Нет, не из-под земли. Сначала я мерил шагами лужайку позади дома, обвиняя себя в том, что на деле оказался трусливым мальчишкой. Потом я вышел на улицу, намереваясь отправиться домой. Но стоя на обочине, я решил попытаться еще раз и вернулся назад. Парни около входа снова поприветствовали меня, и я направился прямо к тебе. Так что вовсе не из-под земли я появился. – Не знаю почему, – сказал ты, – но, думаю, нам стоит поговорить. Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы начать разговор. Сила воли и пара кружек пива. И я согласилась, одарив тебя глупой улыбкой. Нет, что ты, улыбка была прекрасной. Затем я заметила за твоей спиной дверной косяк. На нем карандашом были сделаны отметки, рассказывающие о том, какого роста в каком году были жившие здесь дети. Я вспомнила, как наблюдала, как моя мама стирает такие же отметки в кухне в нашем прежнем доме, готовя его к продаже. Я заметил какую-то реакцию в твоих глазах, когда ты бросила взгляд мне за плечо. Впрочем, это неважно. Ты посмотрел на мой пустой стакан, отлил половину пива из своего и спросил, удобно ли мне будет сейчас поболтать. Кому-то покажется, что все элементарно – он просто хотел меня напоить. Но нет. Мне никогда так не казалось. Да я об этом даже не думал. Потому что если бы все было действительно так, думаю, он налил бы мне целую кружку, а не половину. Итак, мы прошли в гостиную, где один диван уже был занят. Джессика Дэвис и Джастин Фоли. Однако в комнате был еще один, на него мы и сели. Что мы делали? Поставили кружи и начали болтать. Вот и все… и ничего больше. Она знает, что это были они – Джессика и Джастин, – но она не назвала имен. Парень, с которым она впервые поцеловалась, и девушка, которая нанесла ей удар в «Моне». Все, о чем я только мечтала, становилось явью. Вопросы были личными, как будто мы стремились нагнать время, которое было упущено. Однако все было в рамках приличий, никакой навязчивости или чрезмерного интереса. Ее голос, хоть это и невозможно с точки зрения физики, льется из наушников и согревает меня. Чтобы не потерять это ощущение, я закрываю уши руками – так я не упущу ни единого звука. Ты просто хотел узнать меня. Это было прекрасно. Я не мог поверить, что мы с Ханной наконец разговариваем. И мне не хотелось, чтобы это заканчивалось. Мне очень понравилось общаться с тобой, Ханна. У меня было ощущение, что ты можешь понять все, что я тебе расскажу. Нас интересовали одни и те же вещи. Ты могла рассказать мне все, Ханна. Той ночью не было никаких ограничений. Я бы остался, пока ты не открылась и не позволила мне узнать, что с тобой происходит, но ты этого не сделала. Я хотела все тебе рассказать, но некоторые вещи я сама не до конца понимала. И к тому же как я могла делиться с кем-то – еще и с человеком, с которым впервые по-настоящему общалась, – всеми своими мыслями? Слишком рано. Нет! А может, слишком поздно. Но сейчас ты мне все рассказываешь. Зачем нужно было ждать? Возможно, она хотела, чтобы я узнал обо всем именно так. Ее слова больше не греют, теперь они сжигают меня изнутри – мою голову, мое сердце. Клэй, ты все говорил и говорил, что давно догадывался, что у нас есть что-то общее, что мы легко найдем темы для разговора, что сможем понять друг друга. Но откуда у тебя появилось такое предчувствие? Ты так этого и не объяснил. Как ты мог знать, что нам будет хорошо вместе? Потому что я была в курсе всех слухов и сплетен, окружавших мое имя, и никуда не могла от них деться. Я знал, что это неправда, Ханна. Точнее, надеялся на это, но боялся спросить. Я была разбита. Если бы мы поговорили раньше. Мы могли бы… мы бы… не знаю. Но все зашло слишком далеко. Я уже все для себя решила. Не по поводу самоубийства… пока нет. Я решила просто плыть по течению, ни с кем не сближаясь. Таков был мой план: закончить школу и уехать из этого города. Но потом я пошла на эту тусовку, специально, чтобы встретиться с тобой. Зачем? Чтобы заставить себя страдать? Возненавидеть себя за то, что так долго ждала? За то, что была несправедлива по отношению к тебе? Единственное, что было несправедливо, – так это кассеты, Ханна, потому что я тоже оказался на той вечеринке из-за тебя и ради тебя. Ты могла рассказать мне все что угодно. Я бы все выслушал и постарался помочь. Девушка из парочки, сидящей напротив нас, много пила и смеялась, а еще как бы случайно бросала на меня взгляды. Сначала это казалось забавным, но скоро наскучило. Почему Ханна не называет ее имени? В конце концов, я начала думать, что, возможно, она не так уж пьяна. Может, это все представление для парня, с которым она сидела. Может, ей хотелось, чтобы мы ушли, а они остались наедине? Поэтому мы с Клэем ушли. Мы гуляли, перекрикивая музыку, общались. В итоге – успешно – я поменяла тональность разговора. Больше никаких серьезных тем. Нам нужно было посмеяться. Но везде было слишком шумно, и мы едва слышали друг друга, поэтому мы свернули в пустую комнату. Я помню все, что произошло после этого. Вплоть до мелочей. Интересно выслушать ее версию. Мы стояли, прислонясь к дверному косяку, и смеялись до слез. Наконец то ощущение одиночества, с которым я пришла на вечеринку, улетучилось. Впервые за долгое время я почувствовала, что я не одна, со мной рядом есть друг – одноклассник. Но в глубине души мне все равно было не по себе.