— От жизни. Вселенной. — Он неопределенно взмахивает рукой. — За роялем вы казались сосредоточенным. Он останавливается и складывает руки, на лице довольная улыбка. — Мы можем развлекаться подобным образом день напролет, но в конце концов я поймаю тебя, детка, и тогда тебе не поздоровится. — Нет, не поймаешь. Не переоценивай себя. Я повторяю эти слова как мантру. Подсознание, натянув кроссовки «Найк», готовится к старту. — Можно подумать, ты не хочешь, чтобы я тебя поймал. — Именно не хочу. Наказание для меня — все равно что для тебя чужие прикосновения. Его поведение мгновенно, в наносекунду, меняется. Игривый Кристиан исчезает. Смертельно бледный Кристиан стоит передо мной с таким видом, словно я его ударила. — Ты действительно так чувствуешь? — тихо спрашивает он. С каждым словом его голос набирает силу. О нет. Эти четыре слова так много говорят мне о нем, о его страхах и ненависти. Я хмурюсь. Конечно, я так не чувствую, не до такой степени. Или нет? — Не настолько сильно, но теперь ты меня понимаешь. — Да. Вот дерьмо! Он выглядит смущенным и потерянным. Глубоко вдохнув, я огибаю стол и подхожу к Кристиану, смело заглядывая в его полные страха глаза. — Ты так сильно боишься наказания? — спрашивает он еле слышно. — Я… нет. — Господи, неужели он до такой степени ненавидит чужие прикосновения? — Нет, я испытываю двойственные чувства. Я не хочу, чтобы меня наказывали, но во мне нет ненависти. — Однако вчера, в игровой комнате… — Кристиан запинается. — Я согласилась, потому что ты в этом нуждался. Я — нет. Вчера мне не было больно. В той обстановке это казалось чем-то неестественным, и я доверяла тебе. Если ты захочешь меня наказать, ты сделаешь мне по-настоящему больно. В его серых глазах мечется буря. Время успевает расшириться и утечь, прежде чем он тихо говорит: — Я хочу сделать тебе больно, но не больнее, чем ты сможешь вытерпеть. Черт! — Почему? Он проводит рукой по волосам и пожимает плечами. — Мне это нужно. — Кристиан замолкает, глядя на меня с мукой во взоре, закрывает глаза и качает головой. — Я не могу сказать. — Не можешь или не скажешь? — Не скажу. — Значит, ты знаешь причину. — Знаю. — Но мне не скажешь. — Если скажу, ты убежишь от меня, не чуя ног. — Его взгляд наполняется тревогой. — Я не могу так рисковать, Анастейша. — Ты хочешь, чтобы я осталась. — Больше, чем ты думаешь. Я не вынесу твоего ухода. Господи. Внезапно Кристиан прижимает меня к себе и покрывает страстными поцелуями. Он застает меня врасплох, и за его пылкостью я ощущаю страх и отчаяние. — Не уходи. Во сне ты сказала, что не оставишь меня, и умоляла не оставлять тебя, — шепчет он. Наконец-то! Так вот оно что! — Я не хочу уходить. Мое сердце сжимается. Ему нужна помощь. Страх Кристиана так очевиден! Очевидно и то, что он блуждает в собственных потемках. В расширенных серых глазах застыла мука. Но я могу утешить его. Последовать за ним в его тьму и вывести к свету. — Покажи мне. — Показать? — Покажи мне, что значит «больно». — Что? — Накажи меня. Я хочу знать, каково это. Кристиан отступает назад, совершенно сбитый с толку. — Ты хочешь попробовать? — Хочу. Втайне я надеюсь, что, если я уступлю ему, он позволит мне дотронуться до себя. Кристиан удивленно моргает. — Ана, ты запутала меня. — Я и сама запуталась. Я хочу попробовать. Зато мы узнаем, сколько я способна вытерпеть. И если я выдержу, возможно, ты… — Я запинаюсь. Глаза Кристиана снова расширяются. Он прекрасно понимает, что я имею в виду. После секундной растерянности он берет себя в руки и смотрит на меня с любопытством, словно прикидывает варианты. Неожиданно он хватает меня за руку и ведет по лестнице в игровую комнату. Удовольствие и боль, награда и наказание — его слова эхом отдаются в голове. — Я покажу тебе, каково это, и ты во всем разберешься сама. — У двери он останавливается. — Ты готова? Я киваю, полная решимости. У меня слегка кружится голова, словно вся кровь отхлынула от лица. Не отпуская моей руки, Кристиан открывает дверь, снимает с крючка у входа ремень и ведет меня к скамье, обитой красной кожей, в дальнем углу комнаты. — Перегнись над скамейкой. Ладно, это несложно. Я склоняюсь над гладкой мягкой кожей. Странно, что он не стал раздевать меня. О черт, наверное, и впрямь будет больно. Подсознание падает без чувств, внутренняя богиня храбрится из последних сил. — Мы здесь, потому что ты сама этого захотела, Анастейша. И ты убегала от меня. Я намерен ударить тебя шесть раз, и ты будешь считать вместе со мной. К чему все эти церемонии? Зная, что Кристиан меня не видит, я округляю глаза. Он поднимает край халата. Оказывается, это гораздо эротичнее, чем если бы он сдернул его целиком. Теплая рука Кристиана нежно гладит мои ягодицы. — Я выпорю тебя, чтобы ты не вздумала убежать, и, как бы трудно тебе ни дался этот опыт, я не хочу, чтобы ты от меня убегала. Какая ирония. Если я и захочу убежать, то от наказания. Когда Кристиан раскроет объятия, я побегу к нему, а не от него. — И ты закатывала глаза. Ты знаешь, как я к этому отношусь. Внезапно его голос обретает силу, страх и тревога уходят; возвращается былой Кристиан. Я чувствую это по тону, по тому, как он кладет руку мне на спину, — и атмосфера в комнате сразу меняется. Я закрываю глаза, готовясь принять удар. И Кристиан бьет. Удар оправдывает мои худшие опасения. Я кричу, задохнувшись от боли. — Считай, Анастейша, — командует он. — Один! — выкрикиваю я, словно ругательство. Он снова бьет меня, и жгучая боль отдается по всей длине ремня. О черт, как больно!