– Вы все прекрасно понимаете… может, вы в последнее время плохо себя чувствуете и вам тяжело работать так же напряженно, как раньше… или что-то вроде того. Миками захотелось врезать Акикаве со всей силы. – Как видите, я чувствую себя нормально. – Ладно. Тогда не ждите от нас снисхождения! Акикава широким шагом вышел из комнаты, по пути покосившись на Микумо. Сува быстро посмотрел на Миками и выбежал в коридор вслед за Акикавой. Он пригласил Акикаву в «Амигос», караоке-бар, куда часто ходили после работы сотрудники административного департамента. Сам Миками смог встать не сразу. И дело было не только в том, что он злился на Акикаву. В горле появилась горечь. «Можно ведь и сказать им ее имя, раз они так сильно хотят его узнать». Миками нахмурился, сосредоточившись на трусливой мысли, которая появилась словно ниоткуда. Придется, наверное, все переиграть и назвать журналистам имя Ханако Кикуниси. В таком случае все еще может окончиться для него хорошо. Миками уже несколько раз повторил, что она беременна и очень тяжело переносит случившееся. Поскольку общественность, как правило, сочувствует женщинам в ее положении, едва ли в статье упомянут ее подлинное имя. И если даже предположить, что ее имя где-то всплывет, пусть даже в завтрашнем утреннем выпуске… происшествию уже три дня, то есть сведения уже устарели. Конечно, ему приходится думать еще и о сохранении своего лица. Если он нарушит приказ о сокрытии персональных данных, он тем самым признает неправоту префектурального управления. Кроме того, придется готовиться к тому, что данный случай станет прецедентом; представители прессы почувствуют себя вправе нажимать и в других спорных вопросах. Но потеря лица – ничто по сравнению с тем, что может случиться, если он будет сидеть сложа руки и допустит, чтобы журналисты вторглись в приемную самого начальника полиции префектуры. Если подобная неприятность омрачит визит комиссара, потеря лица будет самым малым, о чем ему придется беспокоиться! – Я ненадолго поднимусь наверх. Микумо подошла к нему, когда он встал. Выглядела она слегка встревоженно. – Простите, Миками-сан… – Она густо покраснела, но взгляд у нее был суровым, почти злым. – Позвольте мне пойти в «Амигос» вместе с остальными. У Миками снова закружилась голова. Наверное, ее подговорил Сува. Или Микумо сама хочет помочь, не желает стоять в стороне и смотреть, как он мучается. – По-моему, это неудачная мысль, – отрезал он, выходя из комнаты. Через несколько шагов он остановился. Неудачная мысль? Нет, это еще мягко сказано! – И думать не смейте! – буркнул он. Микумо выглядела подавленной. Даже сам Миками удивился резкости своего тона. Отрава уже проникла в кровь… Ему даже захотелось съязвить по поводу того, что Микумо – женщина. Правда, он понимал, что потом об этом пожалеет. Глава 13 За окнами было уже темно. Миками поднимался на второй этаж, на сей раз по другой лестнице, не по той, что вела в административный отдел. Сейчас ступеньки, по которым он поднимался, были застелены красной ковровой дорожкой. Она вела от парадного входа на площадку второго этажа и тянулась до общей приемной секретариата и комитета общественной безопасности. Миками толкнул дверь в секретариат и сразу увидел Аико Тоду, сидевшую ближе всех к двери. Исии на своем месте не было. – Шеф здесь? – Да, в комнате для посетителей. Миками покосился на дверь справа. Комната для посетителей служила своего рода пристройкой к секретариату, главным образом в ней проходили конфиденциальные переговоры. – Я подожду. Он устроился на диване посреди комнаты. Качество и удобство дивана значительно превосходили диваны в управлении по связям со СМИ. Через равные промежутки в приемной стояли растения в горшках; они отгораживали посетителей от обитателей кабинета. Приемная была звуконепроницаемой. Хотя Миками уже привык к этому, здешняя тишина его нервировала. Взгляд переместился в дальний левый угол. Двойные двери из красиво отполированного дерева вели в кабинет начальника полицейского управления. Лампа была включена, свидетельствуя о том, что хозяин кабинета находится у себя. Все сотрудники усердно работали. Хотя шефа не было на месте, они старались не расслабляться, держались сухо и официально. Все, от первого заместителя директора до младших сотрудников, выглядели безупречно и работали быстро, даже по сравнению со своими коллегами из префектуры. Разница была невероятной. Хотя их управление размещалось на другом этаже, формально Миками также считался сотрудником секретариата. Он организовывал встречу начальника управления из Токио. Охранял его. Вернул его в целости и сохранности в Национальное полицейское агентство. Можно без преувеличения сказать, что в этом и заключались основные обязанности секретариата. К нему подошла Тода с чашкой чая. – Он надолго? – спросил Миками, понизив голос. Тода чуть наклонила голову: – Он там уже довольно давно, так что я не знаю… – Кто там у него? – Суперинтендент Футаватари. Миками затаил дыхание и медленно выдохнул, только когда Тода отошла. Ему стало жарко. «Вторая встреча с Футаватари за один день!» Он уже не считал их пересечения простым совпадением. Футаватари мог совещаться с Исии по поводу визита комиссара или по вопросу, связанному с «Делом 64». Другие версии пока не приходили Миками в голову. Он не сводил взгляда с двери. Ему даже показалось, что он видит сквозь дверное полотно тщедушную фигуру Футаватари, его узкое, угловатое лицо с резкими чертами и глаза, в которых светится острый как бритва ум. И все же лучше всего Миками представлял себе Футаватари в другом окружении. Он живо вспомнил один летний день. Это случилось очень давно. Он до сих пор помнил, с каким странным выражением лица Футаватари подавал Миками влажное полотенце. В старшей школе Миками и Футаватари учились в одном классе и вместе посещали секцию кэндо. Поскольку оба учились в выпускном классе, это было их последнее соревнование уровня префектуры; Миками был тайсё – капитаном команды; Футаватари же вечно держали в резерве. Ему недоставало необходимого чутья. Кроме того, ему не повезло еще и потому, что он оказался в группе лучших учеников, куда входили как их одногодки, так и ребята годом младше; остальные занимались восточными единоборствами дольше, чем он. Первый раунд. Миками нанес нукидо – проникающий удар в корпус капитану одной из главных команд-соперниц. Радуясь победе, он вышел в коридор, который служил и местом отдыха, и принялся искать влажное полотенце, чтобы утереть пот. Младшие ученики обычно готовили такие полотенца заранее, но в тот раз под рукой ни одного не оказалось. Автобус, который вез болельщиков их команды, опоздал, и младших послали помочь разгрузить вещи. Раздосадованный, Миками огляделся по сторонам и вдруг заметил Футаватари. Сколько бы он ни старался, Миками не мог вспомнить, что случилось потом. Он подозревал, что его глаза метали молнии. Он без слов дал понять, что ему срочно нужно полотенце. Футаватари не мешкая скрылся в недрах здания, а через несколько секунд вернулся с сумкой-холодильником через плечо. Он молча достал оттуда полотенце и протянул его Миками. По традиции в знак уважения он подавал полотенце обеими руками. При этом он смотрел в глаза, однако с каким-то странным выражением. Миками запомнил его глаза. В них как будто совершенно не было света. Миками не заметил в них ни проблеска сознания или чувства, они казались черными дырами. Уже в семнадцать лет Футаватари обладал способностью подавлять или скрывать свои чувства, управлять ими. Он скрывал наверняка бушующие в нем унижение, злость и горечь. Через несколько месяцев, по рекомендации бывшего ученика секции кэндо, Миками успешно сдал вступительные экзамены и поступил на службу в полицию. Увидев в экзаменационном зале Футаватари, он, наверное, вытаращил глаза от удивления. «Я решил, что государственная служба мне подойдет» – вот и все, что Миками удалось тогда из него вытянуть. До сих пор Миками не понимал, почему Футаватари решил пойти в правоохранительные органы. Обстановка в полиции жесткая; свой авторитет зачастую приходится отстаивать в стычках с сослуживцами… Миками никогда не считал равным себе человека вроде Футаватари, который ни разу не держал в руках учебный меч до того, как записался в секцию. Правда, он усердно занимался; этого у него не отнимешь. Никогда не пропускал тренировок. Миками ни разу не слышал, чтобы Футаватари ныл или жаловался. Кроме того, он никого не подсиживал, не строил козни за спиной у коллег. Хотя, может быть, Футаватари лишь производил такое впечатление. В годы учебы воспоминаний о нем почти не сохранилось. «Конечно. Разумеется. Я согласен»… Кроме таких общих, невыразительных ответов, Миками почти ничего о нем не помнил. Для Миками, который бурно провел последние годы в школе, всегда спокойный и скучный Футаватари, который на турнирах вечно сидел на скамейке запасных, не представлял интереса. В школе их почти ничто не объединяло. Учитывая, что они три года занимались в одной секции в одной школе, он, пожалуй, знал о Футаватари довольно мало. Миками окончил полицейскую школу третьим в своем классе. Он до сих пор помнил, как удивился, узнав, что первым стал Футаватари. Впрочем, ему еще не раз предстояло удивляться. Футаватари блестяще сдавал экзамены на очередной чин и стремительно поднимался по служебной лестнице. Он выбрал административную работу, поступил в отдел кадров и в сорок лет стал суперинтендентом – самым молодым за всю историю префектуры. Его рекорд так до сих пор никто и не побил. Следующие семь лет Футаватари прослужил в административном отделе. Он стал ключевой фигурой в области управления кадрами. В префектуральном полицейском управлении его считали первоклассным специалистом. Руководство его ценило; вскоре его сделали ответственным за переводы и назначения руководящего состава. Футаватари был правой рукой при нескольких директорах; все они считали его непревзойденным авторитетом по кадровым вопросам. В его области ему не было равных. «Ты всего лишь любимчик начальства, и больше ничего»… Миками всякий раз пренебрежительно морщился, когда думал о Футаватари. Нет, он вовсе не считал, что не умеет проигрывать. Работая в уголовном розыске, он проникся гордостью и считал себя незаменимым. Он вошел в серьезный мир, в семью, где авторитет определялся количеством арестованных преступников. В этом смысле уголовный розыск сильно отличался от других подразделений, где сотрудники состязались за звезды на погонах. Конечно, достижения Футаватари никуда не исчезли, зато у Миками был повод гордиться своими результатами. Его работа была нужной, и он оправдывал доверие общества. Он считал себя недосягаемым для Футаватари из отдела кадров. Он никогда не сомневался в этом. Но… Что, если Футаватари все-таки ему мстит? Миками всегда гнал прочь подобные мысли. Он понимал, что ему уже не отделаться от подозрений, если он даст им волю. Исчезнет главный стимул для его работы в управлении по связям со СМИ; хуже того, он потеряет хватку. Из страха, что все так и будет, он старался сдерживаться и гнал такие мысли прочь. Но они возвращались, снова и снова. «Неужели за его назначением стоит только Акама?» Все началось ровно год назад. Кто-то намекнул, что Миками собираются перевести в бюро уголовного розыска в Токио. «Очень может быть. Решение вот-вот примут». Сам Миками слышал такие слухи, но они не оправдались. Чин суперинтендента и перевод в Токио достались Ясуо Маэдзиме, ровеснику Миками. По традиции в Токио переводили тех, кого в будущем прочили на пост директора уголовного розыска в префектуральном управлении. Миками же оставили в неопределенном состоянии; он чувствовал себя как человек, который уже поднялся по трапу в самолет, но у него вдруг отобрали паспорт… Возможно, он бы не придал этому значения, если бы дело тем и кончилось. Миками решил, что ему самому не очень-то хотелось переезжать в Токио. Первое время он даже гордился тем, как хорошо он умеет держать удар. Настоящее потрясение он испытал позже, когда – вначале неофициально – узнал о своем переводе с повышением. И тут он вспомнил не только свой послужной список, не только свою, так сказать, прошлую судимость. В памяти всплыли глаза, которые смотрели на него тем летним днем, глаза, похожие на черные дыры, лишенные света и чувства… Он подозревал какие-то закулисные махинации. Футаватари и Маэдзима были добрыми друзьями. Во время обучения в полицейской школе они жили в одной комнате в общежитии. Насколько было известно Миками, их дружбе не помешал всегдашний водораздел между уголовным розыском и административным департаментом. Внезапно послышался шум. Миками посмотрел на дверь, ведущую в кабинет для посетителей. И едва он повернул голову, как оттуда бок о бок вышли Исии и Футаватари. – Миками! – Футаватари заговорил первым. Даже больше, чем раньше, он производил впечатление человека, принадлежащего к элите. Давно прошли времена, когда он скромно отсиживался на скамейке запасных на турнирах по кэндо; тогда Миками мог отдать ему свой меч и сто раз из ста победить его голыми руками… Миками боялся, что его выдаст голос. – Футаватари! Ты мне звонил? Футаватари кивнул: – Исии только что рассказал мне о последних событиях. Значит, он собирался спросить его про Аюми. Или хотел подтвердить что-то как ведущий специалист административного департамента? Миками подумал, что Футаватари похож на крупного бизнесмена. Ужасно захотелось спросить его. «Почему ты роешься в «Деле 64»? И что такое записка Коды, черт побери?!» И все же он промолчал. Миками смущало то, что он играл на чужом поле. Здесь была территория Футаватари. – Миками, одну минуту, – сказал Исии. Он проводил Футаватари и вернулся в комнату для посетителей. – Чего хотел Футаватари? – спросил Миками, усаживаясь на диване. – Ах да, он приходил насчет ремонта в здании Центрального управления. Работы запланированы на лето; пора выбирать временное помещение. К сожалению, достаточно большое здание, чтобы в нем разместились все, найти не удастся. Первым делом надо решить, где мы разместим начальника. Как вам известно, кабинет начальника определяет официальный адрес полицейского управления. Исии не умел врать. Вряд ли он отвечал бы так складно, если бы они с Футаватари обсуждали «Дело 64». Возможно, Исии просто не ставят в известность, а Футаватари действует, подчиняясь непосредственному приказу Акамы. Да, вполне правдоподобно, особенно если вспомнить, что Акама считает Футаватари своей правой рукой. – Как бы там ни было, я все равно собирался вас вызвать. Как вы съездили к Амэмии? Он дал свое согласие? Вопрос вернул Миками в настоящее время. Ничего не поделаешь, придется доложить плохую новость. Он выпрямился и слегка понизил голос: – Я собираюсь уладить вопрос завтра. Правда, у нас трудности поважнее – начались осложнения с прессой. – Что за осложнения? – Миками заметил, что в глазах Исии мелькнул страх.