоровался с старшим из «афганцев», и они отправились в ближайшую шашлычную, прихватив с собой по одному человеку. Ну а мы остались стоять и настороженно поглядывать то на противника, то по сторонам. Все опасались подвоха, и время ожидания тянулось как-то совсем уж медленно, не сказать — тягостно. Я откровенно упрел в своём свитере, десять раз пожалеть успел, что его надел, будто других причин для беспокойства не было. Дурдом, блин… Просторные куртки «афганцев» топорщились предельно подозрительно, да и мы на стрелку пришли отнюдь не пустыми, если начнётся замес, мало никому не покажется. Но — не начался. По окончанию переговоров усатый предводитель «афганцев» молча забрался в машину, за ним потянулись остальные, захлопали дверцы, затарахтели моторы. — Всё порешали, точка наша! — объявил Петрович, когда мы остались на задворках рынка одни. Прежде чем уехать, он вытащил с заднего сиденья «девяносто девятой» туго-набитый пластиковый пакет, и Демид начал раздавать перетянутые аптечными резинками рыхлые пачки мятых купюр по десять и двадцать пять рублей, отсчитывать чуть менее потрёпанные полтинники и сотни. Молодым полагалось по три тысячи, всем отметившимся вчера — по семь с половиной. — Это только начало, братва! — объявил Демидов. — Дальше будет больше! — Да и так неплохо! — заявил кто-то под общий смех. — Денег много не бывает! — отшутился Валя и предупредил: — К часу на «Восход» подтягивайтесь, с меня простава. — Да мы прямо сейчас начнём! — Не упейтесь только! Я поляну накрою! Я денег брать не захотел и напомнил Демиду, что отрабатываю должок, но тот и слушать ничего не стал. — Не беси меня, Енот! — рыкнул в ответ раздражённо. — Эти семь косарей даже на проценты по твоему долгу не тянут! Пришлось рассовать по карманам три пачки двадцатипятирублёвых купюр, тогда Демидов подозвал Поляка. — Юра, трава есть? — Будет, — пообещал тот и спросил у меня: — Енот, ну так что ты решил? — Ты сейчас домой? — Да, надо заскочить. — Поехали, сразу и отвечу. Первым делом я зашёл к себе, закинул в комнату деньги, поменял слишком уж тёплый для сегодняшнего дня «турик» на ветровку и спустился этажом ниже. Дверь квартиры Марченко открыла тётя Софья, которая при виде меня откровенно удивилась. — А Зина ещё в школе, Сергей. Ну да — время только приближалось к десяти, и я пояснил причину своего визита: — Мне бы с Борисом Ефимовичем по работе переговорить. Зинкин папенька оказался дома, и меня пригласили в квартиру, но я только переступил через порог и встал на коврике, разуваться и проходить в комнату не стал. — Я по поводу пистолета, — негромко произнёс, ответив на рукопожатие дяди Бори. — Просят пятьдесят тысяч. Борис Ефимович аж крякнул от услышанного. — Недёшево! — Ну или триста марок. — Хрен редьки не слаще. Энтузиазма круглая физиономия соседа отнюдь не излучала, и я выдал заранее обдуманную заготовку: — Давайте пятьдесят на пятьдесят. Отдадите потом на двадцать пять тысяч меньше. Борис Ефимович заколебался было, но моё предложение в итоге принял, и во двор я вышел с толстой пачкой разнокалиберных купюр. Такой исход беседы изрядно порадовал — газовый пистолет вполне мог пригодиться и мне самому. Никелированный револьвер с клеймом «Rohm RG 69» оказался достаточно массивным агрегатом со стволом сантиметров в пять длиной, деревянными накладками рукоятки и барабаном на шесть патронов тридцать восьмого калибра. Или триста восьмидесятого?