Анастасия Градцева. 24 причины для счастья 1. Снегопад 2. Ёлочные игрушки 3. Оливье 4. Пряничный латте 5. Письмо Деду Морозу 6. Первый снег 7. Теплые носки 8. Имбирное печенье 9. Горка 10. Шампанское 11. Снеговик 12. Новогодние песни 13. Молоко с медом 14. Подарки 15. Глинтвейн 16. Мандарины 17. Новогодний корпоратив 18. Новогодняя открытка 19. Тайный Санта 20. Гирлянда 21. Елка 22. Бенгальские огни 23. Снегурочка 24. Семья * * * 24 причины для счастья Анастасия Градцева. 24 причины для счастья 1. Снегопад В преддверии Нового года почему-то все шло наперекосяк. Во-первых, истек срок годности Марусиного рецепта на лекарство, чего она в этой суете и не заметила, а спрея осталось хорошо если на пару дней. Во-вторых, аллерголог в их поликлинике выдавала рецепты исключительно по средам, в тот самый день, когда она работала с часу до четырех. И это еще хорошо, что врач не требовала обязательного присутствия ребенка для того, что выдать рецепт. Собственно, на этом все хорошее и заканчивалось. Кабинет закрывался в четыре. От работы до больницы ехать было на общественном транспорте сорок минут, на такси – двадцать, но такси в эти предпраздничные дни стоило столько, что она только открыла приложение, длинно присвистнула и закрыла его обратно. С работы пришлось унизительно отпрашиваться и клятвенно обещать начальнику, что она все доделает, все отправит, что у неё нет другого выхода и ей нужно съездить по делам именно сегодня. – Почему нельзя заниматься делами в свой выходной день? – с какой-то высокомерной брезгливостью поинтересовался Игорь, откинувшись на спинку своего кресла и закидывая руки за голову так, что обнажались широкие запястья, такие смуглые на контрасте с белизной манжет. Следуя европейским традициям, он просил называть его именно так —по имени, без отчества, – но почему-то это не особо помогало, и атмосфера в коллективе вовсе не становилась от этого прогрессивной, либеральной и доброжелательной. Скорее наоборот. Ей очень хотелось язвительно ответить ему, что вот, представьте себе, почему-то, когда у меня выходной, в больнице тоже никто не работает. Странно, правда? Но она преодолела себя и смиренно объяснила начальнику, что ей очень жаль, но по-другому и правда не получится. Игорь оторвался на славу: он долго и с удовольствием припоминал ей все её бесконечные больничные, а также ту неделю, которую она совсем недавно брала за свой счёт. – Нельзя было в это время решить свои дела? Обязательно это делать в ваше оплачиваемое рабочее время? Она только пожала плечами. Ну что она могла сказать холеному самодовольному Игорю? О чем она могла ему поведать в свое оправдание? О том, как сложно воспитывать одной ребенка? О том, что эта неделя ей была нужна, чтобы съездить в другой город к сильно заболевшей маме? Был бы кто другой на его месте, она, может, и попыталась бы объясниться, но Игорь не производил впечатление того, кто мог бы такое понять. Казалось, у него не было ни детей, ни семьи, ни родителей, и он сразу родился в этом дорогом деловом костюме, с опытом и образованием, весь такой идеальный, отполированный до кончиков ногтей и ужасно мерзкий. Не имеющий сочувствия и сострадания ни к кому. Он сам работал как машина и от других хотел точно того же. А она так не могла. У нее была маленькая дочка и был рецепт на лекарство, который надо забрать сегодня. До четырех часов дня. Игорь её все же отпустил, но, торопясь доделать дела, она вышла с работы на пару минут позже, чем собиралась. Всего на пару минут позже! Но эти две минуты все в итоге и поломали. Автобус уехал прямо у неё из-под носа, и это было нечеловечески обидно, потому что следующий шел только через восемь минут. Впрочем, паниковать было рано: время еще было. А вот ужина дома не было! Поэтому, стоя на остановке и притопывая ногами, чтобы не замерзнуть, она начала прикидывать, что бы такого успеть приготовить из имеющегося в холодильнике или морозилке, чтобы не заходить в супермаркет. Потому что трёхлетняя Маруся после садика не хотела идти ни в какой магазин, а хотела домой. К своим любимым игрушкам. Она рассеянно дождалась следующего автобуса и, как только он подъехал и открыл двери, шагнула туда, все ещё размышляя о том, что же лучше: пожарить не самые полезные сосиски, которые дочка сто процентов будет есть и которые готовятся очень быстро, или запечь брокколи с рыбой, что гораздо более полезно и тоже быстро готовится, но велик шанс что Маруся заплюет ей этой брокколи весь кухонный стол и стены. Она уже мысленно решилась на сосиски, пойдя на компромисс с материнской совестью, как вдруг из размышлений её вырвал приветливый механический голос. – Восточная, – сказали из динамиков. – Следующая остановка – площадь Ленина. – Что?! А разве девяносто девятый так идёт? – беспомощно спросила она у людей, стоявших рядом с ней. – Так это не девяносто девятый, – презрительно сказала какая-то женщина. – Это сто третий. Он в Сады идёт. Она пробормотала себе под нос непристойное ругательство, и женщина осуждающе на неё покосилась. Прекрасно, просто прекрасно! Она села не тот автобус! Почему-то думала, что как раз должен был подъехать её, отвлеклась и зачем-то… Ох черт. Она выпрыгнула на следующей остановке и начала тыкать в кнопки приложения, чтобы выстроить маршрут до больницы. Маршрут в целом выстраивался, но очень и очень неудобный. Надо было пройти пешком до следующей остановки, там пересесть на трамвай, и уже трамвай довез бы её до больницы. Почти до больницы. Всего лишь километр пешком, и она на месте. Она всё ещё успевала, потому что время на дорогу было взято с запасом, но уже начинала нервничать. Задыхаясь на ходу от быстрого шага, она почти добралась до следующей остановки и, подходя ближе, увидела хвост трамвая. Именно того, который ей был нужен. – Поднажмём, Лида, – сказала она сама себе и побежала. В конце концов, зря она что ли в школе занималась легкой атлетикой? В трамвай она заскочила, буквально протиснувшись через двери, и облегчённо, радостно выдохнула. Щеки разрумянились, ей было жарко и весело. А что? В больницу она, считай, успела. На работу уже сегодня идти не надо. А дома её ждал вкусный ужин из сосисок с макаронами, обнимашки со смешной кругленькой Марусей, и уютное похрапывание рыжего кота Максика, который очень любил пристраиваться ей под бок, пока она читала дочке сказки.