В конце концов я согласился на постановку. Меня убедил Дек Симмонс. Для этого ему пришлось сказать мне, что я, должно быть, псих, раз обдумываю такую возможность. Мне бы расслышать в его речах: Ох, Братец Лис, пожалуйста, только не бросай меня в этот терновый куст, но он проделал все очень уж искусно. Очень тонко. Вы можете сказать, как истинный Братец Кролик. Как-то в субботу после полудня мы пили кофе в моей гостиной и сквозь помехи смотрели по телевизору какой-то старый фильм. Ковбои из форта Голливуд отражали атаку двух тысяч — если не больше — индейцев. За окнами лил дождь. Наверное, зимой шестьдесят второго случались солнечные дни, но я не припоминаю ни одного. В памяти остались лишь ледяные пальцы дождя, пробиравшиеся к моему выбритому загривку, несмотря на поднятый воротник овчинной куртки, которую я купил взамен длинного кожаного пальто. — Вы не должны волноваться из-за этой чертовой пьесы только потому, что Эллен Докерти готова ради нее выпрыгнуть из трусов, — говорил мне Дек. — Дописывайте свою книгу, я уверен, она станет бестселлером, и никогда не оглядывайтесь. Живите в свое удовольствие в Нью-Йорке. Выпивайте с Норманом Мейлером и Ирвином Шоу в таверне «Белая лошадь». — Да-да, — кивнул я. Джон Уэйн дул в горн. — Я не думаю, что Норману Мейлеру стоит тревожиться из-за этого романа. И Ирвину Шоу тоже. — Опять же, вы добились такого успеха с инсценировкой романа «О мышах и людях», — продолжил Дек. — Все, что вы поставите теперь, в сравнении с первой постановкой вызовет разочарование… Ой, Господи, вы только посмотрите! Стрела только что пробила шляпу Джону Уэйну! Как хорошо, что она такая большая! Его предположение, что моя вторая постановка может проиграть в сравнении с первой, неожиданно больно задело меня. Я подумал о том, что наши с Сейди повторные танцы уступали первому, хотя мы очень старались. Дек не отрывал глаз от экрана, так его увлекло происходящее там, но вдруг сказал: — А кроме того, Крысеныш Силвестер выразил желание поставить школьный спектакль. Он говорит о «Мышьяке и старых кружевах»[122]. По его словам, они с женой видели постановку в Далласе двумя годами ранее, и зал ревел от восторга. Господи, такой банальный сюжет. И Фред Силвестер с кафедры физики — режиссер? Я сомневался, что доверил бы Крысенышу руководить подготовкой учеников начальной школы к эвакуации в случае пожара. А если такой талантливый, но пока мало что умеющий актер, как Майк Кослоу, попадет в руки Крысеныша, процесс взросления замедлится лет на пять. Крысеныш и «Мышьяк и старые кружева». Боже мой! — Да и в любом случае уже нет времени поставить что-нибудь стоящее, — продолжил Дек. — Вот я и говорю, дадим Крысенышу шанс. Никогда не любил этого суетливого сукина сына. Насколько я знал, никто его не любил, за исключением, возможно, миссис Крысеныш, которая суетилась рядом на каждом школьном или кафедральном мероприятии, закутанная в акры кисеи. Но провалился бы не только он. Пострадали бы и дети. — Они могут подготовить эстрадный концерт. На это времени хватит. — Ох, Господи, Джордж. Уоллес Бири только что получил стрелу в плечо. Я думаю, ему не выжить. — Дек! — Нет, Джон Уэйн оттаскивает его в безопасное место. Этот старый фильм такой бестолковый, но мне нравится. А вам? — Вы слышали, что я сказал? Фильм прервался рекламным роликом. Кинэн Уинн вылез из кабины бульдозера, снял каску и сообщил миру, что отшагал бы милю ради «Кэмела». Дек повернулся ко мне. — Нет, должно быть, отвлекся. Хитрый старый лис. Отвлекся он! — Я сказал, что у них есть время подготовить эстрадный концерт. Сборную солянку. Песни, танцы, анекдоты, миниатюры. — Все, кроме канкана? Или вы думаете, что без этого не обойтись? — Не надо утрировать. — Значит, получится водевиль. Мне всегда нравились водевили. «Спокойной ночи, миссис Калабас, где бы вы ни были» и все такое. Он достал из кармана кардигана трубку, набил ее табаком «Принц Альберт», раскурил. — Знаете, мы пытались сделать что-то подобное в «Грандже». Шоу называлось «Джодийское гулянье». В конце сороковых, правда, перестали. Людей это смущало, хотя никто прямо этого не говорил. И водевилем мы это не называли. — О чем вы? — Мы устраивали менестрель-шоу[123], Джордж. В нем участвовали ковбои и работники с ферм. Все закрашивали лица черным, пели и танцевали, шутили, как им казалось, с негритянским выговором. Отталкивались, конечно, от «Амос и Энди»[124]. Я захохотал. — Кто-нибудь играл на банджо? — Если на то пошло, пару раз наша нынешняя директриса. — Эллен играла на банджо в менестрель-шоу? — Осторожнее, вы начинаете говорить пятистопным ямбом. Это может привести к мании величия, партнер. Я наклонился вперед. — Расскажите мне одну из шуток. Дек откашлялся, потом заговорил на два низких голоса: — «Слушай, брат Тамбо, чё ты купил эту баночку вазелина? — Я подумал, она стоит сорока девяти центов!» Он выжидающе посмотрел на меня, и я понял, что это юмор. — Они смеялись? — Я боялся услышать ответ. — Гоготали и требовали продолжения. А потом эти шутки долгие недели повторяли на площади. — Его лицо было серьезно, но глаза поблескивали рождественскими огнями. — Городок у нас маленький. Наши потребности в юморе очень скромные. Для нас пример раблезианского остроумия — слепой, поскользнувшийся на банановой шкурке. Я задумался. По телику вновь показывали вестерн, но Дек утратил к нему всякий интерес. Наблюдал за мной. — Такое может сработать и сейчас, — изрек я. — Джордж, такое срабатывает всегда. — И не обязательно становиться забавными чернокожими. — Теперь так просто и не станешь, — улыбнулся Дек. — Может, в Луизиане или Алабаме, но не на дороге в Остин, который в «Грязь гералд» называют не иначе, как Комми-Сити. Однако вам эта идея не по нраву, верно? — Да. Считайте, что у меня очень уж нежное сердце, но я нахожу ее отвратительной. Да и зачем нужен этот гуталин? Избитые шутки… парни в старых мешковатых костюмах с подложенными плечами… девушки в платьях до колен с оборочками и бахромой… С удовольствием посмотрю, как Майк Кослоу исполнит комический скетч… — Все будут покатываться со смеха, — безапелляционно заявил Дек. — Очень хорошая идея. Жаль только, что у вас нет времени для ее реализации. Я уже начал что-то говорить, когда меня осенило. Новая мысль сверкнула так же ярко, как и та, вызванная словами Айви Темплтон о том, что соседи напротив видят все, что происходит у нее в гостиной. — Джордж? У вас отвисла челюсть. Вид хороший, но не аппетитный. — Времени мне хватит. Если вы уговорите Элли Докерти на одно условие. Он поднялся и выключил телевизор, не взглянув на экран, хотя сражение герцога Уэйна и индейцев на фоне ярко горящего форта Голливуд достигло кульминации. — Какое? Я его озвучил и тут же добавил: — Мне надо поговорить с Сейди. Немедленно. 6 Поначалу она слушала с серьезным выражением лица. Потом начала улыбаться. Улыбка становилась все шире. А когда я поделился с ней идеей, которая пришла мне в голову по завершении нашего с Деком разговора, она меня обняла. Но этого ей не хватило — еще и запрыгнула на меня, обхватив ногами. В тот день швабра магическим образом исчезла. — Блестяще! Ты гений! Напишешь сценарий? — Естественно. Много времени это не займет. — Избитые шутки уже крутились в голове. Тренер Борман двадцать минут сосредоточенно смотрел на апельсиновый сок, потому что на банке было написано: «CONCENTRATE»[125]. У нашего пса хвост рос внутрь, и мы сделали ему рентген, чтобы узнать, виляет ли он им, когда радуется. Я летел на таком старом самолете, что на одной туалетной кабинке висела табличка «Орвил», а на другой «Уилбур»[126]. — Но мне потребуется помощь в другом. Прежде всего мне нужен продюсер. Я надеюсь, ты за это возьмешься. — Конечно. — Она соскользнула на пол, прижимаясь ко мне всем телом. Юбка задралась, и — увы, лишь на мгновение — я увидел ее обнаженную ногу. Потом Сейди закружила по гостиной, нещадно дымя. Ударилась о кресло (в шестой или седьмой раз после того, как мы стали близки), удержалась на ногах, вроде бы не заметив контакта, хотя не вызывало сомнений, что к вечеру на голени проступит приличных размеров синяк. — Если ты думаешь о шутках двадцатых годов, я могу попросить Джо Пит помочь с костюмами. — Джо возглавила кафедру домоводства после того, как Эллен Докерти назначили директором. — Отлично. — Большинство учениц, которые выбирают курсы этой кафедры, любят шить и… готовить. Джордж, нам придется кормить участников по вечерам, если репетиции будут затягиваться. А они будут, потому что мы очень уж припозднились с началом. — Да, но только сандвичи. — Нет, сделаем что-нибудь получше. И музыка! Нам понадобится музыка. На пластинках, потому что нашему оркестру такое не осилить. И тут мы хором воскликнули: — Дональд Беллингэм! — Как насчет рекламы? — спросил я. Наш диалог все больше напоминал беседу Микки Руни и Джуди Гарланд, готовящихся организовать концерт в амбаре тети Милли[127].