– В «Санкэй» мне сразу отказали. По их словам, они не могут вместе выпивать, пока все дело не забудется. Ну а «Тоё»… мне показалось, что Акикаве хотелось прийти. Во всяком случае, он сразу оживился, когда я сказал, что Микумо тоже будет. Миками чуть не закричал. Сдерживаясь из последних сил, он шепотом спросил: – Значит, Микумо сейчас там, с вами? – Да, но по собственной воле. Я взял ее с собой только потому, что она настаивала. – В голосе Сувы угадывалась пьяная удаль. – Так… о ней поговорим потом. О чем еще вы хотели мне доложить? – О чем я… В общем, хотя Акикава, как мне показалось, хотел прийти, он так и не пришел. Я только что перезвонил в редакцию, но мне сказали, что он уехал на задание. У меня сложилось впечатление, что он готовит что-то для завтрашнего утреннего выпуска. Интересно, не связан ли его материал со сговором при строительстве музея? Как правило, сенсации случались, когда основная масса журналистов где-то выпивала, поэтому все лавры доставались тем, кто следил за новостями. – Какая там у вас атмосфера? – А? Что вы имеете в виду? – Они по-прежнему хотят устроить бойкот? Что говорят те, что еще не определились? – Да-да, понял вас. Что ж… в том-то… и трудность. – От выпитого у Сувы, видимо, отшибло память. Кроме того, пострадала его способность строить связные предложения. – Конечно, им всем кажется, что бойкот – это уж слишком… Визит комиссара и инспекция «Дела 64» – важная новость, всем, конечно, хочется ее освещать. Если я правильно помню, на общем собрании они хотели бойкотировать вообще весь визит, но сейчас все свелось только к интервью возле дома Амэмии. – Значит, они хотят получить все сразу… – Да. Если вкратце, они собираются бойкотировать интервью, чтобы наказать нас, но им очень хочется писать о самом визите… В общем, и рыбку съесть, и… простите… Они слишком многого хотят! Ведь ясно, что интервью должно стать главным моментом всего визита… Конечно, им хочется задать комиссару вопросы. С другой стороны… – Сува понизил голос. – Они не хотят идти нам навстречу, пока кое-что не изменится. – Что нужно для того, чтобы переубедить их? – Ну… – Сува замялся. Миками угадал, что собравшиеся в «Амигос» настроены против него. – Ничего страшного… говорите! – Во-первых, они хотят, чтобы вы принесли официальные извинения. Не только на словах, но и письменно… Далее, – кстати, они не возражают, пусть даже это будет неофициально – они хотят, чтобы перед ними извинились или начальник управления Цудзиюти, или директор Акама. По-моему, если мы выполним их требования… Кроме того… – Как, это не все?! – Кто-то требует, чтобы вы не просто извинились, а ушли со своего поста. Я пока не выяснил, кто за всем стоит, но явно кто-то из твердолобых. Скорее всего, «Тоё», – не колеблясь, закончил Сува, несмотря на то что раньше смущался. – И многие жаждут моей отставки? – Лишь небольшая доля среди твердолобых. – А вы что думаете? – Миками стало любопытно, каково мнение Сувы по поводу происходящего. – По-моему, они слишком заигрались. Если мы сейчас уступим, кто знает, что они потребуют в следующий раз? Но… откровенно говоря, рациональное зерно в их словах есть. Скорее всего, ваша голова им и не нужна, и их вполне устроит официальное извинение, чтобы они не потеряли лицо. Ведь на них давят их боссы. Самое главное – как все выглядит со стороны. Если им удастся представить дело так, что они умеют настоять на своем… мне кажется, умеренные сплотятся и заставят остальных отказаться от бойкота. Миками показалось, что его посадили на цепь – причем не только репортеры, но и его подчиненные. – По-вашему, они действительно отменят бойкот, если я извинюсь? Не забывайте, совсем недавно нам казалось, будто мы уладили вопрос с письменным протестом! – Конечно, я ничего не могу гарантировать. Но нам необходимо сделать все, чтобы не допустить бойкота, что бы ни случилось; придется играть с теми картами, которые нам сдали. Миками уставился прямо перед собой. – Как по-вашему, как официальное извинение отразится на наших отношениях с членами пресс-клуба? – По-моему, нам не о чем беспокоиться. В прошлом такое случалось не раз; я совершенно уверен, что мы не утратим своих позиций, даже если извинимся. Наоборот, такие происшествия даже помогают… отношения с прессой после такого, как правило, улучшаются. Миками показалось, что для Сувы все происходящее – вроде новой партии товара, выброшенной на рынок. Он как будто не считал, что извинение дорого им обойдется. – Как по-вашему, удастся нам решить конфликт своими силами? – Что? – Акама не допустит никаких извинений. Если на втором этаже узнают, что мы решили извиниться, Акама просто запретит нам это делать. – Миками решил испытать Суву. Интересно, что он скажет? Ему показалось, что Сува все понял. – Да, наверное, нам удастся все решить самим… Да, никаких проблем. – Вот и хорошо. Дайте мне все обдумать. – Миками тяжело вздохнул. – Микумо еще там, с вами? – Ах… – Она – не приманка для репортеров, понятно? Я ведь уже говорил, что мы не станем прибегать к подобным уловкам. Пусть сейчас же едет домой! – Но она пришла только потому, что сама хотела… – В третий раз повторять не буду. Отправьте ее домой – и немедленно! – Миками повысил голос, и Сува замолчал, хотя Миками чувствовал его молчаливое неодобрение. – Послушайте, если хотите что-то сказать, говорите. Сува глубоко вздохнул: – Уверяю вас, беспокоиться совершенно не о чем. Я беру на себя ответственность за нее. Она здесь только для того, чтобы немного поднять настроение. Я не допущу, чтобы кто-то из репортеров провожал ее домой… – Не будьте идиотом! – разозлился Миками. – Мы сотрудники правоохранительных органов. Мы не имеем права использовать то, что она красивая женщина! Завтра, если понадобится, я публично сделаю себе харакири, но вы сейчас же, сию секунду, отправите Микумо домой. Вам ясно? Сува не сдавался: – Вам придется считаться и с тем, что думает обо всем сама Микумо! Она очень хочет помочь! Если вы запретите ей общаться с представителями прессы… что ж, ей останется только работа с бумажками. Я ей говорил: «Тебе не обязательно приходить». Уговаривал смириться с существующим положением дел, напоминал о вашем запрете… Знаете, что она мне ответила? Что вы ее дискриминируете. «Я хочу делать то же самое, что и все остальные». Вот что она сказала! «Дискриминируете»… Миками подумал, что это не ее словечко. – Позовите ее к телефону. – Хорошо, но предупреждаю: она довольно много выпила. – Все равно. Передайте ей трубку! Ждать пришлось несколько минут. Миками успел обдумать дело с разных точек зрения. – Слушаю вас, Миками-сан. – Микумо говорила тихо и совсем не вызывающе. – Мне казалось, что я выразился вполне ясно. Почему вы ослушались моего приказа? Она не ответила. – Посещение баров с журналистами не входит в ваши должностные обязанности. – Я тоже работаю в управлении по связям со СМИ… – В Первом управлении уголовного розыска тоже есть сотрудники, которые занимаются канцелярской работой. Думаете, они гонялись за убийцами? – Я хочу быть полезной, помогать! – Вы и так помогаете, а ходить по барам совсем не обязательно! – Я так не думаю. Все наоборот! Миками тяжело вздохнул перед тем, как ответить: – Не скрою, я думал о чем-то таком, хотя и всего один раз. Мне показалось, мы действительно можем прибегнуть к каким-то приемам, ради улучшения отношений с репортерами. Но у меня и в мыслях не было привлекать вас. И вообще девушек. Микумо не сдавалась: – Я сотрудница полиции, прошла спецподготовку. Я приехала в бар, потому что считаю – здесь тоже моя работа. – Репортерам так явно не кажется. – Тут я бессильна. Если вам так нравится, можете считать, что я пользуюсь преимуществами своего положения. Но я не могу и дальше стоять в стороне, когда мы переживаем такие трудные времена! Я ведь знаю, что нам нужно и кто мы. Мы – окно, которое связывает полицейское управление с внешним миром. Я ведь специально изучаю вопросы, связанные со СМИ. Могу прочитать целую лекцию об отношениях с прессой. Я умею оказывать умиротворяющее воздействие в такие минуты, когда остальные разгорячены. Кроме того, репортеры ко мне прислушиваются… – Вы просто наивны! – Простите меня, но мне кажется, что наивны вы, а не я. Что?! Миками крепче сжал в руках трубку.