1 Легкие пылали, будто вместо кислорода он вдыхал вездесущую рыжую пыль. Каждый шаг взметал очередное облачко. Каждый шаг вел незнамо куда. Если задуматься, он и был незнамо где, плотно окруженный со всех сторон деревьями, а каждая ветка норовила схватить за руку, за бок, за голову – мол, оставайся здесь. Навеки. Еще чуть-чуть, так бы и вышло. Но он вырвался и теперь спасал свою шкуру. Никогда не думал, что хоть раз в жизни воспользуется такой банальной фразой. Впрочем, разве это жизнь? Скорее выживание… Он бежал, перелезал через камни, уворачивался от веток и ничего больше не соображал: все мысли забивал страх, что его снова поймают. Остались одни животные инстинкты: кругом опасность, спасайся. Солнце, чьи щупальца проникали сквозь листву, нещадно жгло землю, но ни единый его проблеск не указывал пути к свободе. Всюду только деревья, камни, еще деревья и еще камни, чтоб их. Он не знал, бежит ли навстречу цивилизации или, наоборот, углубляется в аутбэк[1]. Он перескочил через очередной валун. Ноги свело, будто на них все еще висели кандалы: холодные, ржавые цепи, в которые его заковал тот псих. Нет, останавливаться нельзя. Плевать на боль, усталость, нехватку воздуха и жжение в легких. Прекратишь бежать – умрешь. Впереди деревья расступались. Еще немного. Лишь бы там была дорога, ферма, тропинка – хоть какое-нибудь указание на то, что рядом люди. Набрав в грудь побольше воздуха, он рванул на свет. Именно в это мгновение под ногу ему попался камень. Небось много сотен лет выжидал, пока на него наступят, – и вот дождался. Он споткнулся и, ловя руками пустоту, полетел на землю. В падении приложился плечом о ствол дерева; тот хрустнул, но не сломался. Кости, к счастью, тоже. Заросли кончились, в глаза ударил свет. Увы, ни намека на цивилизацию. Всего лишь полянка, а на ней – пять-шесть рыхлых холмиков прямоугольной формы… точно могилы. Одну из них наверняка готовили для него. Он рывком поднялся. Все мышцы болели, одежда промокла от пота. Обогнув кладбище, он снова угодил в заросли. Такое ощущение, будто кто-то водит его кругами. Теперь, однако, путь шел в гору. В ответ на подобное издевательство заныли колени. Вдалеке проглядывал клочок голубого неба – значит, там вершина, можно будет осмотреться и сориентироваться. Превозмогая боль в бунтующих легких и ногах, он не заметил, что на дороге торчит узловатый древесный корень, и снова распластался на жесткой, запекшейся от жары земле. В рот, нос и глаза набилась пыль. Из страха выдать себя он сдержал вопль, но грохот удара, казалось, разнесся на милю, заглушая чириканье птиц, стрекот насекомых и топот преследователя. Вершина ожиданий не оправдала. Обзора никакого, только обрыв и отвесная стена в этаж высотой. Спуститься тоже нельзя: что слева, что справа ни одной тропинки. Не успел он подумать про обходной маршрут, как ощутил толчок в спину и снова грохнулся на землю. Перевернувшись, тут же получил кулаком в левую скулу. Удар вышел скользящим, но в глазах все равно потемнело. Сжав кулак, он ударил с размаху в ответ и угодил во что-то твердое – похоже, в плечо. Противник всадил ему колено в бедро. От боли брызнули слезы. Он еще несколько раз без разбора махнул кулаками, то попадая, то промахиваясь. Противник в это время продолжал избиение, нанося меткие удары по шее и по голове, каждый из которых отзывался тупой болью и рассыпал перед глазами искры. Потом схватил за волосы и несколько раз приложил о твердую землю. Он чувствовал, как сознание начинает понемногу оставлять его. Отключишься – конец. Он замахнулся, схватил противника за руки и перекатился, чтобы оказаться сверху. Земля вдруг кончилась, перекат превратился в бесконечный полет. Отбитая голова как будто перестала ощущать силу тяжести, и его охватила невесомость. Нахлынуло какое-то неземное блаженство. Все, кончено. Он умер и с чистой совестью может отправляться в мир иной. И тут – удар. От столкновения с землей у него словно вышибло душу из тела. Открыв глаза, он увидел серо-коричневый камень и голубое, подернутое дымкой небо. Затем все потемнело, и он потерял сознание. 2 Чендлер Дженкинс жил в городке Уилбрук. Здесь он родился и вырос. Все тридцать два года прошли на засушливом плато Пилбара в Западной Австралии. Этому участку суши, когда-то входившему в состав древнего суперконтинента Ур, насчитывалось не менее двух с половиной миллиардов лет. Порой Чендлеру казалось, что доисторические атомы просочились в кости и состарили его раньше срока, – впрочем, не ему одному. Все из-за огненно-рыжей пыли, покрывающей выжженную, почти безжизненную землю. Уилбрук находился в глуши, за сотню километров от ближайшего населенного пункта – Портмена, куда вела одинокая дорога, извивающаяся, как хвост ящерицы. Даже по австралийским меркам городок совсем не старый: первые упоминания относятся к концу XIX века. Его назвали в честь известного старателя из Албани, который, бросив плодородные виноградники на юге материка, отправился искать богатство в здешней глине. И ведь нашел! Он откопал целую россыпь золота, самородки буквально торчали из земли, как маршмеллоу в чашке с хлопьями. Некоторые даже не помещались в ладонь. Когда о находке узнали, в округе тут же стали возникать деревянные лачуги, количество которых не поддавалось здравому смыслу. А где лачуги, там и увеселительные заведения: бары, салуны, бордели – минимум по паре. В погоне за богатством хлынул народ: тысячи и тысячи золотоискателей, которым газеты сулили исполнение всех желаний. Увы, сбыться мечтам не довелось. Самородки вдруг закончились, а в ржавых лотках оседали лишь отдельные крупинки. Людей, впрочем, это не останавливало, они продолжали намывать камни и глину в ручьях, а отчаявшись, утоляли разочарование выпивкой и женщинами, вот только платить было нечем. Вместе с долгами копились и обиды. Городок жил как на пороховой бочке, и однажды летней ночью грянул взрыв: десятеро мужчин устроили перестрелку прямо на центральной улице. На ногах остался только Том «Томат» Келли, но на следующее утро кровотечение в плече доконало и его. Обстановка в Уилбруке ухудшалась, а денег становилось все меньше. Первыми – за новой золотой лихорадкой – уехали врачи, юристы и торговцы; от пятитысячного населения осталась едва ли пятая часть. Удержались и несколько баров да борделей, для которых людское отчаяние было основным источником дохода. Тем, кто остался, пришлось как-то выживать, но земля была одинаково негостеприимна и к людям, и к животным, которых пытались разводить. Сорок лет Уилбрук находился на грани вымирания, пока под ним не наткнулись на залежи железной руды и крокидолита[2]. Началась новая лихорадка, горнодобывающие корпорации принялись скупать рудоносные участки за баснословные суммы. Городок стал разрастаться, появились первые кирпичные постройки. А потом залежи вдруг снова иссякли, и корпорации перебрались в Портмен, расположенный в нескольких часах езды, без сожалений бросив Уилбрук, как змея сбрасывает старую кожу. Вот тут, собственно, и жила семья Чендлера. Несмотря на все недостатки, он гордился этим городком, который не без оснований считал своим. Будучи сержантом полиции, Чендлер, по сути, исполнял роль шерифа – символично, учитывая, что на вид город так и застрял на рубеже позапрошлого века. Только грунтовку на центральном проспекте залили асфальтобетоном, который на солнце казался чуть ли не белым, а посередине даже соорудили островок безопасности (непонятно зачем, ведь машин все равно почти нет). Ярко раскрашенные навесы над тротуарами спасали от палящих лучей, но не от зноя; изящно отлитые металлические столбы почти вековой давности напоминали об ушедшей эпохе. * * * Чендлер подъехал к бетонной парилке под названием «участок» и посмотрел на себя в зеркало. Вот ему уже за тридцать. Приятное еще лицо округлилось, под глазами залегли синяки от недосыпа и прелестей жизни отца-одиночки. Волосы поредели, но пока не отступили. Светлая шевелюра вкупе с легким загаром отлично подошла бы стареющему серферу – только не ему. Чендлер вообще старался держаться подальше от моря. На суше хотя бы видно, откуда ждать опасность. Старший сержант Билл Эшкрофт вышел на пенсию в июне прошлого года, оставив Чендлеру свою должность и четверых подчиненных. Впрочем, что толку в таком штате, когда дело приходится иметь лишь с превышением скорости, бытовухой и – максимум – драками в пабах. Всего пабов в Уилбруке три, но не для того, чтобы был выбор, а чтобы те, кого выгнали из одного заведения, могли пойти в другое. Тем не менее участку полагалось пятеро сотрудников, и Полицейское управление Западной Австралии строго за этим следило, ведь стоит начаться сокращениям, посыплются все. За стойкой регистратуры сидел Ник Кириакос, новенький. Чендлер считал, что к дежурствам и заданиям тот пока не готов. Несмотря на способности и усердие, давать двадцатилетнему парню оружие и отправлять на улицу было рискованно. Он еще многого не понимал, и им двигало желание угождать, учиться и демонстрировать глубокие (и пугающие) познания о серийных убийцах. Таня, старший констебль и заместитель Чендлера, тоже была на своем месте. Она всегда приходила вовремя, идеально собранная, как и ее хвостик. Она брала утренние смены, чтобы успевать в детский сад на другом конце города. Детей у нее трое, все погодки; Таня только-только вышла из пятилетнего декрета. Чендлер понимал, каким трудом ей это дается – каждый день что маленькая военная операция, – поэтому, если бы он получил повышение, непременно представил бы к нему и Таню. Полностью заслуженно. Всякий, кто умудряется совмещать работу с воспитанием детей, заслуживает любых поощрений. У Чендлера у самого мальчик и девочка – кому, как не ему, это знать. Тане хотя бы муж помогает. Чендлер зашел в свой кабинет. Кондиционер опять сломался, и в участке висела густая духота. Он сел в кресло и посмотрел в окно на холм Гарднера – лесистое возвышение с каменистыми склонами, получившее свое название в честь первого мэра Уилбрука. Издалека холм выглядел вполне живописно: сторона, обращенная к участку, сплошь поросла высокими, прямыми деревьями – настоящий оазис зелени посреди бескрайней рыжей пустыни, которая простиралась за холмом. Эта пустыня постоянно привлекала путешественников, но даже бывалым походникам, привычным к самым жестким условиям, приходилось там непросто. Туда отправлялись в основном те, кто хотел найти себя. Или, наоборот, затеряться. Начинался очередной день на службе, спокойный и настраивающий на медитативный лад. Однако очень скоро все переменилось. Из соседней комнаты послышался шум. Голос был незнакомый, в нем слышалось отчаяние. Выговор как будто бы южный – скорее всего, пертский. Если так, то мужчину занесло далековато от дома. – Сержант, можно вас? – позвала Таня с непривычной тревогой в голосе. Чендлер скинул ноги со стола и поправил ремень. Живот здорово раздался за последние пару лет. Лишним весом организм словно восполнял пустоту после ухода Тери. Чендлер вышел из кабинета. Напротив Тани (из регистратуры посетители попадали к ней) сидел дерганый парень на вид лет двадцати с небольшим. На футболке и джинсах у него была кровь и грязь – следы побоев. Чендлер провел рукой по шее и выругался. Забыл галстук. Вообще, он не особо следил за внешним видом, но на людях предпочитал выглядеть подобающе. Так сразу становилось понятно, кто здесь главный. «Ты должен выглядеть как хозяин, а вести себя как управляющий», – говаривал Билл. Таня стояла рядом с посетителем и настороженно наблюдала за ним. Даже Ник прикатился из регистратуры – прямо в кресле, как бы демонстрируя, что он по-прежнему на своем посту. Парень поднялся на ноги. Таня сделала шаг назад, готовая при необходимости перехватить его. Ощущение страха постепенно передавалось окружающим. Чендлер отметил, что посетитель одного с ним роста, только более подтянут; полный ужаса взгляд мечется между стенами и дверью, не зная, на чем остановиться. Веки, будто опасаясь, что глаза вот-вот выскочат, сами собой сощурились. На лице застыла гримаса боли. – Он сказал, что я – пятьдесят пятый! – выпалил посетитель, встретившись наконец взглядом с Чендлером, после чего затрясся и зажмурился. Мозг Чендлера продолжал отмечать детали. Выговор определенно пертский. Торчащая клочками щетина указывает, что последние несколько недель парень пользовался старой, затупившейся бритвой. Для бездомного слишком адекватный и опрятный – значит, скорее всего, разнорабочий по найму. – О чем вы? – спросил Чендлер, сохраняя внешнее спокойствие, хотя внезапное появление человека в окровавленной одежде выбивало из колеи. – Пятьдесят пятый… – повторил посетитель. Чендлер посмотрел на Таню, та пожала плечами. – Пятьдесят пятый кто? – спросил он. Появилось желание каким-нибудь жестом, касанием успокоить посетителя, но Чендлер опасался, что его это лишь отпугнет. – Это б-был м-маньяк… – Какой маньяк? – Он похитил меня и увез… Туда. В чащу… там было много деревьев… Посетитель указал на стену – именно в той стороне находился холм Гарднера. – Еще раз: какой… – Псих! Парень пошатнулся. Кровь на джинсах не выглядела свежей, пятна будто высохли на солнце, но Чендлеру не хотелось, чтобы потерпевший терял сознание. Он взял его за руку, тот поморщился от боли. – Не бойтесь, мы вам поможем. – Усадив посетителя в кресло, Чендлер смог снова почувствовать себя хозяином положения. – Как вас зовут? – Гэбриэл. – Отлично, а меня – Чендлер. Я здесь главный. Вы знаете, где находитесь? Гэбриэл мотнул головой. – В Уилбруке. На лице Гэбриэла отразилось что-то вроде надежды – надежды на спасение. Закрепляя успех, Чендлер продолжил: – Вы находитесь в городе Уилбрук, штат Западная Австралия. Это констебли Таня и Ник, мои подчиненные. Откуда вы к нам попали? Гэбриэл снова махнул дрожащей рукой в сторону стены. – Оттуда.