Миками небрежно кивнул, а затем встал и вышел. Лампа над дверью еще горела – значит, начальник у себя. Он понял, что это означает, едва вышел в коридор. Он снова улыбнулся. По сути, Исии мало чем отличался от Саканивы. Он с потрохами продался Акаме и Цудзиюти; теперь старался удержаться на месте, мечтая о переводе с повышением. Что ж, через год-другой, возможно, его мечта сбудется. Исии не боялся неудачи, он боялся, что вышестоящее начальство сочтет его неудачником. Вот почему Миками улыбался. Миками шел по душному, промозглому, слабо освещенному коридору. Он – служащий административного департамента, формально подчиняется главе секретариата. Да-да, в глубине души он уже начал привыкать к новому положению… Больше полугода он дышал административным воздухом. Все складывалось совсем не так, как он хотел. Миками искренне стремился реформировать работу в управлении по связям со СМИ. Он от всей души надеялся, что два года, которые ему предстоит провести на новом месте, не пройдут даром. Откуда же ощущение безнадежности? В теперешней должности он не занимался расследованием убийств или деятельности продажных политиков, а сил тратил больше. Он работал до изнеможения, а его уверенность в себе таяла. Не в первый раз Миками передернуло. Футаватари служит в администрации уже двадцать восемь лет. Ему хорошо в этом самодостаточном мирке; здесь он прекрасно устроился, пусть и работал без отдыха. А Миками почти все время провел в уголовном розыске, в другом мире. Что из этого получилось? От чего ему пришлось отказаться? Что проявилось, как в увеличительном стекле? Миками все больше делалось не по себе. Какие мысли скрываются в голове тщедушного человека, который в юности ни разу не получил возможности испытать свой меч на турнире? «В семье не без урода»… Впрочем, прошли те времена, когда Миками находился по ту сторону. Теперь он служит в административном департаменте… Он внушал себе, что его пост временный, что скоро он отсюда уйдет, однако мысленно все время увеличивал срок своего пребывания на посту директора по связям с прессой. И взваливал на себя все новые заботы. Он продолжит трудиться на своем посту, хотя ему этого не очень хотелось. Постепенно он свыкался со своим положением. Миками подозревал: когда он начнет думать по-другому, ему уже не удастся вернуться к себе прежнему. Перед ним вдруг возникло лицо Аюми. Это случалось всякий раз, когда на него накатывало такое настроение. Аюми в его видении лучезарно улыбалась. Ее улыбка защищала его; он согревался в ее лучах, пока волнение не проходило. Глава 14 К ночи заметно похолодало. Миками остановил машину возле дома в начале девятого. Сразу посмотрел на крыльцо. Минако не выставила за дверь пустые контейнеры из ресторана «Согэцу». Если он спросит, почему она не заказала себе обед, она отделается отговоркой: «Они не доставляют одну порцию». На ужин она приготовила жареный тофу, рагу из говядины и картошки. – Как вкусно! Оказывается, доставка продуктов на дом – не такая плохая мысль… Ты очень хорошо готовишь. С недавних пор комплименты давались ему все легче. Миками никогда не считал себя любителем светских бесед, нежным, заботливым мужем. В прошлом львиную долю его времени и сил отнимала работа. Дом и семья всегда отходили на второй план. Так было, когда он служил в уголовном розыске; впрочем, с тех пор, как его перевели на административную работу, ничего не изменилось… – Ванна готова. – Спасибо. Минако убирала со стола; Миками украдкой посмотрел на ее профиль. Она выглядела спокойной. Со стороны казалось, что с ней все в порядке. Однако после поездки на опознание прошел всего день, и Миками не сомневался, что она до сих пор вспоминает вчерашнюю юную утопленницу. Как и он, Минако только изображала невозмутимость, чтобы он не беспокоился без нужды. – Сегодня я ездил к отцу Сёко, – сказал Миками. Минако, повернувшись к нему спиной, мыла посуду, но, услышав его слова, тут же выключила воду и развернулась. – Ты? – Она была поражена. – Ты навещал господина Амэмию?! Зачем? – Его собирается посетить токийский большой начальник – выразить свои соболезнования. Я должен был испросить у Амэмии согласия. – Миками никогда не говорил дома о работе, но сейчас радовался такой возможности. Молчание было тягостным. Кроме того, Минако тоже принимала участие в «Деле 64». Пусть и коротко, но она видела Ёсио Амэмию… На кухне стало тихо. Минако сняла фартук и вернулась в гостиную, села за низкий столик, котацу, и скрестила под ним ноги. – Как поживают ее родители? – Госпожа Амэмия скончалась в прошлом году. – Ой… какой ужас! – Да… Она так и не узнала, кто похититель… – Миками вдруг подумал: «Похоже, у нас все не так плохо». – Должно быть, ему нелегко приходится, – негромко заметила Минако; взгляд у нее сделался далеким, как будто она вспоминала лицо Амэмии в тот роковой день. – Он сильно состарился. – Да… неудивительно. – Верно. Минако устремила на него серьезный взгляд: – Как по-твоему, похититель выйдет сухим из воды? Миками нахмурился. Он живо припомнил слова Мотидзуки. – Я слышала, что следствие зашло в тупик. – Минако прикусила губу. – Разве не было установлено, что похититель – кто-то из местных, из нашей префектуры? – Скорее всего, так и есть, – кивнул Миками. Само похищение, девять кафе, магазинчиков и прочих мелких предприятий, где останавливался Амэмия, место, куда преступник приказал привезти выкуп, даже свалка, где он оставил тело девочки, – все находилось в пределах префектуры Д. Судя по всему, похититель неплохо знал местные дороги, а также названия и местоположение различных предприятий. Продемонстрировал, как пишут в рапортах, «углубленное знание местности». Вот почему предположение, что похититель живет в префектуре Д., стало рабочей версией. – И у него были сообщники? – Да, следствие пришло к такому выводу. В то время мобильные телефоны еще не получили широкого распространения. Рыбная ферма «Иккю», последняя точка, куда похититель направил Амэмию, находилась далеко в горах. После звонка похититель сразу же должен был залечь в засаде возле отмели. Однако по соседству с фермой не было ни частных домов, ни телефонов-автоматов. Значит, выкуп должен был забрать кто-то другой, не тот, кто отдавал распоряжения по телефону. С этим были согласны все члены следственно-оперативной группы. Вначале и Миками думал так же, хотя он сомневался в том, что похититель и его сообщник были равноправными партнерами. Несколько раз ему приходилось иметь дело с похищениями взрослых людей; похитители куда-то увозили своих жертв и держали их под замком… При мысли же о том, что двое взрослых сговорились похитить и убить семилетнюю девочку, даже такого опытного детектива, как Миками, пробирала дрожь. Если похититель действовал не в одиночку, скорее всего, его сообщник не догадывался об истинных планах главаря. А если и догадывался, главарь наверняка пользовался у него непререкаемым авторитетом… – Наверное, все же надо было исходить из того, что похититель действовал в одиночку… – Почему? – Тогда можно было бы лучше представить себе образ его действий. Нам привычнее искать преступника-одиночку. И гораздо труднее отслеживать действия преступной группы. Один был похититель или у него имелись помощники, ясно, что преступление было спланировано очень тщательно и хладнокровно. Он чудовище. Минако бросила на него задумчивый взгляд. – Он даже знал о тех камнях на реке… об отмели, – напомнила Минако. – Удалось ли тогда что-то узнать у туристов, байдарочников и любителей сплава на плотах? – Насколько мне известно, опросы ведутся до сих пор. Но… в общем, не забывай, оказалось, что о той отмели известно на удивление многим людям. Это обнаружилось уже во время следствия. Всего за пару недель до похищения в воскресном выпуске газеты «Д. Дейли» вышла большая иллюстрированная статья «Тайна Драконьей ямы». – Но ведь… – Миками заметил, что Минако разволновалась не на шутку. – Даже если преступник действительно узнал о том месте из газеты, разве это не подтверждает факта, что он местный? Его ищут уже очень давно. Странно, что до сих пор так и не нашли! – Видишь ли… В префектуре пятьсот восемьдесят тысяч домовладений. Миллион восемьсот двадцать тысяч жителей. Общая численность населения за последние четырнадцать лет почти не изменилась; приток в города более или менее равнялся оттоку из деревень. Известно было, что похититель – мужчина в возрасте от тридцати до сорока лет; в эту категорию попадали триста с лишним тысяч жителей префектуры… Кроме того, у них было очень мало зацепок. Если допустить, что Кэндзи Амэмия в самом деле невиновен, значит, Сёко похитили на единственной дороге, которая вела от ее дома к дому Кэндзи. Добровольная местная дружина несколько раз прочесывала всю округу, но не нашла ни единого свидетеля, который заметил бы поблизости подозрительных людей или незнакомые машины. И вообще, местность там не была густонаселенной, там очень мало частных домов. Кроме того, пятого января был будний день. Мужчины в основном находились на работе – на окрестных фермах или в местном сельскохозяйственном кооперативе, – а женщины в основном оставались дома, прибирали после празднования Нового года. После похитителя осталось только три улики. Пластиковый шнур, вокруг ртутной лампы на мосту Котохира. Клейкая лента на лице девочки. Бельевая веревка, которой были стянуты ее запястья. Все вещи стандартные, такие свободно продавались в магазинах по всей стране. Невозможно было доказать, что их купили в каком-то местном магазине. Рядом с отмелью или на берегу реки надеялись найти отпечатки ног, но и тут не повезло. Местность вокруг Драконьей ямы в основном каменистая, а тропинки в растущем на склонах лесу были усыпаны сухой буковой листвой. Оставался еще голос похитителя. Поскольку записать звонки не удалось, следствию пришлось полагаться на слух нескольких человек, говоривших с преступником по телефону. В их число вошли Ёсио Амэмия, его секретарша Мотоко Ёсида и девять владельцев предприятий, где останавливался Амэмия по пути к мосту Котохира… Никто из следственно-оперативной группы голоса похитителя не слышал, даже оперативники, которые работали дома у Амэмии. Во второй раз преступник позвонил незадолго до их приезда, а в третий раз он звонил не домой, а в контору, и с ним разговаривала Мотоко, полицейских рядом не было. Кафе «Аои» было единственным местом, куда они успели добраться раньше Амэмии, но у них не было времени подключить специальную аппаратуру. Кроме того, они опасались, что в кафе может оказаться сообщник похитителя, и ограничились только наружным наблюдением. Миками слышал, что на протяжении двух лет после похищения Амэмию и других регулярно вызывали на процедуру «опознания голоса». Криминалисты записывали голоса «рецидивистов, крупных должников, людей с криминальным прошлым, байдарочников, жителей Озатомуры, бывших рабочих «Консервного завода Амэмии», учителей и сотрудников начальной школы «Морикава Ниси», в которой училась Сёко, владельцев и завсегдатаев всех девяти мест, указанных похитителем, а также прочих подозрительных личностей». В список подозреваемых включали всех, у кого была малейшая возможность стать подозреваемым, и записывали их голоса по телефону. Затем просили Амэмию и еще десять человек, слышавших голос похитителя, несколько раз прослушать записи. Голос мужчины от тридцати до сорока лет, хрипловатый, без особенностей произношения. «Я его узнаю, если услышу», – сказал тогда Амэмия. Мотоко и остальные тоже были уверены в своем слухе. Несмотря на это, Миками ни разу за четырнадцать лет не слышал, чтобы следственная группа совершила прорыв. – Будет трудно, если голос по телефону тоже ни к чему не приведет. Миками мысленно обругал себя, едва последние слова слетели с его губ. Зачем он только заговорил о телефоне! Он нарушил табу… Атмосфера в комнате сразу изменилась. Минако сказала: – Надеюсь, они все-таки его найдут… – Она машинально покосилась на телефонный аппарат на низком столике. Сегодня им снова никто не позвонил. Минако ушла спать, Миками сел за котацу, укутал ноги одеялом. Тяжело вздохнув, он включил телевизор. Он не мог смотреть телевизор, когда рядом была Минако. Беглецы. Исчезновения. Непонятные звонки. Самоубийства… Никогда не знаешь, когда с экрана прозвучит роковое слово и разобьет Минако сердце. Может быть, Аюми сломало именно телевидение. Такая мысль время от времени посещала его. В рекламных роликах и бесчисленных развлекательных передачах подчеркивали, как важна внешняя красота, особенно для девушек. Все остальное как будто и не важно. Если ты вписываешься в стандарты красоты, ты преуспеешь в жизни. Мужчины будут тебя обожать. Перед тобой откроются все двери. Твоя жизнь станет одной большой вечеринкой… Красивая жизнь манила, рекламные красотки зазывно улыбались… Телевизор внушал: только так и надо. Миками часто ловил себя на том, что пытается переложить вину на тех, кто прячется за голубым экраном. Аюми заманили в призрачный мир, заморочили ей голову пустыми обещаниями – и в результате она утратила представление о себе самой. Она была такой жизнерадостной, когда училась в начальной школе! Делала успехи в плавании и беге, успевала по всем предметам. Тогда Аюми была очень дружна с Миками. Дочка всегда смотрела снизу вверх на своего папу-детектива, и в ее глазах светилось радостное почтение; да еще Минако каждый день рассказывала девочке, какая важная у него работа… Перемены начались после того, как она пошла в среднюю школу. Нет, первые признаки стали заметны еще в шестом классе начальной школы. Аюми разлюбила фотографироваться. Объявление о школьном родительском дне выкинула в мусор. Она все чаще отказывалась куда-то выходить из дому вместе с Миками, избегала садиться рядом с Минако. Может быть, она почувствовала, догадалась, о чем думают другие дети – думают, но не говорят вслух. А может быть, кто-нибудь что-нибудь ей и сказал. «Ты вылитый отец», «Очень жаль, что ты не пошла в маму».