— Почему вы не обратились в полицию после того, как это произошло? — Потому что я находился в коме, детектив Фритц. А когда вышел из нее, ничего не помнил. Когда память начала возвращаться ко мне — во всяком случае, отчасти, — я вспомнил, что Рот говорил о своей связи с букмекером из Тампы, с которым мне приходилось иметь дело, и о мафиози из Нового Орлеана, которого зовут Карлос Марчелло. И понял, что идти в полицию рискованно. — Вы говорите, что управление полиции Далласа куплено? — Я не знал, действительно ли Фритц рассердился или только прикидывается, да меня это и не волновало. — Я говорю, что смотрю «Неприкасаемых» и знаю, что мафия доносчиков не жалует. Я купил револьвер для самозащиты — это мое право согласно Второй поправке — и носил его при себе. — Я кивнул на пластиковый мешок. — Этот револьвер. — Где вы его купили? — спросил Хости. — Не помню. — Ваша амнезия очень удобна, да? — прорычал Фритц. — Совсем как в «Тайной буре» или в «Как вращается мир». — Поговорите с Перри, — повторил я. — И еще раз взгляните на мое колено. Я вновь повредил его, поднимаясь на шестой этаж, чтобы спасти президенту жизнь. Об этом я расскажу прессе. Расскажу и о том, что за выполнение долга американского гражданина меня наградили допросом в этой жаркой маленькой комнате, не предложив даже стакана воды. — Вы хотите воды? — спросил Фритц, и я понял, что все обернется как нельзя лучше, если я не допущу ошибки. Президент находился на волосок от смерти, но остался в живых. И этой парочке — не говоря уже о начальнике полиции Далласа Джессе Карри — очень нужен герой-спаситель. А после гибели Сейди у них остался только я. — Нет, — ответил я, — но не отказался бы от кока-колы. 6 В ожидании колы я думал о словах Сейди: Мы оставляем след шириной в милю. Она говорила правду, но, возможно, я мог обратить это себе на пользу. Если, конечно, некий водитель эвакуатора ремонтной мастерской одной автозаправочной станции «Эссо» в Форт-Уорте сделал все то, о чем говорилось в записке, оставленной под дворником «шевроле». Фритц закурил и пододвинул пачку ко мне. Я покачал головой, и он ее убрал. — Расскажите нам, откуда вы его знаете, — предложил он. Из моих слов следовало, что я познакомился с Ли на Мерседес-стрит и какое-то время мы общались. Я слушал его разглагольствования о пороках фашистско-империалистической Америки и об удивительном социалистическом государстве, которое рождалось на Кубе. Куба — это идеал, утверждал он. Россию захватили никчемные бюрократы, и по этой причине он оттуда уехал. На Кубе же правил дядюшка Фидель. Ли не утверждал, что дядюшка Фидель ходит по воде, но намекал на это. — Я думал, что он чокнутый, но мне нравилась его семья. — В этом я не покривил душой. Мне действительно нравилась его семья, и я действительно думал, что он чокнутый. — Как вышло, что профессиональный учитель поселился в таком дерьмовом районе Форт-Уорта? — спросил Фритц. — Я писал роман. Понял, что, работая в школе, мне его не написать. Мерседес-стрит — дно, зато жилье там стоит дешево. Я думал, что на книгу уйдет год, а это означало, что сбережения придется растянуть. Когда становилось совсем тошно, я представлял себе, что живу на чердаке на Левом берегу[162]. Фритц. Ваши сбережения включали деньги, выигранные у букмекеров? Я. По части этого вопроса я воспользуюсь Пятой поправкой. Фритц рассмеялся. Хости. Итак, вы познакомились с Освальдом и сдружились с ним. — Сдружился — громко сказано. Нельзя стать близким другом безумца. По крайней мере я таким не стал. — Продолжайте. Ли и его семья съехали; я остался. Однажды, совершенно неожиданно, он позвонил, чтобы сказать, что они с Мариной живут на Элсбет-стрит в Далласе. Сказал, что там округа получше, арендная плата мизерная и полно пустующих квартир. Я сообщил Фритцу и Хости, что к тому времени устал от Мерседес-стрит. Поэтому поехал в Даллас, встретился за ленчем с Ли в кафетерии «Вулвортса», а потом прогулялся с ним по окрестностям. В итоге арендовал нижнюю квартиру в доме 214 по Западной Нили-стрит. А когда освободилась верхняя, дал знать Ли. Типа услуга за услугу. — Его жене на Элсбет-стрит не нравилось, — добавил я. — Западная Нили-стрит находилась буквально за углом, но дом был куда лучше. И они переехали. Я понятия не имел, насколько тщательно они будут проверять мою историю, какие выводы сделают из хронологии событий, из того, что скажет им Марина, но только все это было не важно. Мне требовалось выиграть время. И даже наполовину правдивая история могла привести к желанному результату, потому что у агента Хости были веские причины сдувать с меня пылинки. Если бы я рассказал все, что знал о его отношениях с Освальдом, ему пришлось бы до конца карьеры морозить зад в Фарго. — Потом произошло событие, которое заставило меня навострить уши. В прошлом апреле. В пасхальную неделю. Я сидел за кухонным столом, работал с рукописью, когда к дому подъехал роскошный автомобиль — думаю, «кадиллак» — и из него вышли двое. Мужчина и женщина. Хорошо одетые. Они привезли набивную игрушку для Джуни. Это… Фритц. Мы знаем, кто такая Джун Освальд. — Они поднялись по наружной лестнице, и я услышал, как мужчина — он говорил вроде бы с немецким акцентом, очень громко — спросил: «Ли, как ты мог промахнуться?» Хости наклонился вперед. Его глаза так широко раскрылись, что заняли половину мясистого лица. — Что? — Вы меня слышали. Поэтому я заглянул в газеты, и знаете что? Четырьмя или пятью днями раньше кто-то стрелял в отставного генерала. Большую шишку с крайне правыми взглядами. Именно таких и ненавидел Ли. — И что вы сделали? — Ничего. Я знал, что у него есть револьвер — однажды Ли мне его показал, — но в газете говорилось, что в Уокера стреляли из винтовки. А кроме того, тогда меня прежде всего интересовало самочувствие моей девушки. Вы спрашивали, почему она носила в сумочке нож. Ответ прост: она боялась. На нее тоже напали, только не мистер Рот. Бывший муж. Он сильно ее изуродовал. — Мы видели шрам, — кивнул Хости, — и сожалеем о вашей утрате. — Благодарю, — ответил я, подумав: Судя по твоей физиономии, не очень-то ты сожалеешь. — В сумочке лежал тот самый нож, с которым ее бывший — его звали Джон Клейтон — набросился на нее. Она всюду носила его с собой. — Я вспомнил ее слова: Хотела иметь что-то для самозащиты, на всякий случай… И еще: И это тот самый всякий случай, да? Тот самый классический всякий случай? Я на минуту закрыл лицо руками. Они ждали. Я опустил руки и продолжил бесстрастным голосом Джо Фрайди[163]. Только факты, мэм. — Я сохранил за собой квартиру на Западной Нили, но большую часть лета провел в Джоди, заботясь о Сейди. К книге интерес потерял, подумывал о том, чтобы вновь учить детей в Денхолмской объединенной школе. Потом наткнулся на Акиву Рота и его громил. Сам попал в больницу. После того как меня выписали, оказался в реабилитационном центре, который называется «Эден-Фоллоус». — Я его знаю, — кивнул Фритц. — Там все приспособлено для выздоравливающих. — Да, а Сейди стала моей главной помощницей. Я ухаживал за ней, когда ее порезал муж. Она заботилась обо мне после того, как меня избили Рот и его прихвостни. Так случается. Возникает… ну, не знаю… некая гармония. — Все происходит по какой-то причине, — важно изрек Хости, и мне очень захотелось перегнуться через стол и начать молотить кулаками по его красному мясистому лицу. Совсем не потому, что он ошибался. По моему скромному мнению, все действительно происходит по какой-то причине, но нравится ли нам эта причина? Редко. — В конце октября доктор Перри разрешил мне ездить на небольшие расстояния. — Я откровенно лгал, но вряд ли они сразу бросятся с расспросами к Перри… а если соберутся превратить меня в Американского героя, не станут спрашивать вовсе. — В прошлый вторник я поехал в Даллас, чтобы взглянуть на свою квартиру на Западной Нили. Чистая блажь. Хотел посмотреть, а вдруг вернутся какие-то воспоминания? Я действительно ездил на Нили-стрит, но для того, чтобы достать из-под крыльца револьвер. — Потом отправился на ленч в «Вулвортс», как в прежние времена. И за стойкой сидел Ли, ел тунца на ржаном хлебе. Я сел рядом, спросил, что он поделывает, и он пожаловался, что ФБР достает его и жену. Сказал: «Я собираюсь научить этих ублюдков не связываться со мной, Джордж. Включи телевизор в пятницу и, возможно, кое-что увидишь». — Матерь Божья! — воскликнул Фритц. — И вы связали его слова с визитом президента? — Сначала — нет. Я никогда не следил за передвижениями Кеннеди по стране; я республиканец. — Две лжи по цене одной. — А кроме того, Ли сразу переключился на свою любимую тему. Хости. Куба. — Точно. Куба и да здравствует Фидель. Он даже не спросил, почему я хромаю. Его занимали исключительно свои проблемы, знаете ли, но в этом весь Ли. Я купил ему пудинг с заварным кремом — в «Вулвортсе» его готовят отменно, а стоит он всего четвертак — и спросил, где он работает. Он ответил, что в Техасском хранилище школьных учебников на улице Вязов. Говорил об этом, широко улыбаясь, будто считал разгрузку фургонов и перетаскивание коробок с книгами самым приятным делом в мире. Конечно же, чуть ли не всю его болтовню я пропустил мимо ушей, потому что мне не давала покоя нога, да и голова начала болеть. Я поехал в «Эден-Фоллоус», прилег, а когда проснулся, из памяти выскочила реплика этого парня с немецким акцентом, насчет как-ты-мог-промахнуться. Я включил телевизор, и там говорили о визите президента. Вот тут я заволновался. Пролистал ворох газет в гостиной, нашел статью о маршруте кортежа и увидел, что он проходит у Хранилища учебников. Я думал об этом всю среду. Они уже наклонились над столом, жадно ловя каждое слово. Хости что-то записывал, не глядя в блокнот. Хотелось бы знать, удалось ли ему потом прочитать эти записи. — Я спросил себя: Может, он и вправду это задумал? И ответил себе: Нет, Ли горазд трепаться, но на дело не пойдет. Так и рассуждал сам с собой. Вчера утром позвонил Сейди, рассказал ей обо всем, спросил ее совета. Она позвонила Деку — Деку Симмонсу, человеку, который, по моему мнению, заменил ей отца, — потом мне. Сказала, что я должен сообщить полиции. — Я не хочу усиливать боль вашей утраты, сынок, — вставил Фритц, — но если бы вы это сделали, ваша подруга осталась бы в живых. — Подождите. Вы еще не слышали всю историю. — Я тоже, потому что выдумывал на ходу. — Я сказал ей и Деку: никаких копов, этот парень может пострадать зазря, если не виноват. Вы должны понимать, что Ли едва сводил концы с концами. Мерседес-стрит — дно, и Западная Нили немногим лучше, но меня это устраивало. Я мужчина одинокий и писал книгу. Плюс в банке у меня лежат какие-то деньги. А Ли… У него красавица жена и две дочери, одна только-только родилась, и ему с трудом удавалось обеспечивать их. Плохим парнем я бы его не назвал… Тут возникло неодолимое желание коснуться носа, чтобы убедиться, что он не растет. — …но он был первостатейным мудаком, пардон за мой французский. Из-за этих безумных идей у него не складывалось с работой. По его словам, стоило ему куда-то устроиться, вмешивалось ФБР и ему указывали на дверь. Так случилось и с его работой в фотолаборатории. — Это чушь собачья, — фыркнул Хости. — В своих проблемах этот парень винил всех, хотя создавал их исключительно сам. Кое в чем мы полностью с вами согласны, Амберсон. Он был первостатейным мудаком, и мне жаль его жену и детей. Чертовски жаль. — Да? Рад за вас. В любом случае он работал, и я не хотел, чтобы ему дали пинка под зад только из-за его болтливого рта… а болтать он умел. Я сказал Сейди, что собираюсь пойти к книгохранилищу завтра — то есть сегодня, — чтобы проверить, чем он занимается. Она заявила, что пойдет со мной. Я сказал «нет». Если Ли действительно рехнулся и что-то задумал, ей будет грозить опасность. — Он выглядел рехнувшимся, когда вы разговаривали с ним за ленчем? — спросил Фритц. — Нет, держался невозмутимо, как и всегда. — Я наклонился к нему. — Я хочу, чтобы эту часть вы выслушали очень внимательно, детектив Фритц. Я знал, что она решила поехать со мной, что бы я ей ни сказал. Я слышал это в ее голосе. Вот я и удрал. Я сделал это, чтобы защитить ее. На всякий случай. И это классический случай самозащиты, прошептала Сейди у меня в голове. Ей предстояло жить там, пока я вновь не увижу ее во плоти. И я поклялся, что увижу, несмотря ни на что. — Я собирался провести ночь в отеле, но выяснилось, что свободного номера не найти. Тогда подумал о Мерседес-стрит. Я отдал ключ от дома 2706, где жил, но у меня оставался ключ от дома 2703 на другой стороне улицы, где жил Ли. Он дал мне его, чтобы я мог поливать комнатные растения. Хости. У него были комнатные растения? Я не отрывал глаз от Уилла Фритца. — Сейди встревожилась, когда обнаружила, что я сбежал из «Эден-Фоллоус». Дек тоже. Поэтому он позвонил в полицию. Не один раз — несколько. И всякий раз коп, снимавший трубку, советовал ему не пороть чушь и обрывал связь. Я не знаю, записывал ли кто эти звонки на магнитофон, но Дек это подтвердит, и ему нет нужды врать. Теперь пришла очередь Фритца багроветь. — Если бы вы знали, сколько мы получили звонков с предупреждением о смертельной… — Не сомневаюсь. А людей у вас в обрез. Только не говорите мне, что Сейди осталась бы жива, если бы мы заранее позвонили в полицию. Не говорите мне этого, хорошо?