Мэтт разворачивается и уходит на улицу. – Мэтт!!! Тезер начинает реветь. – Тез, успокойся, – говорю я. – Я спокойна… спокойна. Спасибо, что вы остались, вечеринка продолжается! Осталось где-то человек десять, но Тез все равно включает на всю музыку, берет в руки бутылку виски и уходит в левое крыло дома. Я иду за ней. – Тез, что ты делаешь? Она делает большой глоток виски, я выхватываю у нее бутылку. – Я его ненавижу!!! Что теперь обо мне подумают люди?!!! – Но ведь Ник первый начал. – Мне все равно! Я думала, что мой парень умнее и первый закончит!!! Отдай виски! – Ты ведешь себя как… – Как кто?! Ну, давай, говори, подруга! – …как законченная имбицилка! – я возвращаю ей бутылку виски и направляюсь в холл, при этом чувствую, как Тез идет за мной. – Адам… – говорю я, но меня прерывает Тез. – Адам! Лори уже уходит, но ты останешься со мной? – Но мне тоже нужно домой. – Пожалуйста… меня бросил парень и подруга, неужели и ты меня бросишь? – Адам, пойдем! – говорю я и хватаю его за руку, но отталкивает меня. – Глория я… потом приду. Тез смотрит на меня с ехидной улыбкой на лице, мне стало противно от всего этого, я одна направляюсь к выходу, затем оборачиваюсь и вижу, как Адам делает глотки виски, обнимая Тез. Тут внутри меня все перевернулось. Мой милый деревенский мальчик превратился в омерзительного подонка, как Ник. Я ухожу. Я хочу сейчас разрыдаться, но мне уже и на это не хватает сил. Я бегу домой, несмотря на то что мой дом достаточно далеко от дома Мэтта, я даже и не думаю останавливаться. Я хочу затмить эту боль в душе, усталостью и физической болью в ногах. Не считая минут, я добегаю до дома. И начинаю звонить в дверь, но ни через минуту, ни через пять никто ее не открывает. Я стучу кулаком в дверь, но снова тишина. В панике я понимаю, что оставила свою сумку, где находятся ключи от дома, у Мэтта. – Черт… – я еще раз звоню в дверь. – Мам, пап, откройте! Меня никто не слышит, или слышит, но тем самым преподает мне жестокий урок. Папа специально не открывает мне дверь, чтобы проучить меня за то, что я сбежала. Я, в надежде, что он все-таки одумается, пожалеет меня и откроет дверь, сажусь на ступени крыльца. Меня начинает всю трясти от холода, потому что на улице осень, и, несмотря на умеренный климат во Флориде, температура сегодня была где-то + 16 градусов, а сейчас почти час ночи, и стало еще холоднее. Папа не открывает. Вы представляете, этот мужчина настолько меня ненавидит, что хочет, чтобы я спала на улице при таком холоде. Мои ноги и пальцы рук настолько окоченели, что я не могу подняться. Но я все-таки нахожу в себе силы и снова начинаю нервно стучать по двери и звонить. Не открывают. Ну что ж, остается только один выход – идти обратно к Мэтту и забрать сумку. Я снова начинаю бежать изо всех сил на этот раз, чтобы согреться и почувствовать в своих жилах тепло. Я добираюсь до дома Мэтта, уверенно захожу вовнутрь. КАК ЖЕ ЗДЕСЬ ТЕПЛО. В доме совсем пусто. Все разошлись по домам и Мэтта тоже не видно. Я медленно ищу сумку, чтобы до конца насытиться теплом и спокойствием. Наконец, я нахожу ее, и как только я направляюсь к выходу, я слышу чей-то смех. Может, мне это послышалось? Но, спустя мгновение, я снова слышу этот же смех. Похоже, он раздается со второго этажа. Сама того не понимая я начинаю осторожно подниматься по лестнице. Смех становится все ближе и ближе. Я дохожу до двери той комнаты, где мы были с Тез, смех раздается оттуда. Я приоткрываю дверь, и… ТЕЗ И АДАМ ПОЛУГОЛЫЕ ЛЕЖАТ НА ТОЙ САМОЙ КРОВАТИ. Я закрываю свое лицо руками, чтобы не выдать, что здесь, я даю волю своей истерике, слезы так и льют ручьем из моих глаз. Я бегу вниз, выхожу на улицу, и стараюсь собраться с мыслями. ТЕЗЕР ПЕРЕСПАЛА С АДАМОМ. С АДАМОМ! Как?! Как он мог так со мной поступить?! А она?!! Она же моя лучшая подруга!!! – Лори, – я оборачиваюсь на голос и вижу Мэтта. – Я думал, все уже ушли. – Я забыла сумку. – Тез еще там? – … да… она сильно напилась, я дотащила ее до одной из комнат, так что лучше ее сейчас не беспокоить. – ПОЧЕМУ?!!! ПОЧЕМУ Я ЕЕ ВЫГОРАЖИВАЮ?!!! – Ладно. Я подвезу тебя домой, уже поздно. – Спасибо. Мы снова едем с Мэттом по ночному городу. В голове я прокручиваю то, что увидела своими глазами несколько минут назад. Предательство лучшего друга и подруги. Мэтт ведь еще тоже не знает, что натворила Тез. Я могу, конечно, ему сейчас все рассказать, но такое ощущение, будто я онемела: я смотрю вдаль и не могу сказать ни слова. Пусть он сам все увидит, когда вернется домой. Я этого очень хочу. Мы, наконец, доезжаем до моего дома. – Вторую ночь подряд… – Что? – Вторую ночь подряд ты меня подвозишь до дома… – Точно. Тезер сильно на меня злится? – …немного. Я выхожу из машины. – Ладно, надеюсь, завтра все разрешится… – говорит Мэтт. – Я тоже так думаю… – я разворачиваюсь и с ехидной улыбкой иду к дому. Да. Завтра все разрешится. Завтра сломается тот, кто так привык ломать всех. Теперь посмотрим, Тезер, кто из нас с тобой – слабое звено. Day 7 Дорогой дневник! Сейчас только семь утра, но я уже искренне позавидовала тем людям, которых утром находят мертвыми. Вчера я в очередной раз обежала из дома, к счастью я была не одна, а с Адамом. Вернулась домой я где-то в половине третьего ночи, дома уже все спали, так что никто не заметил, как я вошла. Все оставшиеся часы я просто пролежала на кровати с открытыми глазами. Я не могла уснуть. В голове было столько разных мыслей, что просто взрывался мой мозг. Тез, моя любимая Тез провела эту ночь с Адамом, другом моего детства. Мне больно. Мне настолько больно, что я захотела плакать навзрыд, но, чтобы меня никто не услышал, я кусала себе руки. Я не могу сказать сейчас, от кого я в большей степени не ожидала произошедшего, но я теперь точно знаю, как низко пали в моих глазах те люди, ради которых я бы захотела жить. Я все-таки заснула в шесть утра, но будильник разбудил меня, я кое как проснулась, все мои руки в крови от ран, которые я себе оставила, глаза опухшие, по телу бегают мурашки, вроде бы на улице тепло, но меня всю морозит. Я набралась смелости, пошла в душ, привела себя в порядок, и тут я собираюсь зайти к себе в комнату, но на ее пороге стоит папа. Я не могу передать, каким взором он меня «наградил». Так обычно смотрят на человека, который убил сотню народу и без стыда смотрит всем в глаза. Именно этим человеком я сейчас и была. Затем папа сказал, что теперь я под строжайшим домашним арестом. До школы и после он меня будет подвозить на машине, чтобы иметь полный контроль, если же я возражу ему, то он меня отправит в школу-пансион для девочек, которая находится в Англии! Я, естественно, не смогла ему возразить, потому что последние дни своей жизни я хочу провести дома, со своей семьей и друзьями, поэтому я согласилась на его ультиматум. Так что, дневник, теперь я точно как в тюрьме, лишь бы не сойти мне с ума от этого ежедневного заключения. Осталось 43 дня. Лори Я надеваю белую футболку, поверх темно-синий пиджак, такого же цвета брюки, быстро расчесываю волосы и спускаюсь вниз. – Пап, я готова. – Садись в машину, я сейчас приду. Я послушно выхожу на улицу и направляюсь к нашей машине. Перед этим я останавливаюсь около почтового ящика и достаю из него газету, какой-то буклет и письмо. Затем я сажусь в машину и начинаю покорно ждать папу. На секунду обращаю внимание на письмо, оно адресовано маме. Я знаю, что читать чужие письма нехорошо, но в этот момент меня просто распирает от неземного любопытства, так что я немедля разрываю конверт и читаю содержимое письма. Оказывается, оно с маминой фирмы. «Уважаемая Джоди Макфин, мы изъявляем Вас, что с 15 сентября 2011 года вы больше не считаетесь сотрудником нашей кампании. На Ваш счет перечислена определенная сумма денег из фонда поддержки для безработных. Подпись» МАМУ УВОЛИЛИ?! Но… почему, хотя, глупо задавать этот вопрос, после ссоры с отцом и бабушкой она вообще перестала выходить из дома, про работу забыла и все свободное время проводит с алкоголем. Какая уважающая себя фирма будет терпеть такого работника? На душе как-то не по себе, я всегда не завидовала тем, у кого работает один родитель, ведь все его средства тратятся только по нужде – еда (и то без излишеств) и плата за дом. Теперь я одна из этих людей. Но больше всего меня волнует не это, а моя мать. Она с каждым днем становится все хуже и хуже. Теряет интерес к жизни. А если она так же как и я, хочет покончить жизнь самоубийством? Нет… нет… не хочу об этом думать. В машину садится папа. – Сколько осталось до начала урока? – спрашивает он. – Полчаса. Никогда так рано не приходила в школу. – Привыкай. Теперь ты всегда будешь вовремя приходить в школу. Папа заводит машину, и мы трогаемся с места. В руках я все еще держу письмо, рассказать ему или нет? Не знаю. Скорее всего, я отдам его маме, и пусть она сама решает что делать. По радио играет какая-то древняя группа, совсем незнакомая мне.