Она обедала с Ханной – единственным человеком, которому могла открыть душу, рассказать про Эйдена. И все было бы хорошо, если бы ей не продолжали приходить эсэмэски. Ханна в конце концов не выдержала и сказала: «Ты сегодня так популярна! Значит, опять в старой компании?» Она смотрела на Бекку с жалким выражением лица типа «не делай мне больно». Но что Бекка должна была делать? Не отвечать? Она чуть не рассказала Ханне, что происходит на самом деле, только чтобы ее заткнуть, но она не могла предать Ташино доверие. Не ради Ханны. Теперь это было их секретом. Только их. По крайней мере до тех пор, пока они не смогут что-то доказать. Наконец, сразу после уроков, ей позвонил Эйден. Он сказал, что все еще болен. Вообще-то голос у него был уставший, низкий и тихий, но ее задело то, что он хотел побыть один. Когда он как-то заболел гриппом, они целый день лежали на его кровати и смотрели фильмы. За это время он израсходовал три рулона туалетной бумаги на сморкание. Чувство незащищенности и неуверенности в себе подкрадывались изнутри, оттуда, где оно затаилось, и ей вдруг снова стало плохо. Теперь был вторник, обеденный перерыв, а ей все еще было плохо, и она отчаянно пыталась переключиться на подготовку к сегодняшней репетиции, чтобы не думать о своем хреновом парне и не слушать не менее отвратительный внутренний голос, твердящий, что он ее больше не любит, что он разозлился из-за того, что она тогда налетела на него. Она фактически обвинила его в убийстве, так разве после этого он может ее любить? Ни за какие коврижки. Тебе не повезло, маленькая пухленькая Ребекка Крисп. Она отогнала эти мысли и стиснула зубы. Он просто заболел. Только и всего. Она пыталась не думать о том, что его телефон был отключен начиная с 11.30. Он никогда не отключал телефон. Избегает. Он тебя избегает. Мистер Джонс сказал, что ее идеи относительно освещения и мизансцен просто классные, но сначала он хотел бы попробовать поставить в круге какую-нибудь одну сцену, прежде чем решиться ставить так весь спектакль. Она рассчитывала на помощь Кейси, но та была на дополнительных занятиях, и Ханна настояла на том, что поможет ей вместо нее. Они наклеивали малярную ленту, отмечая пространство для действа, когда появились Барби – сначала Таша, потом Дженни и Хейли. Ханна делала вид, что ее это не волнует, но Бекка заметила, что она стала двигаться как-то неуклюже. Это выводило Ханну из равновесия. Барби напоминали ей о ее положении в улье. Бекка была уверена, что именно из-за таких девочек Ханна так и не создала аккаунт в «Instagram» или «Twitter». Она была на «Facebook», но в друзьях у нее было всего человек тридцать, и среди них ее мама. – Это будет здорово! – сказала Таша, стоя возле Бекки и переводя взгляд с чертежей на разметку на сцене. – Ты такая умная, Бекс! Бекка видела, что Хейли пытается как-то в этом поучаствовать, но не знает, с какой стороны подойти. Ее здесь игнорировали. Она – незваный гость. Угроза. Теперь ты знаешь, как это, сучка, подумала Бекка. Теперь ты в стороне. Она была полна решимости выяснить, что Хейли сделала Таше. Если они правы и какая-то ссора между Барби стала причиной того, что произошло с Ташей, тогда Хейли была виновата и в том, что Бекка и Эйден поругались. – Еще какие-то воспоминания всплыли за выходные, Таш? – сладким голом спросила Бекка. – Возможно, раз уже есть первые проблески, однажды воспоминания хлынут потоком. – Надеюсь, – сказала Таша. – Я подумываю о гипнозе. Он может помочь вытащить их все. – Круто! – буркнула Хейли, едва взглянув на Ташу. – Хотя я слышала, что от этой фигни могут быть проблемы с головой. Может, тебе лучше с этим не торопиться. – Думаешь? – сказала Таша. – Возможно, ты права. А может, ты просто не хочешь, что бы я вспомнила, из-за чего мы поругались? – Я уже говорила тебе, – огрызнулась Хейли. – Мы не ругались. – Ее взгляд метнулся от Таши к Бекке, будто она рассчитывала на ее поддержку. Бекка молча смотрела не нее, как она надеялась, с видом, говорящим: «Кого ты хочешь обмануть, тупая потаскуха?» – Черт, ты стала параноиком, Таша, – наконец сказала Хейли. Она попыталась улыбнуться. Было странно видеть обладавшую ледяным спокойствием Хейли такой неуравновешенной. Она не умела врать, это ясно. Что-то, определенно, случилось в тот промежуток времени, о котором Таша ничего не помнит. И, судя по выражению лица Хейли, нечто ужасное. Все же это было хоть какой-то уликой. Даже если выражение лица – совсем не то, с чем они могли бы пойти в полицию, это было уже кое-что. – А может, тебе и стоит попробовать гипноз. Тогда все вернется в свое русло, – заключила Хейли, пытаясь, чтобы ее голос звучал беззаботно, но у нее это не вышло. – Ну ладно, остыньте, – сказала Бекка. – Возможно, ничего такого и не случилось. Это была ее роль, они с Ташей так решили. Она должна в чем-то поддерживать Ташу, но и Хейли не отталкивать. Хейли должно казаться – ну возможно же такое! – что Бекка та, кому она может довериться, и тогда она начнет колоться. – Эй, Ханна! – позвала Дженни, стоявшая возле сложенных друг на друга стульев. – Не пройдешься ли со мной по моим репликам? – Конечно, – согласилась Ханна, кроткая, мягкая и послушная. Бекка совсем забыла, что Ханна здесь. Пока она была увлечена противостоянием между Хейли и Ташей, Ханна молча расставила отметки по углам сценического пространства и наклеила малярную ленту между ними, очерчивая его. Получилось не так аккуратно, как хотела Бекка, но она прикусила язык, чтобы не сказать что-нибудь лишнее. Они должны были выполнить эту работу вдвоем, а Ханна сделала все сама. – Я тут закончила, – сказала Ханна, бросив на Бекку отнюдь не пламенный взгляд – Ханна была неспособна на ярость, в этом взгляде читались упрек и обида. «Постоянно из-за чего-нибудь обижена, – подумала Бекка. – Я отвлеклась от работы всего на пять минут. Черт, Ханне нужно наконец повзрослеть!» Если Хейли изо всех сил пыталась быть дружелюбной, то Дженни явно не испытывала такого желания. Она отошла от них как можно дальше, постоянно шмыгала носом и вытирала его тыльной стороной кисти. Возможно, утром она и нанесла тональный крем, но он уже давно стерся, по крайней мере возле носа. Края ноздрей у нее покраснели и шелушились, будто у нее был насморк, а золотистые волосы, гордость и радость Дженни, были собраны в слабый пучок. Сегодня она выглядела не очень-то сексуально. И она явно была раздражена. Наверняка нанюхалась слишком много порошка в туалете. Бекка задавалась вопросом, стоит ли ей плотнее заняться Дженни. Было похоже, что вскоре она не сможет держать в себе то, что ее терзало. Она даже не могла смотреть на Ташу. Бекка достала телефон, чтобы еще раз проверить, не пришла ли эсэмэска от Эйдена, – не пришла, – и выругалась, увидев, который час. Уже прошла почти половина обеденного перерыва. Если она не хотела подвести всех, ей нужно было собраться. Она посмотрела вверх, на осветительную установку, а потом на сценическое пространство в центре зала. Она пыталась представить, как все будет происходить: Элизабет, Проктор и Мэри Уоррен, горячая перепалка между ними, когда Мэри вернулась из здания суда. Эбигейл не участвовала в этой сцене, но Бекка подумала, что Наташа могла бы стоять сразу за углом квадрата, за сценической площадкой. Затем, в тот момент, когда Элизабет Проктор осознает, что ее тоже обвинили, передвижной осветитель наверху наклонится, направив свет на Эбигейл и сделав ее видимой, и она будет смотреть на происходящее в тени, стоя как бы под фонарем. Если удастся так сделать, это будет превосходно! Но если во время их единственной попытки сегодня вечером не получится так, как она хочет, мистер Джонс не включит это в свой режиссерский план. Хотя она и не мечтала переспать с ним, как все остальные девочки, но все же хотела произвести на него впечатление. А еще она хотела чувствовать, что творит вместе с режиссером, а не просто является рабочей лошадкой за кулисами. Бекка подошла к тому месту, где будет стоять Таша, и проверила положение осветителя. Сердце у нее оборвалось. – Ох, черт возьми! Хейли и Таша оторвались от чтения сценария. – Что случилось? – спросила Таша. – Осветитель – тот, который должен быть над тобой, прямо здесь, Кейси разместила не в том месте. Нам сначала нужно было сделать разметку на сцене. К черту все! – Она постоянно отвлекалась, и из-за этого возникли проблемы. Эйден, не отвечающий на звонки, безумие Барби, Ханна – все это. Господи. – Он всего на пару футов дальше, но этого достаточно, чтобы разрушить весь эффект. Он должен быть прямо над тобой. Хейли посмотрела на прислоненную к стене лестницу. – Ну а ты не можешь его передвинуть? – Я боюсь высоты, – сказала Бекка, помрачнев. – Я это сделаю, – решительно заявила Хейли. – Правда? Было бы здорово! – Испытав невероятное облегчение, Бекка даже на время забыла о том, что Хейли нельзя доверять и что никто не должен прикасаться к осветительным приборам, не пройдя специального курса обучения. Но Хейли же будет это делать под ее присмотром, и это не так уж сложно. С этим справился бы и семиклассник. – Это очень просто, – сказала она. – Надо ослабить болты зажимов на подвижной части осветителя и двигать его, пока я не скажу стоп, после чего затянуть болты. И тебе нужно будет сначала снять страховочную цепь, а потом опять ее прицепить. Инструменты вон там, мы взяли их у завхоза. Думаю, среди них есть и гаечный ключ для болтов. – Без проблем, – сказала Хейли, уже приставляя лестницу. – Ты сразу и проверишь? – Нет, я не попаду в кабину управления до конца уроков. Но все должно быть готово к началу репетиции. Наташа и Бекка держали лестницу, хотя она была достаточно устойчивой, пока Хейли поднималась по ней. Она ни разу не посмотрела вниз, а добравшись до верха, оперлась коленом на маленький серебристый выступ и начала откручивать болты. – Хорошо, куда толкать? Пусть Наташа станет там, где она должна стоять. Бекка поставила Наташу сразу за одной из угловых отметок сцены, и Хейли поднялась еще на одну ступеньку и потянулась за страховочной цепью, которая дребезжала, пока она снимала ее и клала на лестницу, чтобы сдвинуть осветитель. Казалось, для Хейли это не составляет труда, но у Бекки все сжималось внутри, когда она смотрела на нее. – Будь осторожна! Было странно видеть Хейли там, наверху. Взгляд в прошлое на девочку, лазившую по деревьям. – Не беспокойся! – отозвалась Хейли. – И постарайся не уронить прибор, – сказала Наташа. – Он выглядит тяжелым. – А вы все на всякий случай отойдите, – тихо произнесла Хейли. Она стала сдвигать осветитель, держась за надежные металлические опоры установки для равновесия, а затем, наконец, закрепила страховочную цепь. – Все, я закончила. – Она уперла руки в бедра, с легкостью балансируя в пятнадцати или больше футах [9] над землей. – Вуаля! – Спасибо, Хейли, – сказала Бекка, когда проворная девушка спустилась вниз. С того места, где стояла Бекка, все выглядело отлично. Ей было так неловко. Почему бы тебе просто не рассказать нам, что случилось, Хейли? Тогда все это дерьмо прекратится. – Ну почему ты лезешь не в свое гребаное дело! – донесся до них голос Дженни, такой злобный и гневный, что Бекка чуть не подпрыгнула. – Я только спросила, не заболела ли ты. – Ханна выглядела и говорила так, будто была контуженной. Она сделала три шага назад. – Всего лишь. Я беспокоилась. – Мне не нужно твое чертово беспокойство! – Дженни сунула свою копию сценария в сумку. – Со мной все в порядке. – Это хорошо. – Ханна подняла руки, будто Дженни наставила на нее пистолет. – Эй, что происходит? – спросила Бекка. Дженни резко повернула голову, теперь ее внимание было сосредоточено на Бекке. Ярость горела в ее воспаленных глазах. – Тебе какое дело? Какая же ты жалкая! Думаешь, мы не видим, как ты радуешься тому, что Таша теперь так мила с тобой? Как будто ты забыла все то дерьмо, все, что она о тебе говорила, забыла, что она над тобой смеялась. – Заткнись, Дженни! – пробормотала Хейли. Она с тем же успехом могла и промолчать, Дженни все равно ее не слышала. Она разошлась не на шутку. – Как же, блин, все это отвратительно! И ты думаешь, что знаешь ее, потому что вы были друзьями раньше? Ну какая же ты отсталая! Думаешь, люди не меняются? Значит, ты тоже такая же, как была тогда, Бекка? Может, ты все еще жирная внутри, потому что это единственное объяснение тому, что ты настолько глупая и хочешь все забыть. Бекка была не в состоянии говорить. Она осознавала, что стоит с открытым ртом и пылающим лицом, но не могла заставить ни мозг, ни язык работать. Каждое слово ранило ее. – Ты просто сука, – сказала Дженни, уже без запала, будто в ней не осталось энергии огня. – Ты ведешь себя как самая настоящая сука по отношению к Ханне. – Неправда! – выкрикнула Бекка визгливым голосом. – Так и есть. – Затем Дженни посмотрела на Ханну и заговорила еще мягче: – Ханна, ты заслуживаешь лучшей подруги, чем та, которая бросает тебя каждый раз, когда ее поманит королева сук. – Что происходит, Дженни? Я ведь тебе ничего плохого не сделала! – сказала Наташа. Она прерывисто дышала, почти задыхалась, и Бекка знала, что она чувствует. У нее самой бешено колотилось сердце. Все девочки стояли внутри отмеченной части помоста, все они стали участницами этой отвратительной сцены. – Почему вы обе так странно себя ведете? – спросила Наташа. Дженни рассмеялась: – Но ведь это не мы тебя избегаем, Таша. – Я вас не избегаю!