– Как он? – Плох, – печально и встревоженно ответила Марина, без слов догадавшись, о ком идет речь. – Значительно хуже, чем вчера вечером был – температура еще поднялась, от сильного жара и боли все чаще впадает в забытье, вот и сейчас без сознания. Боюсь, как бы уже сегодня не помер, пока до госпиталя доберется. – Госпиталь прямо сейчас недоступен – если его днем везти, тогда любой пролетающий мимо немецкий самолет и его смерть приблизит, и сопровождающим не поздоровится. Попробую под вечер отправку организовать, а пока нужно думать, чем мы ему здесь и сейчас помочь можем… Ты наши медикаменты смотрела? – Смотрела, и все, что нашла подходящего, ему уже дала, но… по-хорошему, ему надо бы как можно скорее раненую ногу вскрывать, осколок удалить, рану на всю глубину почистить, гной и некрозные ткани убрать – тогда, может, до госпиталя и дотянет. – А ты это сможешь здесь и сама сделать? Ты же вроде в хирургии была? – Ну, я ведь только медсестра, хоть и операционная… – Марина с сомнением покачала головой. – Хотя если другого выхода нет и больше некому, тогда делать нечего – буду вскрывать, при таких-то вариантах. Инструменты хирургические у вас в укладках я видела… – Тогда нечего тянуть, бери своих помощников и действуй как можно скорее, а как закончишь, подходи к особисту – не к тому мерзавцу, не пугайся, ко второму, – там мне твоя помощь в осмотре пленных понадобится. И еще несколько вопросов у меня к тебе… После разговора Марина засуетилась в приготовлениях, а Сергей, пользуясь случаем, проведал второго болезного – избитого немцами моряка, он же Мишка-одессит, поскольку, опуская формальности в виде фамилии и звания, именно так представлялся всем окружающим. Сейчас, умело перевязанный, накормленный вкусной кашей и лекарствами, он сладко спал, но был разбужен и опрошен по водной обстановке на территории Белостокского выступа и от границы до Пинска. Получив ответы, а затем еще раз убедившись, что ситуация на стоянке и в ее окрестностях нормализовалась и не требует его вмешательства, Сергей наконец-то смог заняться тем, ради чего и вернулся сюда – отбором из числа пленных добровольцев для атаки и захвата аэродрома Гонендз… – Аэродром? Аэродром-то тебе на кой сдался, да еще и прямо сейчас, – озадаченно переспросил Трофимов. – Ты что, летчиком решил заделаться? Или ты, ко всему, еще и маршал авиации, а потому знаешь чудодейственные способы, как наши ВВС из той задн… из той катастрофической ситуации, в которой они оказались, вытащить? – Ну что вы, товарищ бригадный комиссар, я никакого отношения к авиации не имею, и вообще, я горячий приверженец как раз противоположной концепции – если я не летаю, значит, и никто летать не будет… по крайней мере, никто из вражеских летчиков и с этого конкретного аэродрома. Поняв по недоуменному лицу Трофимова, что жизненная позиция бойца ПВО, которого не взяли в авиацию, здесь доходит пока тяжело, Сергей пояснил: – Видите ли, товарищ бригадный комиссар, в моем варианте истории есть такое выражение – его авторство приписывают многим, в том числе и самому Сталину: «Самая эффективная ПВО – это наши танки на аэродромах противника». Так вот, вне зависимости от того, кто именно это сказал, сама мысль очень здравая и конструктивная, особенно в той ситуации, в которой оказалась сейчас наша армия. Сами посудите, еще в первые дни войны наша авиация, которая, в полном соответствии с идеями глубокой наступательной операции, была сосредоточена на приграничных аэродромах, да еще и очень скученно, практически крылом к крылу, в массе своей была уничтожена именно на земле, на тех же аэродромах, – не вражескими танками, так авиабомбами или диверсионными группами, разницы особо никакой. Плюс к этому – энергичное наступление войск противника, в результате которого все приграничные и уже многие расположенные в оперативной глубине нашей территории аэродромы оказались захвачены вместе со всеми их запасами и техническим оснащением, а в ряде случаев и вместе с личным составом наземных обслуживающих подразделений. В результате: авиации всех типов у нас осталось очень мало, да и ту немцы сбивают за счет господства их истребительной авиации в воздухе; нормальных аэродромов с твердой взлетно-посадочной полосой тоже почти нет, потому что бетонную взлетно-посадочную полосу в первую очередь делали именно на приграничных; техники и специалистов аэродромного обслуживания явно недостаточно для того, чтобы даже немногие уцелевшие самолеты грамотно обслуживать и эффективно использовать, пусть и с полевых (грунтовых) аэродромов. А немецкая авиация резвится в воздухе в полное свое удовольствие, в том числе используя уже и наши бывшие аэродромы с их ресурсами. Согласитесь, ситуация для нашей армии крайне негативная. А что касается именно нашего отряда и именно нашего бывшего аэродрома Гонендз, так тут обстоятельства еще хуже. Аэродром этот прямо у нас под носом, всего-то примерно в двадцати километрах от Суховоли находится. И как только мы Суховолю захватим да потом немцам пару раз по мордасам надаем в их попытках город отбить, они как пить дать нажалуются высокому начальству и запросят штурмовую авиацию, нас бомбить. А ближайший к нам аэродром – вот он, только руку протянуть. И тогда немцы, используя этот аэродром, могут хоть круглосуточно у нас над головой висеть, да и любые подкрепления, включая артиллерию и бронетехнику, если что, по воздуху прямо сюда перебросить. И это может свести на нет все преимущества захвата Суховоли в плане контроля и блокирования местной логистики противника. В общем, им этот аэродром тогда очень полезен будет, а нам, соответственно, очень вреден, и потому я хочу ситуацию как раз наоборот повернуть, разнеся там все к чертовой матери, чтобы немцы заманались потом восстанавливать, если уж он им так необходим будет. Собственно, я это и раньше планировал, но чуть позже, после штурма и захвата Суховоли, а тут, раз уж такая оказия с этими грузовиками подвернулась и время до ночи есть – почему бы план войны чуть-чуть не подкорректировать? Вообще-то, для предстоящей боевой операции Сергею не так уж и нужно было участие пленных – силы и средства наземной охраны аэродрома сейчас, в этой победной спешке вермахта за отступающими советскими войсками, вряд ли велики, максимум стандартная пехотная рота охраны, ну и плюс к ней еще пара зениток, если успели поставить. Летчиков и аэродромную обслугу можно не считать – они как боевая сила в обороне аэродрома особой роли не сыграют. Бойцов его отряда, с учетом наличия бронетранспортера и пушечных броневиков, и без пленных было бы вполне достаточно для успешной атаки. Но тогда пришлось бы ограничиться только атакой, уничтожением всего и вся, чего смогли бы, и потом отходом – бойцы и броня понадобились бы для штурма Суховоли, да и трофеи вывозить тогда было бы некогда и не на чем, а это, как твердо считал Сергей, «не наш метод». «Наш метод» – с минимальными собственными потерями захватить вражеский объект, качественно освоить трофеи, насовать трындюлей в наглые арийские морды, что кинутся отвоевывать захваченный объект, и в случае необходимости только потом культурно отойти, увозя с собой все ценное и оставив для гостей много-много неприятных взрывающихся сюрпризов, а то и пару засад-заслонов. Неожиданный прибыток транспорта в виде немецких грузовиков позволял, помимо захвата, уже сейчас решить задачу последующего удержания аэродрома и освоения трофеев путем переброски туда бывших пленных для организации обороны. А также попутно решить еще несколько побочных задач, связанных с задумками Сергея в отношении пленных. Поэтому сейчас предстояло только отобрать из всей их массы потребное количество. Учитывая весьма жесткий лимит времени и то обстоятельство, что провести качественную проверку такого количества пленных не то что за несколько часов – за несколько дней сложно будет, да и нужны они прямо сейчас не все, Сергей решил провести отбор требующихся ему бойцов экспресс-методом и по принципу круговой поруки. Оно, конечно, в то, что немецкая военная разведка станет пихать во временный пункт сбора военнопленных своих агентов, верилось слабо – что и у кого им там выведывать-то? – но совсем исключать эту возможность было нельзя, да и отрядные особисты перевод пленных обратно в статус бойцов вообще без проверки не поняли бы. Поэтому не стоит вызывать добровольцев отдельно из каждой сформировавшейся для марша от лагеря группы – люди в минуты выбора и без внешнего управления обычно группируются по принципу знаю – не знаю, знаком – незнаком. Вызвавшимся предложить разделиться на мелкие группы до десяти человек по принципу, кто с кем хочет вместе идти в бой, – отсеиваются дураки, трусы, неумехи и прочий маргинальный контингент, причины отторжения которого потом предстоит дополнительно изучить особистам; потом в этих группах быстрый опрос каждого по отдельности и в стороне – все ли из одной части, или есть пришлые, малознакомые, кто кого и откуда знает, что про каждого в группе сказать может; если нет противоречий и нестыковок, тогда сверка установочных данных (ФИО, звание, часть, воинская специальность) у особиста и по немецкой картотеке, если и тут все в ажуре – боевая группа сформирована, ей команда отойти в сторону и ожидать дальнейших команд. В качестве последней проверки Сергей доводил каждой боевой группе тот самый принцип коллективной ответственности: в бой они так отдельными боевыми группами и пойдут, и если в предстоящем бою кто-нибудь из какой группы струсит или сбежит – вся остальная группа сразу под трибунал, причем со всеми отягчающими. Так что, если вдруг что, слабому звену в боевой группе пускай они сами накосячить не дают, во избежание. Таким нехитрым и не требующим особых изысков способом Сергей вместе с Авдеевым и Петровым достаточно быстро отобрали для предстоящего штурма аэродрома больше двухсот человек, с большим запасом. Нет, добровольцев, сразу и без раздумий захотевших воевать, было значительно больше, чуть ли не за тысячу – накушавшись прелестей немецкого плена, даже те из них, кто до войны имел некоторые претензии или недовольство советской властью, теперь рвались в бой, поквитаться с ненавистным врагом. Но остановились пока на двухстах: во-первых, больше для атаки и последующей обороны аэродрома, учитывая средства усиления, пока просто не нужно; а во-вторых, отбирали не просто всех желающих поквитаться, но людей с конкретными военными специальностями. Пулеметчики, минометчики, снайперы, саперы, зенитчики. Еще – водители, слесари-ремонтники, пара автомехаников, пара-тройка электриков. А еще – летчики, авиационные механики и специалисты по авиационному вооружению, и вообще любые специалисты частей аэродромного обслуживания, на которых у Сергея были особые планы. К отобранным в десять боевых групп по десять бойцов пленным Сергей добавил еще по два человека: своего опытного бойца из постоянного состава в качестве временного командира и бойца из переменного состава в качестве помощника командира, а еще наблюдателя – для фиксации и сторонней оценки того, кто из пленных как себя в бою поведет. Потом короткий инструктаж, доведение боевой задачи, получение оружия и немецкого обмундирования, кому хватит, а потом ждать команды на выдвижение. Техническому составу – просто ждать, когда за ними вернутся грузовики и второй-третьей ходкой перебросят к аэродрому. Остальных добровольцев Сергей оставил на попечение особиста и его новых помощников, уже отобранных из числа пленных, с наказом проверять их в первую очередь, чтобы потом, уже сегодня ночью, в бой – желание изнуренных и ослабленных голодом людей повоевать дорогого стоит, и его следует уважать. Трофимов подошел как раз тогда, когда Сергей заканчивал инструктаж. – …а тех, кто разведчиками себя объявит, необходимо проверять особо тщательно и вдумчиво, не торопясь. И обязательно дать обнюхаться с нашей разведкой – те со своими и не своими быстрее определятся. – Но почему? – недоумевающе уставился на него особист, оторвавшись от тетради, а потом, заметив свое начальство, вскочил и вытянулся в струнку. Трофимов махнул рукой – сиди, мол, а сам тоже с интересом уставился на Сергея, ожидая пояснений. – Да потому, что категория это малочисленная и обособленная, их вообще мало кто из обычных бойцов знает. Потому, если абвер своего человека внедряет, ему легенду разведчика очень удобно отыгрывать будет – мол, из полковой или дивизионной разведки он, а там поди проверь, кто из целой дивизии или полка его знает. Да и незаметно исчезнуть потом из расположения им гораздо проще, если что. Поэтому, повторяю, разведку проверять особо тщательно, и в этом, кстати, наша медицина здорово помочь сможет. Я Марину уже проинструктировал, на какие детали при медосмотрах особое внимание обращать нужно. С этим ясно? Тогда вот еще важный вопрос. Всех специалистов, любых специалистов – от летчиков до простых технарей и ремонтников – необходимо учитывать особо и ни в коем случае их в бой простыми бойцами не пускать, как бы они ни просились. Слишком мало сейчас в нашей армии специалистов, и слишком расточительно их так по-глупому использовать. Особенно это касается станковых пулеметчиков и ротных минометчиков – они потом, со своим вооружением, гораздо больше пользы принесут, чем, не имея сейчас его под рукой, с винтовками в атаку попрутся, с риском в этой атаке погибнуть. Далее – всех технарей, ремонтников и вообще всех технических специалистов сразу формируйте в отдельное ремонтно-восстановительное подразделение, командиром им пока найдите воентеха или военинженера из бывших пленных и сразу ориентируйте на работу по профилю уже завтра, а сегодня пусть отъедаются и притираются друг к другу. С этим все ясно? Еще – особое внимание связистам и совсем особое радистам – в нашей армии специалистов радиодела сейчас очень мало… Кстати, это очень странно, вроде в Осовиахиме эта линия подготовки широко была распространена, но по факту имеем то, что имеем… Так вот, повторюсь: специалистов радиодела сейчас очень мало, а хороших специалистов с опытом радиосвязи в бою еще меньше, так что любой радист на вес золота будет. Помимо этого, уже к вечеру нужно будет отдельно отобрать танкистов и автобронеходов, артиллеристов, а также любых специалистов инженерных войск – они нам сразу после штурма и захвата городка понадобятся. Ну, и последнее на данный момент – у всех остальных бойцов тоже, помимо уровня образования и наличия профессии, нужно отдельно выспрашивать: может, кто какую военную специальность хочет освоить и почему освоить хочет именно ее. И результаты опроса обязательно фиксировать, я потом посмотрю. Особист, который, имея звание на две ступени выше, тем не менее старательно записывал указания лейтенанта, – он отличался если и не особым умом, то сообразительностью и, в отличие от своего высокомерного и напыщенного коллеги, охраняющего сейчас кучу тряпья, статусные расклады в отряде понял правильно, – оторвался от своей тетради и вежливо уточнил: – Извините, товарищ лейтенант, а вот эти желания простых бойцов по военным специальностям – они нам зачем? – А затем… – доброжелательно пояснил Сергей, поскольку этот особист не быковал и вел себя прилично, потому отчего бы и ответную вежливость не проявить, – затем, что, как я уже сказал, специалистов в нашей армии сейчас явно не хватает, в том числе младших специалистов, и их все равно готовить придется, а учить того, кто хочет научиться именно этой военной специальности, и того, кому все равно, или, еще хуже, того, кто вообще учиться не хочет и делает это по принуждению, из-под палки, это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Ну и, кроме того, если человеку против его желания хоть работу, хоть службу определять, толку особого от этого все равно не будет. Получив заверения особиста в том, что ему все понятно и все указания товарища лейтенанта будут выполнены в точности, Сергей едва успел отойти на несколько шагов, как на него напустился недовольный куратор. – Что-то ты чересчур мудришь, лейтенант, как я погляжу. Что это за фокусы такие – кто кем хочет воевать, кто кем не хочет. У нас тут что, боевое подразделение Красной армии организовывается или кружок по интересам? Да если Родина и партия прикажет, никаких выкаблучиваний быть не должно! А то ишь – сначала начнем выяснять, кто и по какой военной специальности воевать хочет, а потом что, куда докатимся? До вопроса, хотят ли они вообще служить и Родину от фашистов защищать? Так что куда-то ты не туда повернул, лейтенант, как мне кажется. Ну, что на это скажешь? – Что я могу сказать, товарищ бригадный комиссар, – угрюмо ответил Сергей, а сам подумал: «Вот оно, начинается: сначала идеи, потом лозунги, а люди – песчинки, лес рубят – щепки летят. Сначала вроде все для народа: “Слава советскому народу!”, “Народ и партия – едины!” Потом вроде тоже для народа, но уже с нажимом: “Даёшь сверх плана!”, “Партия – наш рулевой!”, “Планы партии – планы народа!”, “Партия сказала: ‘Надо!’”, Комсомол ответил: ‘Есть!’” А потом уже и вовсе народ не спрашивая: “Не умеешь – научим! Не захочешь – заставим!” Чем все закончилось – известно…» – Что мне вам сказать, – повторил он с горечью, – оно, конечно, если Родина и партия прикажет, тогда и танки полетят, это понятно. И если завтра война, весь советский народ, как один человек, на защиту Отечества встанет, это тоже без вопросов. Но почему же при этом у нас всегда и все через задн… через пень-колоду получается, через напряги, недовольство, а потом и через злобу, ломание через колено и ответную лютую ненависть? Почему при построении светлого будущего для людей самих людей за бесправных и бессловесных животных держат? Нет, я понимаю, конечно, что на всех не угодишь и далеко не всегда человеку можно по его желаниям, способностям работу или службу найти, но когда можно – отчего же этого не сделать, ко взаимному удовольствию-то? А потом удивляемся – чего это отдельные несознательные товарищи советской властью недовольны. Да все потому, что даже там, где можно и даже нужно, никто и никогда интересы обычных, рядовых строителей светлого будущего не учитывает, хотя это зачастую никаких сложностей или дополнительных затрат не требует. Вот, взять хотя бы близкий пример – ту самую троицу угрюмых, нелюдимых, недовольных советской властью сибиряков, что нашему старшему лейтенанту Кузнецову жизнь спасли и которых потом ваш деб… дурной помощник уже во враги народа записал. Побеседовал я с ними и о них с другими пленными, да и Марина потом кое-что о том, как они в лагере жили, рассказала. Знаете, почему они еще до войны себя так вели? Да потому, что по-дурацки с ними наша власть обошлась. Они ведь – все трое – потомственные охотники, промысловики, с малолетства на зверя разного охотились, дело это любят и знают. Срочную служить идти не хотели и вообще советскую власть не слишком любят, потому как индивидуалисты, это да, это есть, но когда призвали – уклоняться и прятаться не стали, пошли служить честь по чести. Да только служить они хотели, так сказать, по профилю – стрелками или, еще лучше, снайперами, тем более что снайперы они практически уже готовые были. Чуть подучить работе с оптикой, и все. И для нашей армии такое решение гораздо лучше было бы, потому что снайпера учить да тренировать не просто и не быстро, к тому же еще и природные способности для этого дела иметь нужно. А тут – нате, возьмите, три готовых отличных снайпера уже есть. Но их вместо этого – в артпульбат засунули, да еще кем – в состав орудийной прислуги, подносчиками снарядов! Ну да, парни они здоровые, крепкие да выносливые, вот им кто-то особо умный, чисто по внешнему виду, самих даже ни о чем не спросив, воинскую специализацию и определил. Они было пытались возражать, но были не поняты и жестко осажены как раз таким вот лозунгом: «Служить, где Родина прикажет!» Вот они и служили потом кое-как: и самим мучения, и командованию проблемы. Ну, и кому это нужно? Кстати, раз уж начал, про сибиряков этих закончу. Они, хоть и были советской властью недовольны, но сволочиться и предавать не стали, к немцам на поклон не побежали. На работы ездили, это так, но для того, чтобы подкормиться и силы не потерять, сами же побег готовили и даже всякие подручные средства для этого собирали. Я у них при обыске пару больших гвоздей и моток тонкой веревки нашел. А с побегом тянули потому, что командира своего в плену бросать не хотели, ждали, может, на марше, при конвоировании в тыл, с ним бы бежать получилось. Ну, или помер бы, все одно не в плену его бросили. Вот так-то… Ладно, товарищ бригадный комиссар, заговорились мы с вами, а нам уже грузиться и выдвигаться пора… Глава 6 Чтобы лишний раз не засветиться на шоссе и не ввязаться в ломающий график движения встречный бой – ну не могли немцы сейчас не пользоваться, причем активно, такой удобной рокадой, – колонна грузовиков и бронеавтомобилей, в сопровождении пары трофейных пулеметных мотоциклов, шла к аэродрому окольными грунтовыми проселками; причем некоторые из них даже и на карте-то не были обозначены. С этим, кстати очень своевременно, помогли местные жители из поселка Янув. Сравнив действия советской власти, пусть и не особо понятной перед войной (времени с момента присоединения в состав БССР Западной Белоруссии прошло-то всего ничего) с беспределом «нового порядка» арийских «цивилизаторов» и затем узнав, что эта самая советская власть их не бросит на произвол судьбы, отступая, но будет пытаться сдержать противника чуть дальше к границе, а в их поселке даже будет размещена на постой и отдых какая-то часть советских войск, население поселка чуть успокоилось в переживаниях за свою дальнейшую судьбу и одновременно с этим преисполнилось горячим желанием помочь. Помогли с информацией по обстановке в округе, рассказали и показали, где в окрестностях поселка скрываются мелкие группы отступающих, попутно помогли с поиском окрестных дорог, дорожек и тропинок, что знали только местные. Помогли вот и с объездом Суховоли – нашлись такие, что до войны часто туда по делам мотались, город и местность вокруг хорошо знали. Они-то и подсказали глухие, знакомые только местным жителям лесные дорожки, часто шириной всего в одну телегу, по которым тем не менее можно было легко, не обнаруживая себя, объехать Суховолю с ее постами и далее, также не выходя на шоссе, спокойно добраться до Гонендза, а там и до аэродрома рукой подать. Но прежде, для координации дальнейших действий, а также для пополнения сил и средств огневой мощи необходимо было навестить «засадный полк» капитана Сотникова. Когда колонна грузовиков и бронетехники выехала к месту засады с тыла, Сергей одобрительно хмыкнул – хоть он вчера при обсуждении засады и не заострял особо этот момент, но их новый «начальник артиллерии» отряда капитан Давыдов все понял совершенно правильно и свои тылы обезопасил. Выезд на речную луговину контролировала полковая пушка, установленная и замаскированная очень удачно: чуть сбоку, чтобы не прямо по курсу движения, и в полосе густого кустарника, так, что не сразу и обнаружишь, а заполучить, пусть даже в лобовую броню, увесистый шестикилограммовый снаряд, хоть бронебойный, хоть фугасный или осколочно-фугасный, с дистанции менее полукилометра – это даже для немецкой средней «тройки» сильно ощутимо будет, не говоря уже о более легкой броне. И если бы не конная разведка, которая в тыловом дозоре встретила их в полутора километрах от засады, а затем один из кавалеристов поспешил впереди, доложить Сотникову, то, пожалуй, их передовой пушечный броневик, шедший впереди в качестве походного охранения колонны, мог схватить фатальный для него гостинец в моторное отделение прямо на выезде из леса, при этом сразу закупорив для остальных узкую проселочную дорогу. Молодцы артиллеристы, ничего не скажешь. Проезжая мимо пушки, снова одобрительно кивнул: расчет орудия, как и все остальные артиллеристы засады, только вчера собранный с бору по сосенке, сейчас, пока тихо и боя нет, под руководством командира орудия, тренировался в боевом слаживании, «всухую», без реального заряжания, отрабатывая наводку и прицеливание с переносом огня как по фронту, так и в глубину. И снова артиллеристы молодцы, а Давыдов – явно его указания – еще больший молодец, надо будет его здоровую инициативу чуть позже поощрить. Капитан Сотников встретил лейтенанта Иванова как родного, с широкой, донельзя довольной улыбкой на чумазом лице. Пропыленный, в изодранном кое-где обмундировании – в горячке боя побегал-поползал, о сучки обтрепываясь, но счастливый, что твой кот наедине с полным блюдцем молока. Душеньку свою, истосковавшуюся поубивать распроклятых захватчиков, он сегодня отвел вволю, досыта и всласть, плюс трофеи отбил очень приличные, до сих пор самому не верится, и при этом вверенных ему бойцов всего семь человек полегло, да и то в основном от слепого, неприцельного ответного огня. Поэтому своего нового командира, так грамотно и эффективно спланировавшего засадную диспозицию, Сотников мысленно произвел не менее чем в Денисы Давыдовы, а оттого и видеть его рад был безмерно, в упоении даже слегка позабыв про субординацию. – Эх, командир, жаль, не видел ты, как мы тут сегодня немца били, степных репьев им полную задницу! Ей-богу, таких люлей навтыкали, да еще и не по одному разу – любо-дорого, с нашим удовольствием!.. Сергей, еще на подъезде опознавшийся по рации и уточнивший обстановку, тоже был рад, причем больше всего рад именно малым потерям. Бес с ними, с трофеями, их еще немало будет, а вот людей не воскресишь. И пусть погибли не напрасно, Родину свою защищая, пусть долг свой солдатский выполнили до конца, но малые людские потери при условии выполненной боевой задачи – лучшая награда любому командиру. Поправка: любому настоящему командиру, а не ублюдку, посылающему людей на смерть ради какого-нибудь орденка или продвижения по службе. Поэтому, в свою очередь не заморачиваясь уставными формулировками, неподдельный и немного сумбурный восторг комэска он поддержал в том же веселом тоне: – Вижу, вижу твою неподдельную радость, казачура ты мой разудалый. И похвалиться тебе есть чем, это тоже вижу, молодчина. Давай, рассказывай подробно, как все прошло и каковы итоговые результаты нашей засады. – Результаты… результаты отличные, командир! И эта твоя идея насчет того, чтобы немцев из засады сверху, с деревьев, гранатами прямо в кузова закидывать, – это был просто полный пи… в смысле, замечательная идея оказалась, и очень эффективная по результатам. Как ты вчера и предполагал, немцы к нам в гости волнами шли. Первые грузовики мы по твоей команде пропустили, себя не обнаруживая, и прочухали они мимо нас, ничего вокруг не замечая, и даже по сторонам особо не смотрели, ну прям как у себя дома. Да тут еще и утренний туман – река-то рядом – нам изрядно помог незамеченными остаться. Сидим, значит, ждем. И минут через сорок примерно снова грузовики, только уже не пустые. Силы не сказать чтобы сильно малые, однако же без брони, без артиллерии – одна пехота в кузовах, ну, и пулеметы еще на крышах кабин, значит, установлены. И прут они снова без разведки, без боевого охранения, как на прогулке, честное слово… Прямо как мы в первые дни войны, когда на их подготовленные позиции без разведки, без огневой поддержки кидались, словно лоси дурные… Но это я так, командир, к слову пришлось… Так вот, пехоту эту немецкую мы быстро и того… упокоили, в общем. Водителей прямо в кабинах, с пистолетной дистанции, почти в упор постреляли, а солдат в кузовах – гранатами. Там никто не то что выскочить – даже пикнуть не успел, а грузовики в результате нам почти целыми достались, только стекла в кабинах кое-где поменять и кузова отмыть, да еще деревянные борта изнутри осколками посекло. И снова твоя идея, чтобы дорогу перед машинами мешками с землей закидать, сработала на все сто – так-то дорога чистая и никакой засады на ней не просматривается, езжай, кто хочешь, а мешки с землей на нее в полуметровую пирамиду накидать – всего пару минут делов, и готово, их уже просто так не переедешь, даже с разгону, нужно останавливаться и эту баррикаду разбирать. Вот только с первым грузовиком немного неудачно получилось – наш бравый танкист на Т-40, как колонна остановилась, от волнения все инструкции позабыл и, не дожидаясь, если вдруг кто из засады вырвется и по дороге вдоль реки повернет, засадил ему поверх баррикады пару коротких очередей из своего крупнокалиберного пулемета – первую по мотору, а вторую по кабине. Ну, и в результате – мотор в хлам, кабина вдребезги, водителю смерть, а сам грузовик еще и загорелся в придачу, потому немчики, которые в кузове после гранат помирали, перед смертью еще и помучились немного… – И, внезапно полыхнув ненавистью, Сотников прорычал: – А и поделом сволочам, никто их сюда не звал, ублюдков фашистских! Сергей кивнул, полностью разделяя чувства кавалериста. – Согласен, капитан, никто их сюда не звал, а собаке собачья смерть. Хотелось бы, конечно, без излишней жестокости – мы не звери, как они, – но тут уж как судьба распорядилась. Дальше что было? – Дальше – прибрались мы немного, местность от следов боя почистили, как смогли, горелый остов грузовика в сторону, под деревья оттащили и ветками закидали, чтобы не демаскировал позицию. Трофеи собрали, грузовики отогнали на тот берег, через луговину и в лес, там замаскировали, часа два провозились. А тут и снова супостаты пожаловали, на этот раз уже по-серьезному: бронетранспортеры, тягачи с противотанковыми пушками на прицепе, передовой мотоциклетный дозор… Вот тут опасный был момент – они, собаки, то ли чего почувствовали, то ли просто опытные оказались, но дистанцию между машинами держали очень приличную, значительно больше, чем обычно положено. И поэтому так получилось, что, когда дозорный мотоцикл заметил навал из мешков на повороте и остановился, своим сигнал подавая, замыкающий колонну бронетранспортер оказался еще за пределами участка, где ребята с гранатами изготовились. Вот он, бронетранспортер этот, когда бой начался, сдал еще немного назад, а потом и давай из своего курсового пулемета огонь на подавление вести – тогда-то у нас потери и пошли. Хорошо еще, что позицию второго нашего Т-40, как ты вчера и сказал, мы на всякий случай далеко в сторону появления противника вынесли, так что танк сбоку и даже чуть сзади этого последнего в колонне бронетранспортера оказался. Вот он из своего ДШК сначала того чересчур резвого пулеметчика утихомирил, а потом и сам бронетранспортер уничтожил. Командир, ДШК по немецкой легкой броне на самом деле дюже сильная штука, он «Ханомагу» борт навылет изрешетил и солдат в кузове, сквозь этот борт, соответственно, да и мотор потом в мелкие детали расколотил, отчего бронетранспортер, ко всему, еще и сгорел до полной невозможности восстановления. Так что ДШК – зверь-машинка, это я со всей определенностью подтверждаю. Ну, а дальше уже просто и без затей все было. Дозорные мотоциклы, что с пулеметами в колясках были, мы сосредоточенным огнем уничтожили в хлам, бронетранспортерам опять сверху гранаты в кузова, в этот раз, как ты и говорил, без осколочной рубашки, чтобы технику особо не портить, но зато много, не жалели. Водители с тягачей – они в середине колонны шли, и артиллерийская обслуга, что при пушках, на тех тягачах ехала – они было с дороги в лес кинулись, а там автоматчики, так что убежали они недалеко, а сами тягачи со всей своей артиллерией так целенькими на дороге стоять и остались. А мы свою артиллерию даже и не задействовали ни разу, и пушечные броневики тоже – гранат сверху и автоматического оружия пока вполне хватило. Потом всю броню, что на ходу осталась, и немецкие тягачи вместе с пушками снова на тот берег, в лес перегнали, вот теперь сидим, ждем, кто еще из вражьей сволочи на огонек заглянет. Жаль только, позиция наша уже раскрыта, потому как следы последнего боя и вон тот горелый остов бронетранспортера уже не спрячешь. Что еще? Откровенно признаться, не поверил я тебе вчера до конца, командир. То есть нет, не так: в то, что засада наша удачной будет и что врагов мы здесь уничтожим немало, в этом я после твоих объяснений не сомневался, не думай. Но вот в том, что сможем мы у немцев технику почти неповрежденной отбить, а особенно броню ихнюю, извини, командир, оговорился – их броню, так вот, в том, что их броню мы целой отбить сможем, вот в этом я сомневался изрядно. А теперь прямо говорю – прав ты был во всем, командир, и сомневаться в твоих словах я более никогда не буду. Доклад закончил, товарищ лейтенант, жду дальнейших приказаний. – Приказаний… – протянул Сергей, осмысливая информацию. – Значит, так, ты сейчас вместе с младшим лейтенантом Петровым пройдись по позициям засады, объясни ему, что да как устроено было, как все это в бою себя показало. А ты, Игорь, – это уже Петрову, – возьми с собой пару-тройку своих бойцов, кто посмекалистей будет, и внимательно осмотрите тут все, что капитан Сотников покажет. Особо присмотритесь к тактике метания гранат сверху, с деревьев, в кузов – она, учитывая открытость сверху германской легкой бронетехники, нам еще не раз хорошую службу сослужить может. Будут вопросы, запоминай, потом обсудим. Да, и захвати с собой несколько бывших пленных – человек пять-шесть, пусть тоже посмотрят и потом остальным расскажут, как небольшими силами немецким непобедимым воякам по соплям можно насовать, без особых собственных потерь. Отправив Петрова перенимать боевой опыт, Сергей, вместе со старшиной Авдеевым, осмотрел захваченные у противника новые боевые ресурсы. Трофеи его изрядно впечатлили. Еще шесть полугусеничных бронетранспортеров на ходу, все с пулеметами, в кузовах двух из них дополнительно установлены 81-миллиметровые минометы, а это готовые подвижные огневые точки достаточно высокой мощности и защищенности. Три отличных, высокопроходимых шестиколесных артиллерийских тягача, они же L2Н43, они же «передки Круппа», они же «шнауцеры», в дополнение к уже имеющимся. Эти, правда, не грузовики общего назначения, а именно арттягачи, то есть со специальными четырехместными кузовами для расчета и боеприпасов, но они и как тягачи артиллерии очень полезны будут, да и кузова их, если что, на обычные грузовые поменять недолго. К ним три немецкие 37-миллиметровые противотанковые пушки, причем вместе с боезапасом – тоже хорошее приобретение, лишними не будут. Винтовки, автоматы, пистолеты – это уже привычно и не особо будоражит, но тоже лишним не будет. Все перечисленное значительно усилит и огневую мощь, и маневренные возможности отряда, но гораздо важнее сейчас то, что всего этого лишился противник, засевший в Суховоле, и это еще более увеличивает шансы на успешный захват городка. Впрочем, об этом чуть позже, сейчас на повестке дня – аэродром. Закончив беглый осмотр трофеев, Сергей нашел капитана Давыдова – тот был явно недоволен, что в сегодняшних боях его пушки пока не участвовали, но недовольство свое не выказывал и на глаза не лез, что Иванов опять-таки записал ему в плюс. Пройдясь вместе с ним по позициям артиллерии, Сергей оценил и грамотное расположение, и хорошую маскировку, отдельно похвалил Давыдова за инициативу по тренировке расчетов и, дождавшись Сотникова с Гавриловым, подытожил: – Ну, что сказать, товарищи командиры, вы все молодцы просто, и позиции подготовили грамотно, и «засадили» образцово, все вместе, вне зависимости от того, кто уже успел по врагам пострелять, а кто еще нет. И задачи засады полностью выполнили, с потерями малыми, и трофеи знатные отбили. Теперь смотрите, что у нас дальше получается. Один взвод немецкой разведроты на бронетранспортерах мы уничтожили в Януве, здесь, судя по количеству и вооружению, был уничтожен минометный взвод и группа управления, скорее всего, вместе с командиром роты… Кстати, комэск, где его командирский планшет с картами? Там много чего интересного должно быть отмечено. Если верить показаниям пленного радиста, больше в обороне Суховоли брони нет и противотанковой артиллерии тоже нет, она теперь вся у нас, на том берегу стоит. Это есть гут, это хорошо. Из неприятного – где-то по окрестностям болтаются еще два взвода бронетранспортеров, и где они, мы пока не знаем. Поэтому, хотя вероятность того, что они сюда припрутся, крайне невелика, засадные позиции до вечера оставлять не будем – мало ли, как оно повернется. Однако, в связи с изменением обстановки, перегруппировку задействованных здесь сил и средств произвести придется. Капитан Сотников совершенно правильно отметил, что наши позиции на этом берегу и вплоть до реки уже демаскированы следами боев, поэтому людей и технику отсюда снимаем, а следующий бой, если он будет, примет наша артиллерия во главе с капитаном Давыдовым. Соответственно, всю нашу колесную броню и один Т-40 я отсюда забираю, тебе, Давыдов, к твоим орудиям оставляю второй Т-40, трофейные грузовики и немецкие противотанковые пушки вместе с тягачами. Этого хватит, чтобы потом всю артиллерию отсюда буксировать. Еще оставлю пару немецких бронетранспортеров – водителей и пулеметчиков на них я привез, пусть, пока тихо, начинают технику и оружие осваивать, по паре бойцов с гранатами им в кузова выделит Сотников. Остальные «Ханомаги» тоже заберу, они здесь излишни будут, а нам уже сегодня в бою пригодятся. Тебе, комэск, будет новая задача – организация сбора сил и средств в окрестностях Суховоли, это мы вчера тоже обговаривали, так что грузи своих бойцов, что здесь не задействованы будут, в «Ханомаги» и выдвигайся. Ну, а мы прогуляемся чуть дальше, посмотрим, что у немцев тут поблизости летает… И не смотри на меня так умоляюще, казачура, имей совесть. Ты сегодня уже повоевал, дай другим повоевать… Последнее, что сделал Сергей перед выездом, приказал старшине Авдееву выделить пару из своих снайперов в распоряжение капитана Давыдова, на всякий случай. При этом сделал себе в памяти зарубку на будущее – обдумать вариант совместного использования снайпера и расчета бронебойщиков одной боевой группой. И уже отходя, резко остановился, услышав в кузове грузовика угрюмое ворчание: