2002 год К поискам подключились родные Мартина. Чендлеру досталось присматривать за Артуром, отцом парня, который чуть что хватался за сердце. Ему было под шестьдесят, и он ходил ссутуленный, как будто из-за сидячей работы стал расти не вверх, а вниз. На его грузную фигуру давили тягостные ожидания, и с каждой секундой плечи опускались чуть ниже, а надежда по капле испарялась. Их внимание привлекло кострище. Почерневшие камни уже занесло песком, а золу разметало ветром, но Артур все равно настоял на том, чтобы осмотреть его, сколько Чендлер ни уговаривал пройти еще хотя бы километр до наступления темноты. Отец Мартина обшаривал предполагаемую стоянку, ворошил палкой землю, ища любые, пусть даже самые крошечные следы того, что его сын здесь был. Зрелище пожилого мужчины, нарезающего круги по прогалине, разбрасывая сухую листву и распугивая насекомых, удручало. Чендлер нашел успокоение в тени, вскоре рядом пристроился Митч. Первоначальный энтузиазм в нем угас, и без того невыносимый характер приобрел новую форму. Теперь Митч помыкал волонтерами как личными рабами. Вместо «спасибо» – требование смотреть в оба. Вместо похвалы – замечания и придирки. В последнее время Митч изменился и внешне: щеки ввалились от недоедания, а шрамы от подростковых угрей выделялись сильнее. – Я в полицию нанимался, а не в ищейки, – прошептал он. – Это, между прочим, тоже полицейская работа, – отозвался Чендлер. – Надо разобраться, что стало с парнем. Где твое чувство долга? Ощущение ответственности поразило его не меньше остальных. Подростком он и не задумывался о долге; даже теперь ему было трудно с ним свыкнуться. Однако служба в полиции и предстоящее отцовство заставили Чендлера повзрослеть. Чем дальше, тем больше он походил на своего отца, основательного и надежного. Само по себе это не плохо, но не когда тебе всего двадцать два. Митч криво усмехнулся. Слова друга его не тронули. – Единственное, что я чувствую, Чендлер: нет смысла искать того, кто не хочет, чтобы его нашли. Парень и не думал возвращаться, иначе ни за что бы не забрался в такую даль. – А чего ты хочешь, Митч? Убийства-наркотики-проститутки? Тогда тебе в большой город надо. Митч потянул за ветку, та со щелчком оторвалась от ствола. Он раскрошил ее в руке и высыпал труху на землю. – Подумываю над этим, – сказал он. – Серьезно?! – От удивления Чендлер отвлекся от Артура, копавшегося в пыли неподалеку. – Да. – Ты ведь всего год на службе. – И что? – Кому ты такой нужен? Митч облизнул свои неестественно синие губы. – Я пообщался со старшиной из Перта. Она не против. – Из Перта? Из хренова Перта?! – Да, из хренова Перта. Здесь только в прятки играть, никаких перспектив. – Ну да, как же, большие планы, – не удержался от сарказма Чендлер. – Зато ты, я погляжу, крепко тут засел. – И ничего я не засел. От вида презрительной ухмылки на лице Митча у Чендлера зачесались кулаки. – Ну как же: засадил Тери и сам засел. Перед глазами сразу возникла подруга на восьмом месяце беременности, и Чендлеру стало тошно. Он с куда большей охотой был бы сейчас с ней, а не шатался по этим лесам. Однако Митчу он сказал то же самое, что и ей: – Жизнь есть жизнь. Мы не всегда в состоянии решать за себя. Оставив друга под деревом, он вернулся к Артуру. Тот откопал какую-то пластиковую обертку и пытался понять, от чего она. Очередной ложный след. Обертка явно уже давно здесь валяется: совсем выцвела и истрепалась. Чендлер увел Артура с прогалины, и они углубились в заросли кустарника. Еле заметная каменистая тропинка вывела их к широкому перевалу между двумя скалами – точно врата в неизвестность. С вершины перевала открывался широкий вид на плотное покрывало деревьев, непроницаемое для взгляда, но также и для безжалостного солнца. Масштабы вызывали одновременно восторг и ужас; Чендлер вдруг почувствовал себя одинокой песчинкой. Немногие, даже самые свихнувшиеся, заходили так далеко. Зачем сюда понесло Мартина? Для самоубийства существовали куда более простые способы. С другой стороны, прошла всего неделя. Мартин вполне еще мог быть жив. Чендлер начал спускаться по противоположному склону. Снова донесся голос Митча: тот приказывал своим волонтерам рассредоточиться, кто-то из них не преминул нагрубить в ответ. Чендлер, впрочем, знал, что Митчу все равно. Гораздо важнее, смог ли Мартин выжить здесь в течение недели? Сможет ли Артур? А Митч? А он сам? 11 – А теперь, сержант Дженкинс, к тому, что вам нужно сделать, – снова зазвучал из динамика всезнающий, самодовольный голос. – Во-первых, передайте описание беглеца в дорожную службу полиции штата. – Его зовут Гэбриэл, – вставил Чендлер, чтобы сказать хоть что-то полезное. Официальный тон Митча убивал его. Такое ощущение, будто они совершенно незнакомы друг с другом. – Описание должно быть максимально подробным, с учетом того, что он мог как-нибудь изменить внешность. – Уже сделано, – сказал Чендлер. – Самое главное: перекройте дороги. Прежде всего основные направления… – У меня нет стольких сотрудников. – Я уже связался с полицией штата, – так же спокойно продолжал Митч. – Вам выделят подкрепление. – На все это нужно время… инспектор Эндрюс. – Чендлер сдался и решил подыграть. – Гэбриэл уже вполне мог скрыться. Как говорится, после пожара за водой… – И тем не менее, сержант Дженкинс, – строго перебил Митч, ясно давая понять, что не терпит, когда его решения обсуждают, – приказ вы выполните. Надо расхлебывать ту кашу, которую вы заварили. Додумались: взять да отпустить главного подозреваемого… Нет, даже хлеще! Отвезти его в гостиницу и поместить в лучший номер – за счет налогоплательщиков. Какое, однако, благородство по отношению к преступникам! Чендлер представил себе самодовольное рябое лицо инспектора Эндрюса и решил все-таки напомнить о немаловажной детали: – Не факт, что Гэбриэл – преступник. – Давайте сначала поймаем его, а дальше пусть разбираются специалисты. – Митч помолчал. – И последнее: ни слова прессе. По крайней мере, пока не добудем больше улик. Нельзя допустить, чтобы журналисты путались под ногами и мешали следствию. – Полная тишина? – Полная, – подтвердил Митч. – А что сообщить уилбрукцам? – Ничего, сержант Дженкинс. Любое ваше слово – потенциальная утечка. Не пройдет и пяти минут, как все выльется в «Твиттер» и «Фейсбук». Не забывайте, в какое время мы живем: мгновенный доступ ко всем новостям. Впрочем, вы там у себя, может, этого и не понимаете. Кроме того, едва ли вам пойдет на пользу, если люди узнают, что вы упустили главного подозреваемого. С этим Чендлер не спорил, однако держать друзей и близких в неведении, что по городу, возможно, бродит маньяк, тоже казалось неправильным. – И все-таки я считаю, что сообщить надо. – Нет, сержант Дженкинс. Это приказ. – Чендлер, Митч. Меня зовут Чендлер. И не говори, будто ты забыл. – Никому ни слова, сержант Дженкинс, – отозвался тот после секундной заминки, – иначе только усугубите положение. Если начнется паника, преступник исчезнет. Кроме того, вы знаете, чем грозит прямое нарушение приказа вышестоящего начальства. Я скоро прибуду, так что… – Вы в четырехстах пятидесяти километрах от Уилбрука. Сколько… – Три часа, – ответил Митч. – Выезжаю немедленно, поэтому, сержант Дженкинс, будьте добры организовать мне и моей группе рабочее пространство. И что-нибудь из еды сообразите. Инспектор Эндрюс помолчал. – И да, сержант Дженкинс… постарайтесь до моего приезда не наломать больше дров. Громкий щелчок и затем гудки, как будто Митчу последнего оскорбления показалось мало и он решил еще кинуть трубку. В участке повисло молчание – своего рода поминки по достоинству Чендлера. Дабы как-то исправить ситуацию, сержант обратился к остальным: – Держитесь. Скоро будет жарко. Безрадостно, зато честно. Подчиненные, стоявшие возле стола, молча закивали, но заговорил первым Ник: – Не знаю, сержант, что вы там не поделили, но как по мне, этот инспектор – та еще скотина.