– Ох, ты даже не представляешь, какой ужас случился со мной буквально пару минут назад, – подруга берёт меня под руку и наигранно испуганно прикладывает другую руку к груди. – Боже, ты должна мне рассказать, – подыгрываю ей, отпивая шампанское, пока мы маневрируем между гостями, направляясь к моей семье. – Я до сих пор не отошла от шока, – она закатывает глаза и обмахивает себя левой рукой. – Ну же не томи, дорогая, а то я выпрыгну из своих стринг, украшенных бриллиантами, – я уже готова смеяться, но вместо этого взвизгиваю, что мужчина, мимо которого мы проходим, удивлённо оборачивается на слове «стринги», заинтересовано оглядывая нас. – В общем, я вхожу в зал, и меня настигает такое удивление. Дело в том, что ты, сучка, напиваешься уже без меня, – оканчивает фразу она своим голосом, и я смеюсь, допивая шампанское, ставлю его на пустой поднос, мимо проходящего официанта. Подруга подхватила мой смех и мы, веселясь, подходим к компании, где стоят мои родители и младшая сестра. – А вот и она, наша Мишель, – мама замечает меня первой и поворачивается к нам, размыкая круг. Мы ещё хихикаем с Сарой, перебрасываясь понятными только нам взглядами, когда занимаем свои места в этом шоу. Мне приходится опустить голову, рассматривая обувь людей, чтобы не показаться невоспитанной, когда одна из женщин, стоящих рядом, на высоких нотах восхищается вечером, прекратить смеяться становится не в моих силах. Папа, как я и предполагала, знакомит меня с парнем по имени Зак, племянником одного из руководящих работников компании, его родителями и дядей. Мне приходится сдержанно улыбаться и деликатно отнекиваться от вариантов совместного завтрака, обеда или ужина. Парень меня не впечатляет, совершенно неинтересен мне, по одной причине – он из высшего света. Никогда не задумывалась о любви, потому что между моими родителями её не существует. Они поженились по сговору родителей, но единственное, в чём они были искренни друг перед другом – это в уважении. Ни у кого из них не было любовников, и каждый чтил такой институт, как брак. Они говорили с нами об этом открыто, указывая на то, как следует строить ячейку общества. Любовь. Я даже ни разу не была влюблена, по-настоящему, до искр перед глазами. Гормоны не затмевали разум, утягивая меня в водоворот безысходности. Не хотела делать сумасбродные вещи с каким-то парнем. Зато я узнала, что такое безысходность без влюблённости. Каково это – не любить и быть зависимой от своих желаний и добрых побуждений. Что со мной не так? Вряд ли такие чувства приходят благодаря внешности. Даже у моей подруги не было постоянного парня. Она говорит, что ещё слишком молода, чтобы подарить своё сердце и юность кому-то одному. Конечно, у меня не такая эффектная внешность, как у Сары. Но никогда не испытывала чувства зависти к ней. Мы разные. Я симпатичная, а некоторые парни даже считают меня красивой, ухаживаю за собой, холю и лелею своё тело на тренировках в спортзале, но делаю это исключительно для себя. Необходимо иметь физическую силу, чтобы была возможность защищаться. А нужна ли мне любовь? Зачем она? Чтобы превратиться в одну из сломленных женщин, коих вокруг и так огромное количество, что можно отстреливать, и никто не заметит? Нет, такая глупость мне не нужна. Это последнее, чего я желаю. Даже мыслей таких нельзя позволять себе, лучше запить горечь остатками шампанского, чего не замечают мои родители, обсуждая какие-то только им важные события за столом. – Миша, когда мы свалим? – Шепчет Сара на ухо, и я поднимаю голову от нетронутого второго блюда. – Сейчас проверю обстановку, – так же отвечаю я. За нашим столиком помимо моей семьи и подруги располагается тошнотворный Зак с родителями и дядей. Взрослые о чём-то продолжают бурно болтать, парень копается в своём айфоне, как и моя младшая сестра. Благотворительный вечер протекает стабильно вяло, хотя просидели мы тут немного больше часа. Ещё рано сбегать отсюда, потому что папа не выпил достаточно виски, чтобы не заметить моего отсутствия. – Прекрасная песня, – слышу мамино замечание и перевожу на неё взгляд, качающую головой в такт музыке. – Очень романтичная, а ведь сегодня как раз день всех влюблённых. – Ты права, Сессиль, – поддакивает мать моего несостоявшегося кавалера. – Заккерий, прекрасная возможность узнать Мишель поближе, пригласи на танец, – это звучит не как предложение, исходящее от его отца, а приказ. Этот тон вызывает отвращение. Умоляюще смотрю на маму, которая отрицательно мотает головой, говоря, что я должна встать и позволить этому парню меня лапать. – Ты прав отец. С удовольствием, папа, – елейным голоском отвечает парень и встаёт, обходя стол и предлагая мне руку. По выражению лица Сары вижу, что она сочувствует мне изо всех сил, а моя младшая сестра только прыскает от смеха на такую «удачу». Вынужденно улыбаюсь и позволяю Заку вывести меня на танцпол, где уже развлекаются как молодые пары, так и в возрасте. Он поднимает одну мою руку на уровне своего плеча, а свою кладёт на сгиб моей поясницы. – Выше, – требую я, глядя в серо-голубые хитрые глаза. – Не понял? – Руку с моей задницы убрал, – зло шиплю, не в силах взять под контроль чувства, а его щупальца и вправду спустились на моё любимое место во всём теле. – Да брось, наши родители этого и хотят. Развлечёмся, я тоже не против, – он всё же следует моему приказу, и его ладонь поднимается у меня на спине. Кажется, что даже через ткань ощущаю насколько потные его ладони. Кривлюсь про себя, и в ту же минуту хочется застонать от последствий его руки на моём идеальном светлом платье. Урод. – Я против, – отвечаю сухо и перевожу взгляд за его спину, пока мы медленно двигаемся. – Музыка закончится и попрощаемся. Прекрасные звуки фортепиано, и я немного расслабляюсь, отдаваясь ритму, улыбаясь только красоте музыки. Под такие ритмы хотелось бы ощущать только сильные руки и плечо, на которое можно опустить голову. Но, увы, такого нет, и мне остаётся только с ровной спиной делать повороты и устало терпеть издевательства своего недалёкого партнёра, который то и дело пытается сжать мою ягодицу. А я демонстративно поднимаю его руку на талию и зло сверкаю глазами, желая убить одним взглядом. Только открываю рот, чтобы высказать всё, что я о нём думаю, когда Зак растягивает губы в самодовольной улыбке и прижимает меня к себе ближе, опуская вновь руку. Как кто-то отрывает меня от него и я, пошатнувшись на каблуках, не могу совладать с равновесием и испугом, впечатываюсь в чью-то грудь, хватаясь за лацканы пиджака. Пару секунд, а мой мир за это время успевает перевернуться с ног на голову. – Насколько я заметил, девушка ясно дала понять, что твои прикосновения ей не нравятся, – холодный голос мне знаком. Поднимаю голову, встречаясь лицом к лицу с мужчиной, который вернул мне телефон. – А ты кто такой? – Заносчиво спрашивает Зак, поправляя свой пиджак. – Друг, – тот же надменный голос. Просто стою и не могу собраться с мыслями, вдыхая аромат одеколона, и переваривая эту сцену. – Дорогая, ты его знаешь? – Фамильярно обращается ко мне несостоявшийся кавалер и протягивает ко мне свои руки, как меня отодвигают от него. Этот нахал серьёзно просто берёт и переставляет меня, словно шкафчик с вещами, задвигая немного за себя. – Знает, а теперь свободен, – грубо отвечает за меня мой спаситель, Зак бегло осматривает его и моментально ретируется. Шокировано смотрю на спину удаляющегося парня и ловлю себя на мысли, настолько умело заставлять людей делать то, что ты хочешь, дано не каждому. Мне, увы, видимо, нет. – Значит, снова неприятности, Мишель? – Мужчина обращается ко мне с укором, а я даже имени его не знаю, про себя окрестив обычным «ОН». – Я …да, всё нормально. У меня всё было под контролем, – пожимаю плечами. Не признаюсь же, что он появился вовремя и спас Зака от вульгарных выражений и меня от очередной ссоры с родителями. – Я заметил, – хмыкнув, он притягивает меня за талию, подхватывая руку, и двигается под Барри Уайта. А я? Ничего не делаю, ошеломленно смотрю на него, не веря в происходящее. Какого черта он так себя ведёт? – Откуда ты знаешь моё имя? – Выпаливаю первый вопрос, появившийся в моей голове, смотря в тёмные шоколадные глаза. – Всё довольно просто, – неопределённо отвечает он. – А ты кто такой, и как тебя пропустили сюда? – Спрашиваю я, оглядывая быстро его дизайнерский чёрный пиджак и белую сорочку с бархатной бабочкой. Дольче, у меня есть такая же в арсенале. – Это тоже довольно просто, – понижает голос и придвигает своё лицо ко мне ближе. Ощущаю, насколько мало между нами расстояние, всего каких-то два – три сантиметра. Это слишком близко, но отчего-то довольно комфортно и… интересно? Новое открытие в сфере мужского внимания и флирта откровенно льстит, но разум бунтует, подсылая мне красочные картинки возможной личности человека, держащего меня в своих руках. – Знаешь что, довольно простой спасатель… – Не стоит, крошка. Когда молчишь, ты даже более чем приятная и красивая, а особенно в этом вульгарном платье, – перебивает он и, оттолкнув от себя так быстро, что не успеваю отреагировать на его недокомплимент и эту «крошку», прокручивает меня вокруг своей оси и возвращает в кольцо своих рук. Отмечаю про себя, как уверенно он движется, делая обычные па, но в памяти свежи его слова перед эффектным выступлением, и я перебираю в голове варианты для точного попадания словами. – И румянец тебе к лицу, – добавляет он, вновь перебивая мои мысли своим зазывным и пониженным на октаву голосом, протягивая гласные. Первый раз не могу сконцентрироваться на том, чтобы отвадить непонятного и странного мужчину. Раньше мне это удавалось с особой лёгкостью. Так, где все мои таланты? Испарились в его ароматном облаке дерзкой сексуальности? – Какой румянец? – Возмущаюсь я вслух. – Вот этот, – держа мою руку в своей, внешней стороной указательного пальца проводит по моей щеке, очерчивая скулу. – Какого… – Молчи, Мишель, – его необычный и властный взгляд, заставляет меня обиженно поджать губы. Он неотрывно следит за моим выражением лица, поднося мою руку к своим губам. Как заворожённая, смотрю за его действиями в замедленной съёмке в моей голове. Поцелуй, оставленный на моих пальцах, горяч, как будто обжёг меня, оставив на мне свою метку или клеймо, отчего я резко вырываю свою руку и отстраняюсь, сделав шаг назад. Такой фривольности по отношению ко мне ещё никто себе не позволял. Ладно, позволяли, но тут же получали за это хорошую пощёчину или между ног. А сейчас что? Я просто наблюдаю со стороны, как незнакомый мужчина соблазняет меня, и не делаю никаких попыток даже нагрубить ему. А наслаждаюсь? – Не убегай, – он вновь обхватывает меня за талию, словно не замечает, насколько я потеряна сейчас, прижимая как безвольную куклу к себе, не отпуская меня своими чёртовыми глазами. О чём можно думать, когда он смотрит на тебя и гипнотизирует вкупе с бархатным интимным шёпотом? Конечно, о том, что мне это не нравится. Да-да, не нравится. Я видела тысячи карих глаз и эти ничем не отличаются. Хотя, возможно, они яркие и живые, в отличие от его голоса, ровного и спокойного, даже убаюкивающего. Но он всё равно мне не нравится и точка! – Ты преследуешь меня? – Тихо, но настойчиво спрашиваю я. – Это ты преследуешь меня. Сначала я спасаю твой телефон из рук воришки. Теперь из лап какого-то урода, которому ты позволяешь оставлять на своём теле слюни из его рта и отпечатки его рук, – с отвращением в голосе отвечает он, и эта смена реакции удивляет меня и вновь приносит глупый интерес. – Я не позволяла, – быстро защищаюсь, а через секунду поджимаю губы, потому что мои слова выглядят, как оправдание перед ним. Но ведь ничего ему не должна, я, вообще, не знаю, кто он и откуда. Ничего не знаю о нём, только то, что обладает цепляющей внешностью, тёплыми руками и мягкими губами, таинственными глазами и невероятно нерушимой манией величия. – Мне это нравится. Ты меня заинтересовала, Мишель, поэтому продолжай не позволять другим касаться тебя. Только я могу это делать. Запомни, – шепчет мне на ухо, оставляя на коже своё дыхание, что она покрывается неизвестно откуда взявшимися мурашками. Сглатываю сухость во рту от неожиданности ответа моего тела. Моя рука крепче сжимает его плечо под пиджаком, я пытаюсь дышать, но задыхаюсь. Маленькие иголочки играют на моей пояснице и приятно покалывают, а незнакомец продолжает танцевать со мной, не придавая значения моему состоянию. Так кажется в первые секунды, но он усугубляет мою потерянность своей реакцией, прижавшись ко мне теснее, что я ощущаю на своём бедре его выпирающее подтверждение извращённой близости, происходящей на глазах у множества людей. Подняв голову, всматриваюсь в его глаза, а мы ведём диалог без слов – телами. На его лице не дрогнул ни один мускул. На губах играет слабая, даже скучающая улыбка, скрывающая любую эмоцию его души. Он переводит взгляд на меня, и хочется остановиться. Просто перестать играть тут роль и остановиться на месте, чтобы запомнить этот момент. Карие глаза манят к себе своей глубиной и меняющимся оттенком шоколада, без которого я раньше могла спокойно обходиться. Да он был весь похож на десерт, если переесть, то можно получить диатез и больше никогда не выбрать его в будущем. А если… если… Мне больше не хочется даже анализировать ситуацию, моя рука на его плече расслабляется, и я медленно провожу ей по его груди. Даже через ткань чувствую тугие мышцы, и настолько увлекаюсь, что не замечаю, как мой партнёр останавливается, а музыка меняется на более живую. Едва уловимое касание по дорогой мягкой ткани его рубашки к скрытым пуговицам, и мужчина перехватывает моё запястье, отводя от себя. Я поднимаю взгляд на его лицо и встречаюсь с горьким шоколадом в глазах и сурово сжатым ртом. Охнув от наглости, что позволила себе несколько мгновений назад, обескуражено только открываю и закрываю рот. – Я доведу тебя до родителей, Мишель. Если ты продолжишь, то от меня тебя уже никто не спасёт. Пока рано знакомиться так близко, – он отстраняется и, продолжая держать меня за руку, опешившую от всего этого и своего покорного молчания, ведёт за собой, кивая, видимо, знакомым, которые с интересом наблюдали за нами. А я что? Беспрекословно иду, перебирая ногами и пытаясь поймать хоть одну человеческую мысль в голове. Но ни одной и это странно, как будто у меня изначально не существовало мозговой активности. Когда я превратилась в жадную на внешность глупышку? Внутри меня всё возмущается реакции на этого человека, который сумел сказать мне абсурдные вещи, обращаться со мной, словно с дешёвой девкой. Это отвратительно. Несвойственно мне и стыдно. Следует сказать ему, и только решившись на это, понимаю, что поздно, мы уже в нескольких шагах от нашего столика. Папа, заметив нас, хмурится и поднимается со стула, сурово смотря то на меня, то на мужчину, крепкой хваткой держащего меня за руку. – Мишель? – Отец вопросительно изгибает бровь и высокомерно проходится взглядом по моему спутнику, а затем задерживает его на моей руке, которая до сих пор во власти чужой крепкой и тёплой ладони. – Добрый вечер, мистер Пейн, – незнакомец не отпускает мою руку, и я замечаю, что за нашим столиком повисает молчание, и все взгляды направлены на нас. А он, как будто угадывая, насколько ненавижу быть в центре внимания, успокаивающе поглаживает большим пальцем тонкую кожу моей кисти. – Добрый вечер, – сухо кивает папа. – Николас Холд, – незнакомец представляется и протягивает свободную руку отцу. Мой родитель пожимает её и заметно расслабляется, улыбаясь этому наглецу. А почему мне не открыл своего имени? Что за неуважение? От злости я кручу своей рукой в его крепком захвате, и мне удаётся освободиться. – Мистер Холд, я не ожидал встретить вас на банкете. Какая удача лично познакомиться с вами. Присоединяйтесь к нам, – папа, к моему удивлению, лебезит перед этим человеком, вызывая во мне полное недоумение происходящим. Кто такой Николас Холд? Какая-то шишка, я бы слышала о нём, или очередной сынок из элиты? Нет, он непохож. Бросаю быстрый взгляд на мужчину слева от меня и точно знаю, что он неизбалованный отпрыск. Чёрт, вот теперь сожалею, что раньше пропускала мимо ушей имена всех мужских особей, упоминаемые отцом. – Друг пригласил меня составить ему компанию. Вот, к слову, и он, – Николас указывает в сторону, где к нашему столику уверенной походкой идёт тёмноволосый мужчина в элегантном чёрном костюме за приличную сумму денег.