Она достала «гроссбух», а я достал из чемодана коробку с конфетами «Ассорти» и положил эту коробку ей на стол: – Это вам, к чаю… – Ой, ну что вы, что вы! – дежурная всплеснула руками и демонстративно засмущалась – Не надо было! – А это – за прошедший день восьмого марта! Маленький флакончик «Шанель №5» устроился на краю стола и дежурная теперь уже непритворно охнула: – Шанель?! Да вы что?! Это мне?! Ну какой вы…галантный! Красивый, и галантный мужчина! Дежурной лет под пятьдесят, про таких говорят – «со следами былой красоты», но выглядела она еще вполне прилично. Худощавая, неплохо, хотя и не очень модно одетая. Явно следит за собой, но небогата. Да богатая бы и не стала работать в обслуге Дома творчества, богатые по домам сидят, журналы мод читают. Но думаю – флакончик духов ей еще в самый раз. – Вот! – дежурная ткнула пальцем куда-то в журнал – сегодня выехал герой социалистического труда, номер свободен! Номер – люкс! В нем свой туалет, душ, ванна – заселим вас туда! Зачем вам по этажу бегать, чтобы помыться? Вам надо книжки писать хорошие, а не по этажу бегать! Сейчас я попрошу меня подменить…Валя, иди сюда! Провожу вас в ваш номер. Я согласился, что мне по этажу бегать совсем даже не в жилу, и через пять минут уже стоял посреди вполне приличного номера, обставленного по нормальным советским меркам. Можно было бы назвать обстановку «плюшевой безвкусицей», но мне нравится этот ретростиль – плюш, висюльки по краю покрывала, репродукции картин на стене, все такое основательное, «бабушкино», уютное…у меня даже на душе потеплело. Рай! Тихий провинциальный рай. Тут даже телевизор есть – черно-белый, но есть. И холодильник – само собой, «Саратов». Знаменитый, шумный, как танк, и такой же неубиваемый. Хорошо! – Сейчас застелим вам постель! – ворковала дежурная – если понадобится чай, кофе – звоните по телефону. Вам принесут. И бутерброды – перекусить. А так – полноценный обед с двенадцати до двух часов, полдник с трех до четырех, ужин с шести до восьми, ну и завтрак – с восьми до десяти утра. Если хотите – вам будут приносить прямо в номер. Или можете обедать со всеми, в общей столовой. – А если мне нужно позвонить в Москву? – заранее осведомился я – или мне кто-то позвонит? – Если вам позвонят – скажут, что хотя вас услышать, дежурная переключит на ваш номер. Если вам нужно позвонить – просто снимаете трубку, говорите номер, и я вас соединяю. Прямого телефона в номерах нет…пока нет. Так что приходится вот так. Ну как, вам нравится номер? Вид из окна? – Очень! – не покривил душой я, вдыхая запах хвои из открытого настежь окна. Окно было забрано сеткой, так что комаров можно не опасаться. Терпеть не могу этих тварей! – В номере прошу вас не курить – продолжила инструктаж дежурная – покурить можно на балконе. Инструкция запрещает постояльцам курить в номере. – Я и не курю. Совсем – заверил я, и пристроил пишущую машинку в чехле на столе у окна. Стол был массивным, тяжелым, как у Владимира Ильича, он же «дедушка Ленин». Импортная машинка на нем выглядела настоящим анахронизмом. – Ой, вы машинку с собой привезли! – удивилась дежурная – да у нас есть машинки! Мы выдаем! Или вы только на своей любите работать? – На своей – заверил я, и дежурная кивнула головой: – Да, некоторые писатели тоже любят со своими машинками. Говорят – на своей лучше пишется! Через пару минут в номер вошла девушка в униформе советской горничной – чистенькая, румяная, пышущая здоровьем. Она смущенно поздоровалась со мной, выслушала распоряжения дежурной, и тут же заметалась по номеру, прибирая невидимые мне соринки и расставляя стулья и кресла в правильном порядке. А потом взялась за кровать, застилая ее свежим, белоснежным бельем. – Вы как раз к обеду подоспели! – улыбнулась дежурная – это на первом этаже. Пойдете обедать? Проголодались с дороги? У нас хорошо готовят! Выпечка очень хорошая! И борщ наваристый, со сметанкой! Я вдруг почувствовал, как хочу есть, и невольно сглотнул слюну. Дежурная заметила эта и расплылась в улыбке: – Пойдемте! Нина все тут устроит, а вы пока покушаете. Сейчас я бумажку занесу в столовую, и будете питаться. Если что – можете пирожков в номер с собой набрать. Советую – пирожки наши очень хорошие, вкусные! С вареньем, с мясом, с капустой и яйцами. С рисом и яйцами! Наша повариха Мария Семеновна могла бы в ресторане работать, точно вам говорю! А за вещи не опасайтесь, тут у нас не воруют, спокойно оставляйте. Писатели – люди все положительные, солидные, а чужие здесь не ходят. Персонал тоже проверенный, сюда абы кого не берут, как рентгеном просвечивают! Так что здесь – все как в сберкассе, никуда ничего не денется. И мы пошли из номера. Глава 3 Да, готовили в столовой Дома творчества очень вкусно. Порции огромные, а если хочешь — тебе еще и добавки дадут! Ценят тут нашего брата-писателя, ох, как ценят! Я сел возле окна, занавешенного тонкой кисеей, и практически не смотрел в зал, больше времени уделяя рассматриванию сосен, чистых аллей и голубого неба. Потому и не заметил, как за мой стол подсел мужчина на вид лет шестидесяти, лицо которого украшали густые висячие усы. – Здравствуйте, молодой человек! Можно к вам за стол пристроиться? – прогудел мужчина сочным басом, и я поднял на него взгляд. — А у меня есть выбор? – хмыкнул я, и пожал плечами — Здравствуйте. Как говорится — не куплено! Меня почему-то напрягло такое к себе обращение: «молодой человек». Есть в этом что-то уничижающее, покровительственное – вроде как умудренный жизненным опытом и само собой – гораздо более значимый человек снисходит до меня, убогого. Да и староват я для «молодого человека». Это только продавщицы в супермаркете могут назвать молодым человеком седого как лунь мужика, и «девушкой» – пенсионерку, которая уже и забыла, когда была девушкой. Я как-то не выдержал и сказал такой кассирше: «Спасибо за молодого человека!» Впрочем — это был выстрел в пустоту. Она просто не поняла, глядя сквозь меня своими пустыми рыбьими глазами. — Скажите, это вас заселили в номер люкс? — ничуть не смутившись от холодного приема спросил мужчина. — Меня заселили в номер люкс – так же холодно ответил я, и вздохнул: так хорошо было только лишь три минуты назад! Сочные пирожки с мясом! Горячий борщ! Картошка пюре с подливкой и здоровенными двумя котлетинами — ну что может быть лучше для писателя, который заправившись таким горючим, идет писать свою нетленку? И тут…какие-то дрязги на тему номера люкс! Я что, кому-то перешел дорогу? Занял номер, на который положили глаз лауреаты и депутаты? – А почему вас поселили в номер люкс? – гнул свою линию мужчина, имени которого я не знал, и знать, если честно, не хотел. – Потому, что он был свободен -- выдал я чеканную истину, и мужчина возмущенно запыхтел: – Ну вот как так?! Я лауреат премии Мордовии, а в номер, который я ждал, заселяют какого-то никому не известного человека! Ну вот как вас звать, юноша? – Вам сколько лет, папаша? – спросил я, в упор уставившись в лицо раздухарившегося лауреата. – Мне пятьдесят пять лет! А какое отношение это имеет к делу? – Мне пятьдесят. И что дальше? – Вам пятьдесят?! – искренне удивился собеседник – Никогда бы не подумал! С первого взгляда – вам лет сорок, не больше, а скорее – тридцать пять! Вы меня разыгрываете! – Вам что, паспорт показать? – хмыкнул я, и под ложечкой у меня как-то тоскливо заныло. С одной стороны, это хорошо, что я тут помолодел лет на пятнадцать. А с другой – молодеющий у всех на глазах человек вызовет столько глупых и ненужных вопросов, что…я даже боюсь представить – что именно будет в дальнейшем. Может начать обесцвечивать волосы? Седину себе делать? Или наоборот – сбрить все волосы на голове и ходить лысым? Чтобы не было видно, как мой ежик становится черным вместо седого. Ох ты ж…вот проблема назрела! – А покажите! – не унимался мужчина – Приезжает, неизвестно кто, вселяется в номер, который должен был занять я, рассказываете мне о своем несоответствующем возрасте…странно все это! – Странно вести нездоровый образ жизни – парировал я, впадая в состояние некой лихости и злого веселья. Хочешь наехать на меня? Меня, который пережил сотни битв с гнусными хейтерами, обвинявшими меня во всех возможных грехах? Да ты дитя, парнишка! Ты против меня – щенок! Я вчера на базаре еле от семерых отбрехался, а ты тут только один! – Вы намекаете, что я веду нездоровый образ жизни?! – возмутился собеседник. – Не намекаю. Впрямую говорю. У вас нездоровый цвет лица, в глазах красные прожилки. Нос с красными прожилками. Лишний вес и одышка. Вы много пьете, много едите, слишком много едите и пьете. Скорее всего, запойный. У вас гипертония, увеличенная печень, больной желудок и постоянные запоры. Вы мало двигаетесь, и жить вам осталось от силы лет пять. Алкоголь и чревоугодие вас погубят! – Да как вы смеете! – мужчина привстал на своем стуле, изображая скалу, готовую обрушиться на наглеца, но я так и сидел, с иронией глядя на несостоявшегося громовержца. Я бы мог его уронить не вставая со стула. Просто ткнуть пальцем в подреберье, и…нет, лучше этого не делать. Этот типус-лауреат в таком случае просто скончается от болевого шока. Сердечко-то у него тоже слабенькое! – Мирон Макарыч, эк он тебя разоблачил! Вы, товарищ, еще забыли упомянуть о том, что у него и сердце не очень. Постоянно таблеточки пьет. Однако вечно скандалит, вечно недоволен. Мирон Макарыч, иди уж ты…по своим делам. Дай человеку покушать! Испортил аппетит, скандалист! – Да я…да вы… – Мирон Макарыч поднялся со стула и тяжело переставляя тумбообразные ноги пошел прочь, отдуваясь и пыхтя больше прежнего. А я остался сидеть на месте, разглядывая нового своего собеседника. Вернее – собеседников: двух мужчин за соседним столиком. Они были моего возраста, и я их тоже не знал. Какие-то писатели, или поэты – а кто же еще? Забытые, никому не интересные…увы. – Я Семен Петрович, можно просто Семен. А это Иван Никифорович… – Можно – просто Иван – подхватил второй собеседник – вы не обращайте внимания на этого скандалиста. Вечно ходит и жалуется по любому поводу. Сегодня уже сбегал в директорат, грозя нажаловаться куда надо, так как ему не предоставили освободившийся номер люкс. Но вы и правда какая-то загадочная личность! Выглядите молодо для маститого писателя, а в люкс не всех селят! Вот народ тут и заинтересовался. Делать-то нечего, скука одна! Или сплетни, или бильярд, или прогулки по аллеям. Симпатичных женщин раз, два, и обчелся, да и староваты мы для девчонок. А до старушек еще не докатились! Хе хе хе… Можно еще и выпивать, но сколько же можно?! Надоедает! Ну так сознавайтесь – вы сын первого секретаря обкома? Кто вы, таинственный незнакомец? Дежурная молчит, как партизанка, только улыбается! – Просто писатель-фантаст – скромно ответил я, и губы мои расплылись в невольной улыбке – Карпов моя фамилия. Карпов Михаил. – Карпов?! – охнул Семен – Это вы, то самое новое открытие издательства Кодгиз?! Слышал, слышал! Они с вами носятся, как черт с писаной торбой! Махров такой важный ходит, как гамбургский петух! Ну как же – он откопал изумруд! Бриллиант! И теперь паразитирует на нем, как пиявка! Вот не чаял, что с вами встречусь! Мы, мелкие писателишки эпохи Карпова, копошимся где-то у ваших ног! Таких тиражей и таких денег нам не видать как своих ушей! – Да ладно вам – фыркнул я – шутники! Эпохи Карпова! Ну да, книжки пишу. Написал несколько книжек, их издали. Получил гонорары. Но не такие уж и великие, миллионером пока не стал. – Пока! – фыркнул Иван – Пока не стал! Простите, Миша, вы наглец! Хе хе хе… мы и мечтать не можем о таких гонорарах! Такие получают только самые что ни на есть великие писатели – типа Алексея Толстого и иже с ним. А мы…знаете, как мы зарабатываем деньги? – Как? – не удивился я, знающий по большому счету, о чем пойдет речь. Но не прерывать же начатую беседу? Пусть люди позабавятся. Расскажут «несмышленышу» о смысле жизни. – Ездим по трудовым коллективам, как же еще – улыбнулся Иван – четвертной платят за выступление, а еще – номер люкс в гостинице, питание, а в конце – банкет! А гонорар так…на пропой! Думаете с чего Макарыч так разожрался? Все здоровьичко оставил на банкетах! Написал три книжки, получил премию, вот теперь и жирует. Правильно сказали – сдохнет скоро, ибо в питие неумерен, и пищи принимает зело много! Вот! Собеседники мои расхохотались, а я поддержал их смех улыбкой. Хотя смеяться по большому счету было и нечему. – Все там будем! – видимо поняв мое отношение к обсуждению смерти Макарыча заключил Семен – Да вы кушайте, кушайте! Остыло уже! Тут и правда хорошо готовят! Значит, вы Карпов…слышали, слышали…там какая-то странная история была с вами. Вроде как вы не знаете, откуда взялись, ничего не помните. А еще – что вас штатовское издательство собралось издавать, какое-то известное, и в нем – о боже мой! – Солженицына напечатали! Врут небось. Кому нужны наши писатели, если они не обгаживают советский строй? Вот если бы вы начали гадить на страну, тогда – да. Вам за «бугром» все пути открыты. А простой писатель не имеет никаких шансов! – А я не простой писатель! – невозмутимо заявил я, проглотив кусок котлеты – я гениальный писатель! Оба собеседника замолчали, переглянулись, видимо оценивая сказанное (то ли дурак, то ли совсем забронзовел?), и только когда я ухмыльнулся уголком рта, дружно расхохотались: – Да вы шутник, Миша! Чувствую, мы с вами подружимся! Тут такая скучная компания! Вы в преферанс играть умеете? Распишем пульку? Не умеете? Ох, какая досада! А что умеете? Ну…кроме как книжки писать? – Драться умею. Стрелять умею – не задумываясь ответил я, и тут же прикусил язык. Вот же в самом деле – язык мой – враг мой! – Вот как? – удивился Иван – А где научились? А! Вы же не помните, да? Кстати, насчет Штатов – правда? – Правда. Пятого июня я должен быть в Нью-Йорке. Будет представление моей книги общественности, журналистам. – О как! Ну почему я не пишу фантастику? – Семен сокрушенно помотал головой – Сейчас бы в Штаты летел! Иван, почему мы не пишем фантастику? – Может потому, что не умеем? – хмыкнул Иван – Ну да ладно. Не будем Мише мешать наслаждаться произведением рук нашей поварихи. Пусть толстеет, не одним же нам ходит толстыми! Миша, приходите вечером в комнату отдыха, в бильярд поиграем. Умеете? – Ну так…слегка. Не профессионал! – Ну хоть в чем-то мы удачливее вас! – хохотнул Семен и поднялся из-за стола – Пойдем к себе, хоть что-то напишем. О любви рабочего и колхозницы! Не всем же фантастику писать!