В трубке воцарилась тишина. 5 До этого я говорил правду, не собираюсь отступаться и теперь, пусть буду выглядеть далеко не в лучшем свете: когда моя онемевшая рука клала трубку на рычаг, первой пришла мысль о том, что он не прав, что между этими двумя частями нельзя ставить знак равенства. На одной чаше весов — симпатичная школьная библиотекарша. На другой — человек, который знал будущее и мог — во всяком случае, теоретически — его изменить. На мгновение я подумал о том, чтобы пожертвовать Сейди и поехать на другой конец города, чтобы проследить за проулком между авеню Дубовый лужок и бульваром Черепаший ручей и выяснить, действовал ли в одиночку тот, кто изменил американскую историю. Потом я сел в «шеви» и направился в Джоди. Как только выехал на автостраду 77, разогнался до семидесяти миль в час и не отпускал педаль газа. На ходу открыл замки портфеля, достал револьвер, сунул во внутренний карман пиджака. Я понимал, что должен привлечь к этому Дека. Да, старого, да, уже нетвердо держащегося на ногах, но рассчитывать я мог только на него. Он захочет помочь, говорил я себе. Он любил Сейди. Я видел это по его лицу всякий раз, когда он на нее смотрел. И он прожил жизнь, добавила рациональная часть моего разума. Она — нет. В конце концов, у него будет ровно столько же шансов на спасение, сколько этот псих даст тебе. Он не обязан помогать. Но я знал, что он поможет. Иногда все складывается так, что предоставляемый выбор на деле вовсе и не выбор. Никогда раньше я так не сожалел о том, что у меня нет мобильника, как в этой поездке из Далласа в Джоди. Но я нашел ему замену — телефон-автомат на автозаправочной станции на шоссе 109, примерно в полумиле от футбольного рекламного щита. На другой стороне провода телефон прозвонил три раза… четыре… пять… И в тот момент, когда я уже собрался повесить трубку, раздался голос Дека, раздраженный и запыхавшийся: — Алло? Алло? — Дек? Это Джордж. — Привет, парень! — Раздраженность в голосе нынешнего исполнителя роли Билла Теркотта (из популярной и не сходящей с подмостков пьесы «Муж-убийца») сменилась радостью. — Я работал в маленьком огородике у дома. Уже подумал, а пускай звонит, но потом… — Помолчите и послушайте меня. Произошло что-то очень плохое. Сейди уже ранена. Может, тяжело. Последовала короткая пауза. Когда Дек заговорил вновь, его голос звучал моложе, словно он стал крутым парнем, каким, безусловно, был сорок лет и две жены тому назад. А может, я только надеялся на это. Сегодня я мог рассчитывать лишь на надежду и на мужчину, которому оставалось не так много до семидесяти. — Вы говорите о ее муже, так? Это моя вина. Думаю, я видел его, но много недель тому назад. И волосы у него отрасли гораздо длиннее, чем на фотографии в том ежегоднике. Цвет изменился. Они стали чуть ли не оранжевые. — Мгновенная пауза, а потом слова, каких я от него никогда не слышал: — Твою мать! Я объяснил ему, чего хочет Клейтон и что я собираюсь сделать. План был прост. Прошлое стремится к гармонии? Отлично, пойдем навстречу его желаниям. Я знал, что для Дека это может закончиться инфарктом — как закончилось для Теркотта, — но меня это не останавливало. Меня вообще ничего бы не остановило. Речь шла о спасении Сейди. Я ждал вопроса, а не лучше ли передать все в руки полиции, но, разумеется, Деку хватило ума его не задать. Дуг Римс, констебль Джоди, почти ничего не видел, носил ортопедический аппарат на одной ноге и появился на свет божий раньше Дека. Не спросил Дек и о другом: почему я не позвонил из Далласа в полицию штата? Если б спросил, я бы ответил, что серьезно отнесся к угрозе Клейтона убить Сейди, увидь он хоть одну мигалку. Сказал бы правду, но не всю. Я сам хотел разделаться с этим сукиным сыном. Очень уж сильно он меня разозлил. — Когда он ждет вас, Джордж? — Не позднее половины восьмого. — А сейчас… по моим часам, без четверти семь. То есть времени у нас чуть. Улица за аллеей Ульев… какая-то Яблочная. Точно не помню. Вы будете там? — Точно в доме, который расположен за ее домом. — Я могу встретиться там с вами через пять минут. — Конечно, если будете гнать как сумасшедший. Встретимся через десять. И принесите с собой какую-нибудь большую миску. Что-нибудь такое, что он сможет увидеть из окна гостиной, если выглянет. Я не знаю, может… — Керамическая кастрюлька подойдет? — Да. Увидимся через десять минут. Прежде чем я повесил трубку, он спросил: — У вас есть оружие? — Да. Его ответ напоминал рычание пса: — Хорошо. 6 За домом Дорис Даннинг находилась аллея Уаймора. За домом Сейди — проезд Яблоневого цвета. Дом 202 по аллее Уаймор продавался. На лужайке перед домом 140 по проезду Яблоневого цвета не было таблички с надписью «ПРОДАЕТСЯ», однако в окнах свет не горел, траву давно не косили, тут и там росли одуванчики. Я припарковался у тротуара и посмотрел на часы. Шесть пятьдесят. Две минуты спустя в затылок моему «шеви» пристроился «ранч-вэгон». Дек, в джинсах, белой рубашке и галстуке-шнурке, вылез из кабины, держа в руках керамическую кастрюльку с цветочком на боку. Со стеклянной крышкой, и в кастрюльке, похоже, лежали три-четыре кварты китайского рагу. — Дек, не знаю, как мне вас благо… — Я не заслуживаю благодарности, мне надо дать крепкого пинка. В тот день, когда я видел его, он выходил из «Уэстерн-авто». И это мог быть только Клейтон. Дул сильный ветер. Порыв отбросил его волосы назад, и я на секунду увидел глубокие височные впадины. Но эти волосы… длинные и другого цвета… да еще ковбойская одежда… Дерьмо. — Он покачал головой. — Старею. Если Сейди достанется, я никогда этого себе не прощу. — Вы хорошо себя чувствуете? Сердце не болит, ничего такого? Он посмотрел на меня как на безумца. — Мы будем стоять здесь и обсуждать мое здоровье или попытаемся выручить Сейди из беды, в которую она попала? — Мы не просто попытаемся, а выручим. Вы идете по улице к ее парадной двери. Я пройду через этот двор и продерусь сквозь зеленую изгородь во двор Сейди. — Само собой, я думал о доме Даннингов на Коссат-стрит, но, произнося эти слова, вспомнил, что во дворе Сейди тоже была зеленая изгородь. Я видел ее много раз. — Вы постучите и скажете что-нибудь веселое. Достаточно громко, чтобы я услышал. К тому времени я уже буду на кухне. — А если дверь черного хода заперта? — Она держит запасной ключ под нижней ступенькой. — Хорошо. — Дек задумался, нахмурился, вскинул голову. — Я скажу: «Звонит „Эйвон“, спецдоставка в кастрюльке», — и подниму ее, чтобы он увидел меня через окно гостиной, если выглянет. Сойдет? — Да. Мне нужно, чтобы вы отвлекли его на несколько секунд. — Не стреляйте, если возникнет опасность попасть в Сейди. Сшибите этого ублюдка с ног. У вас получится. Парень, которого я видел, тощий как щепка. Мы неуверенно переглянулись. Такое могло сработать в «Дымке из ствола» или в «Мэверике», но не в реальной жизни. В реальной жизни хорошим парням — и девчонкам — иногда дают пинка под зад. Или пулю в лоб. 7 Двор за домом в проезде Яблоневого цвета отличался от двора за домом Даннингов, но кое-что общее нашлось. Во-первых, во дворе стояла будка, правда, без таблички «ДОМ ВАШЕЙ СОБАКИ». Вместо нее неуверенная детская рука вывела надпись «КАНУРА БУТЧА». Ну и детки не выкрикивали «сладость или гадость». Не тот сезон. Зеленая изгородь выглядела точно такой же. Я проломился сквозь нее, не обращая внимания на царапины, которые жесткие ветки оставляли на руках. Пригнувшись, перебежал двор и попытался открыть дверь. Заперта. Я сунул руку под ступеньку в уверенности, что ключа нет, потому что прошлое стремится к гармонии с самим собой и оно упрямо. Но ключ был. Я достал его, сунул в замочную скважину и стал медленно надавливать. Когда защелка подалась, раздался глухой щелчок, и я замер, ожидая крика тревоги. Тишина. В гостиной горел свет, но голосов я не слышал. Может, Сейди уже умерла, а Клейтон ушел? Господи, только не это. Но, осторожно распахнув дверь, я услышал его. Он говорил громко, медленно и монотонно, совсем как Билли Джеймс Харгис, наглотавшийся транквилизаторов. Объяснял ей, какая она шлюха и как загубила его жизнь. А может, он говорил о девушке, которая попыталась прикоснуться к нему. Джонни Клейтон их не различал — обе были охочими до секса рассадниками болезней. Которых надо держать в узде. И в кровати, разумеется, отделять шваброй. Я снял туфли и поставил на линолеум. Над раковиной горела лампа. Я проверил, куда падает тень, чтобы убедиться, что она не войдет в гостиную вперед меня. Достал из кармана пиджака револьвер и двинулся через кухню, чтобы встать у арки и ждать, пока не услышу: «Звонит „Эйвон“, спецдоставка в кастрюльке». Тут бы я и ворвался в гостиную. Только не дождался. Когда Дек заговорил, в его голосе не было ничего веселого. Только шок и ярость. И заговорил он не снаружи, а в доме: — Господи! Сейди! После этого все произошло быстро, очень быстро.