— Может быть, тебе в больницу съездить? — Тихо предлагает Сара. — Не хочу, — отрицательно мотаю головой. Амалия взглядом показывает Саре на меня. — Миша, прости меня… — Не надо, — кривлюсь я. — Надо. Это моя вина. Я придумала этот план, чтобы познакомить вас с Ником. Я думала, что всё будет хорошо. Мы именно на это с Райли рассчитывали. Вы отлично друг другу подходите, и, да, мы сталкивали вас. Сначала пытались сделать так, чтобы это произошло естественно на каком-то приёме… — Сара, я не хочу знать никаких уточнений о том, что было в прошлом, — резко перебиваю её. — Для меня это не важно. Я не виню ни тебя, ни Райли. Я не жалею ни о чём. И я желаю вам обоим счастья. Ник должен был это решить лично с ним, а не на приёме. Да, и о споре я тоже знать не хочу. Мне плевать. Пусть это останется в прошлом, а мне сейчас достаточно своей болезни. — Райли написал заявление об уходе, но Ник пока не подписал его. Он не появляется в офисе, решает все дела по телефону или по компьютеру из дома, — горько делится Сара, опуская букет на кровать, и сама садится рядом с ним. — Я не хочу знать. Это их дело, не моё и не твоё. Пусть сами всё решают. — Не хочешь рассказать, что у вас случилось? Эл молчит. Упрямится и говорит мне не лезть, — Амалия опускается на другую сторону кровати. — Нечего рассказывать. Я дала ему время остыть. И знаете, я уже не проверяю телефон каждую минуту. Я устала. Очень устала поддерживать то, что ему не нужно. Плевать. Пусть сам думает и решает. Он меня сильно обидел. Вот и всё. Больше об этом я говорить не хочу, — поднимаю руки, останавливая их дальнейшие расспросы. — Господи, ты что на свидание пришла? На кой чёрт ты так сильно поливаешься духами? — Кривлюсь я, закрывая нос, когда меня снова начинает подташнивать от аромата, донёсшегося до меня. — Вообще-то, я не душилась. Наверное, осталось с прошлого раза, — Сара приподнимает платье и нюхает его. — Отсядь, пожалуйста. Меня сейчас стошнит… очень душно, и краской ещё воняет, — прошу я. Амалия удивлённо приподнимает брови, как и Сара озадаченно смотрит на меня. — Краской? Ты чувствуешь запах краски? — Ага… странной такой. Не строительной, она другая… — Акриловая. Я рисовала вчера и руки мыла. Несколько раз. Так, хватит уже, — Амалия ударяет ладонями по постели и придвигается ко мне ближе. — Пришло время говорить начистоту… — Амалия, нет, — шепчет Сара. — Вы сейчас пугаете меня. Что ещё случилось? — Шепчу я. — Она не знает, дай ей самой понять это, — тихо произносит Сара. — Что понять? Говорите, — привстаю с кровати и требовательно смотрю на них. — Видишь, она сама просит. Итак, ответишь на вопрос, Мишель? — Улыбаясь, интересуется Амалия. — Да. — Тебя давно тошнит? Насколько я помню, ты об этом упоминала ещё до вашего отпуска с Николасом. — Потом это прошло, а вот недавно снова началось. То тошнит, то рвёт, то нормально, — пожимаю плечами. — Это стресс. Я постоянно нервничаю, и организм просто устал от этого, вот и бунтует, — быстро добавляю я. — И тебя тошнит по утрам, да? — Уточняет Сара. — В большинстве случаев, да. Особенно после происшествий, — киваю я. — Ты стала очень чувствительна к запахам. И ты не пьёшь алкоголь. Почему? — Поворачиваю голову к Амалии. — Потому что в клубе перебрала. — Но потом ты пила с нами, когда с Сарой поругалась. Ты пила вино, а вот после вашего отпуска с Николасом перестала, — замечает Амалия. — У тебя болит грудь? — Какой-то озабоченный вопрос, Сара, — цокаю я. — Так болит? Она набухла, соски стали чувствительнее? — Вторит ей Амалия. — Понятия не имею. Всё с моей грудью нормально. Грудь как грудь, — заглядываю в вырез майки и недоумённо поднимаю голову. К чему они ведут? — А низ живота у тебя болит? — Нет, Амалия. И с низом живота у меня всё нормально. — Либидо понизилось или повысилось? — Нормальное либидо у меня. Что за вопросы, Сара? — А месячные. Когда они у тебя были в последний раз? — Смотрю на Амалию и меня уже злит этот допрос. Что за чёрт? Они издеваются надо мной? — Я же делала укол. После него они, вообще, пропали. Это меня, несомненно, радует, — делюсь я. — А когда ты делала укол в последний раз? — Интересуется Сара. — Хм, с Ником в феврале. Да, мне нужно снова записаться к Пирсу на приём. Вспомнила об этом только на приёме. — И на сколько он? — Квартал, а что? — Хмурюсь я. — Ну же, Мишель, ты… ты… — Амалия жестикулирует рукой, а я лишь пожимаю плечами, а потом до меня доходит. — О, Боже мой! — Вскрикиваю я. — Наконец-то, — выдыхает Амалия. — У меня рак, да? Мне плохо, постоянно тошнит, и желудок иногда болит. Чёрт, у меня рак? — Испуганно шепчу я. — Мать твою, Мишель, я тебе сейчас врежу, — Амалия раздражённо подскакивает на ноги, а Сара хрюкает от смеха. — У тебя не рак, Миша, — хихикает она. — Тогда что? — Укол, Мишель. Квартал уже прошёл. Это три месяца. Ты делала его с Николасом… — В конце февраля, если не ошибаюсь, — заканчивает за неё Сара. — И? Вы что, не делаете уколов? Или что с ним не так? — О, боже. Давай включай свои шестерёнки в голове, Мишель. Тебя тошнит по утрам. Тебя рвёт. У тебя недомогание. Ты много спишь. Твои гормоны бунтуют. Порой ты на всё очень резко реагируешь, даже на что-то безобидное. Твоя грудь стала больше, это даже Эл заметил, особенно вчера. Она едва не вываливалась из выреза платья, а раньше была меньше. Она набухла. Ты отказалась от алкоголя, потому что от одного запаха тебя мутит. У тебя нет месячных, а время действия противозачаточного укола прошло ещё месяц назад, если не больше. Сегодня пятое августа. И ты ешь сладкое с томатным соком, — подруга указывает на тумбочку. — Ну и что? Мне нравится. Я проголодалась ночью. Я люблю есть сладкое с томатным соком. От него не так тошнит, — бурчу я. — Что не так? Я не понимаю. Я дура, и не понимаю! А вы сейчас раздражаете меня, и я хочу плакать оттого, что я дура, и ничего не понимаю! — Возмущённо добавляю я. — Ты беременна, — в один голос говорят они. Наступает гробовое молчание. Я, конечно, знаю, что у них обеих довольно странная фантазия, но такое… — Вы рехнулись? Я не беременна. Это недомогание, и всё. Меня продуло, потому что… — Да, тебя продуло, Мишель. Тебя продуло спермой Николаса Холда, причём очень качественно задуло в матку, — перебивает меня Амалия. — Нет… нет… — я отодвигаюсь от них и, прижимаясь к спинке кровати, мотаю головой. — Об этом я говорила тебе на приёме. Нам ещё работать и работать, а у вас с Николасом уже скоро будет ребёнок. Именно это я пыталась сказать тебе, — меня парализует страх. Это ложь… нет, такого не может быть. — Мы заметили это после вашего отпуска, а в последнее время любой, кто хоть немного читал о том, что происходит с телом девушки во время первого триместра, сразу просечёт, что ты беременна, Миша. Ты ждёшь ребёнка от Николаса Холда. Мой рот от шока сам открывается, и я замираю, переваривая их слова. Я в таком ужасе, что ощущаю, как кровь отливает от лица. Вот чёрт! — Эй… Мишель, ты как? — Перед моим лицом Амалия щёлкает пальцами.