Андрей скрипнул зубами и попросил: — Рома, сбавь скорость… — Но не останавливайся — предупредил я. — Костя, хватай ружьё! — А? Чё? В глазах пацана промелькнуло недоумение, но он тут же уловил мою мысль, раскидал пустые картонные коробки и выудил из-под них брезентовый свёрток. Откинул край материи, высвободив стволы, и уже без моей подсказки упёр приклад в плечо. — Жека, открывай! — Страхую! — предупредил я и ухватил Чижова одной рукой за воротник, а другой за полу короткой куртки, придержал так, дабы парень не вылетел на дорогу, если машину вдруг тряхнёт на случайной выбоине. Зинчук толчком распахнул задние дверцы, Костя подступил к самому краю и высунул наружу муляж ружья. У водителя отчаянно сигналившей нам чёрной «девятки» оказалось всё в порядке и со зрением, и с воображением — он в один миг представил, что станется с ним после выстрела с такого расстояния из дробовика и ударил по тормозам. Передок автомобиля клюнул вниз, машину повело, и она съехала в канаву на обочине. А мы — погнали дальше! — Рома, жми! — скомандовал Андрей, и «буханка» зарычала мотором, вновь набирая скорость. Но на таран идти никто не собирался, просто пытались выиграть время. УАЗ резко затормозил перед загородившей дорогу легковушкой, мы едва устояли на ногах. Сразу выскочили из кузова и рванули к зелёному «москвичу»; я с газовым револьвером, Костя с муляжом двустволки. — Замерли, суки! Завалю! Водитель лихорадочно задёргал ручку переключения передач, но движок заглох, и я распахнул дверцу, выволок его из салона, ударом револьвера по голове повалил на землю. Пассажир выскочил из «москвича» сам, это оказался купивший кожанку мужичок, и обежавший автомобиль Чиж сходу пнул его в живот, а потом добавил и прикладом. — Куртку, падла, снимай! Я сунулся в салон, выставил нейтральную передачу и крикнул: — Навались! Андрей и Жека упёрлись руками в багажник, и мы оттолкали автомобиль к забору, освободив проезд. — Валим! — скомандовал Фролов. — Костя, да брось ты его! Чернявый расставаться с обновкой не желал и закрывал голову руками, Чижа пришлось оттаскивать от него чуть ли не силком. — Валим! Мы рванули к миновавшей узкое место «буханке» и только заскочили в неё, как Рома ударил по газам. Рыкнул мотор, завизжали шины, и УАЗ резко тронулся с места, побежал по дороге, всё набирая и набирая скорость. За теплопроводом начался частный сектор, «буханка» едва вписалась в очередную арку и помчалась мимо одноэтажных домишек. — Скорость сбрось! — потребовал Андрей. — Собьёшь кого-нибудь! — Елочкой уходи! — добавил я. — Налево-направо! — Идите в жопу! — в сердцах выругался Рома и резко вывернул руль, нас бросило на стенку, посыпались пустые картонные коробки. Но никто не протестовал, ведь было непонятно, отстали от нас преследователи или до сих пор висят на хвосте. Минут пять УАЗ трясся на грунтовых дорогах, потом выскочил на асфальт и пошёл куда плавней. Мы возвращались в город. — Оторвались! — объявил тогда Андрей. — Вы там не обделались? — Это из кабины чем-то попахивает! — отшутился Чижов. Все немного расслабились, убрали коробки, расселись на боковых скамьях. Костя и Евген закурили, руки у обоих явственно дрожали. А меня, такое впечатление, не особо и проняло. И на шок столь удивительную толстокожесть не списать. Привыкать начинаю к разборкам? Вот уж не хотелось бы! И даром не надо. — Получается, этого урода к нам специально подвели? — озвучил и без того очевидную мысль Воробей. — Напротив проходной завода побоялись наезжать, на ту дурацкую дорогу заманили… — А если б мы не поехали? — спросил Евген, устроил у себя на коленях муляж ружья и принялся возиться со стягивавшими брезент верёвками. — Нагнали бы на окраине, — предположил я, — и заставили бы прижаться к обочине. Но это опасней. И менты могли случайно мимо ехать, и ненужные свидетели появиться. Женя Зинчук наконец справился со свёртком и матеро выругался. — Блин! Костя, баран, ты приклад погнул! — Пацаны, вы бы мушку спилили на всякий пожарный! — посоветовал я, не сдержавшись. Посмеялись, избавляясь от нервного напряжения, а там и к хозблоку НИИ подъехали. Дежуривший сегодня на объекте Василий Никифоров запустил УАЗ во двор и разрешил мне самому взять ключ от мастерской в дежурке. Но тут возникла заминка. — Дюша, дай двушку! — потребовал вдруг Саша Романов. — На кой? — До магазина сбегаю, флян куплю. Надо бахнуть, а то у меня до сих пор очко играет. Андрей покачал головой. — Сначала деньги подобьём, потом бахнем. — Ну и подбивайте! Вы ж меня не обсчитаете! — Рома поглядел на наши многозначительные ухмылочки и махнул рукой. — Чёрт с вами! Давайте сначала с выручкой разберёмся. Но дело это оказалось непростым, не сказать — крайне запутанным. Если большую часть ваучеров мы выменяли на спирт или полностью оплатили наличкой, то по некоторым расчёт был смешанным: и деньгами, и вещами Воробья. Тут пришлось разбираться с не слишком-то непонятными пометками в тетради. Но справились как-то, привели всё к единому знаменателю. На руках у нас оказалось пятьдесят три ваучера, ещё девятнадцать выложил на стол Воробей, но, при этом, согласно записям, Костя уже доплатил за него семнадцать тысяч. Ни в уме, ни на бумаге челнок проводить арифметические расчёты не пожелал, достал калькулятор, потыкал в его клавиши, предварительно уточнив: — Дюша, мы по четыре тысячи за ваучер договаривались, так? С учётом общака, если? Фролов кивнул, тогда Воробей объявил: — За ваучеры с тебя семьдесят шесть тысяч, и семнадцать я должен — итого пятьдесят девять. Андрей достал из внутреннего кармана куртки пухлый свёрток, в котором остались преимущественно крупные купюры и отсчитал требуемую сумму. — Неслабо ты расторговался! — присвистнул я. — Теперь будешь над златом чахнуть? — Серый, ты же на экономиста учишься. Неужели формулу «товар-деньги-товар» не проходили ещё? — Не-а, — покачал я головой. — В Москве соседний лоток профессор держал, шибко подкован в этом плане был, — пояснил Воробей. — Много от него нахватался. — Неправильная формула! — выдал вдруг Рома. — Мне больше «деньги-товар-деньги» нравится! Дюша, не тяни кота за хвост, сколько мы там заработали? Андрей позаимствовал у челнока калькулятор и объявил: — Семьдесят два по четыре триста — это триста девять шестьсот. Спирта мы на сто двадцать штук закупили и ещё сто сорок наличкой с собой брали. Разница получается в сорок девять шестьсот, а живых денег у нас осталось… — Он окончательно распотрошил пакет и пересчитал купюры. — Пятнадцать тысяч. — Ты учитывай, что три бутылки менты забрали! — напомнил Костя Чижов. — Да, кстати! — прищёлкнул пальцами Андрей. — Но это за счёт общака покроем. Итого общак — двенадцать шестьсот. А чистыми мы за сегодня заработали пятьдесят две штуки. Сумма, прямо скажем, впечатлила, Костя не удержался и присвистнул. — Не свисти, денег не будет! — одёрнул его Воробей, кинул ручку, которой дублировал расчёты на краю газетного листа и покачал головой. — Дюша, не бьются суммы. — Всё бьётся! Я на общие расходы три бутылки «Рояля» отнёс. — Андрей вновь взялся за калькулятор. — Каждому причитается, если округлить, по десять четыреста. Воробей, тебя не считаю. Без обид, но ты нам со своего бизнеса тоже не отстёгиваешь. — Лады, — пожал плечами челнок. — Справедливо. — Охренеть! — выдал тогда Саша Романов. — За один день, не напрягаясь, по десять тонн подняли! Блин, у меня батя с утра до вечера баранку крутит, а за прошлый месяц всего восемь тысяч заплатили! — У нас тоже не каждый раз так получаться будет, — предупредил Воробей. — Да и риски совсем другие, — добавил я. Фролов кинул остававшуюся у него наличку на стол, а общак вместе с ваучерами протянул мне. — Серый, убери в сейф. Гуревич раньше понедельника не появится, там сохранней будут. Рома пересчитал деньги и вздохнул. — Вроде, бабок немеряно подняли, а по факту по четыреста рублей на брата вышло. — Всё будет! Просто в понедельник или вторник, — уверил его Андрей и окликнул меня: — Серый, погодь! — Он забрал из общих денег тысячу и потряс хрустящей купюрой. — Косарь прогуляем!