Утром у него начался озноб, потом жар. — Ты болен? — спросила Милдред. — Не может быть! Он прикрыл воспаленные глаза. — Да, болен. — Но еще вчера вечером ты был совершенно здоров! — Нет, я и вчера уже был болен. — Он слышал, как в гостиной вопили «родственники». Милдред стояла у его постели, с любопытством разглядывая его. Не открывая глаз, он видел ее всю: сожженные химическими составами, ломкие, как солома, волосы, глаза с тусклым блеском, словно на них были невидимые бельма, накрашенный капризный рот, худое от постоянной диеты, сухощавое, как у кузнечика, тело, белая, как сало, кожа. Сколько он помнил, она всегда была такой. — Дай мне воды и таблетку аспирина. — Тебе пора вставать, — сказала она. — Уже полдень. Ты проспал лишних пять часов. — Пожалуйста, выключи гостиную. — Но там сейчас «родственники»! — Можешь ты уважить просьбу больного человека? — Хорошо, я уменьшу звук. Она вышла, но тотчас вернулась, ничего не сделав. — Так лучше? — Благодарю. — Это моя любимая программа, — сказала она. — Где же аспирин? — Ты раньше никогда не болел. — Она опять вышла. — Да, раньше не болел. А теперь болен. Я не пойду сегодня на работу. Позвони Битти. — Ты ночью был какой-то странный. — Она подошла к его постели, тихонько напевая. — Где же аспирин? — повторил Монтэг, глядя на протянутый ему стакан с водой. — Ах! — Она снова ушла в ванную. — Что-нибудь вчера случилось? — Пожар. Больше ничего. — А я очень хорошо провела вечер, — донесся ее голос из ванной. — Что же ты делала? — Смотрела передачу. — Что передавали? — Программу. — Какую? — Очень хорошую. — Кто играл? — Да ну, там вообще — вся труппа. — Вся труппа, вся труппа, вся труппа… Он нажал пальцами на ноющие глаза. И вдруг невесть откуда повеявший запах керосина вызвал у него неудержимую рвоту. Продолжая напевать, Милдред вошла в комнату. — Что ты делаешь? — удивленно воскликнула она. Он в смятении посмотрел на пол. — Вчера мы вместе с книгами сожгли женщину… — Хорошо, что ковер можно мыть. Она принесла тряпку и стала подтирать пол. — А я вчера была у Элен. — Разве нельзя смотреть спектакль дома? — Конечно можно. Но приятно иногда пойти в гости. Она вышла в гостиную. Он слышал, как она поет. — Милдред! — позвал он. Она вернулась, напевая и легонько прищелкивая в такт пальцами. — Тебе не хочется узнать, что у нас было прошлой ночью? — спросил он. — А что такое? — Мы сожгли добрую тысячу книг. Мы сожгли женщину. — Ну и что же? Гостиная сотрясалась от рева. — Мы сожгли Данте, и Свифта, и Марка Аврелия… — Он был европеец? — Кажется, да. — Радикал? — Я никогда не читал его. — Ну ясно, радикал. — Милдред неохотно взялась за телефонную трубку. — Ты хочешь, чтобы я позвонила брандмейстеру Битти? А почему не ты сам? — Я сказал, позвони! — Не кричи на меня! — Я не кричу. — Он приподнялся и сел на постели, весь красный, дрожа от ярости. Гостиная грохотала в жарком воздухе. — Я не могу сам позвонить. Не могу сказать ему, что я болен. — Почему? «Потому что боюсь, — подумал он. — Притворяюсь больным, как ребенок, и боюсь позвонить, потому что знаю, чем кончится этот короткий телефонный разговор: „Да, брандмейстер, мне уже лучше. Да, в десять буду на работе“». — Ты вовсе не болен, — сказала Милдред. Монтэг откинулся на постели. Сунул руку под подушку. Книга была там. — Милдред, что ты скажешь, если я на время брошу работу? — Как? Ты хочешь все бросить? После стольких лет? Только из-за того, что какая-то женщина со своими книгами…