– Если мы с вами поняли друг друга, вы можете идти. – Это единственная причина? – не раздумывая, выпалил Миками, и ему показалось, что Акама потрясен. Но тут же заметил, что в глазах Акамы блеснули любопытные огоньки. – Миками, на что вы намекаете? – То, о чем вы говорили, – единственная причина, почему вы против раскрытия ее имени? – спросил Миками, возвращаясь к роли детектива. Он прекрасно понимал, что Акама по-прежнему что-то утаивает. – Раз уж вы спросили… пожалуй, поделюсь с вами. – Акама расплылся в улыбке. – По правде говоря, женщина, о которой идет речь, – дочь Такудзо Като. Миками чуть не присвистнул. Такудзо Като! Исполняющий обязанности председателя «Кинг цемент»… Кроме того, он уже второй год входит в комитет общественной безопасности префектуры Д. – Это он вас попросил? – ахнул Миками. – Нет, мы сами хотим помочь, – спокойно ответил Акама. В регионах должность члена комитета общественной безопасности считалась почетной и чисто декоративной. Единственная обязанность членов комитета – встречаться раз в месяц за обедом с начальниками участков и беседовать о разных вещах. Комитет общественной безопасности не обладал особой властью над административным департаментом. Зато с точки зрения организационной структуры картина складывалась совершенно иная. Официально полицейское управление префектуры подчинялось трем членам комитета общественной безопасности. Не потому ли они так стремились помочь? Нет, скорее отказ выдать персональные данные стал жестом доброй воли; тем самым полицейское управление делало своим должником одного из самых влиятельных финансовых авторитетов префектуры. Теперь он до конца своих дней будет считать себя обязанным полиции. – Его дочь в самом деле беременна. Вначале Саканива просил вообще замять дело, но… ДТП было серьезным. Если бы родственники пострадавшего подняли шум, все стало бы еще хуже. Вот почему я принял решение скрыть ее персональные данные… Надеюсь, теперь мы с вами достигли полного взаимопонимания по данному вопросу. Миками не знал, что ответить. Как только прошло первое потрясение, его охватил гнев. Ханако Кикуниси, дочь члена комитета общественной безопасности… Он – директор по связям с прессой, почему его не поставили в известность?! – Я уже говорил вам, Миками. – Акама изобразил изумление. – Ваша работа подразумевает непосредственные переговоры с представителями прессы. У меня не было гарантии, что вы не выдадите что-нибудь косым взглядом или какими-либо своими действиями, если узнаете правду. Гораздо проще настаивать на своем, если ничего не знаешь! Миками показалось, что он проваливается в глубокую яму; не сразу ему удалось собраться с мыслями для ответа. «Гораздо проще настаивать на своем, если ничего не знаешь!» Он и настаивал на своем, держался напористо, даже агрессивно. И все потому, что Акама, оказывается, нарочно держал его в неведении! Миками невольно вспомнил слова Ямасины: «…когда кто-то упорно что-то скрывает, невольно задаешься вопросами. Может быть, виновница происшествия – дочь какой-нибудь большой шишки». Он ведь в самом деле наорал на Ямасину, считая, что тот возводит на них напраслину… И в результате оказался в дураках! Миками опустил голову. Лицо у него пылало, и внутри тоже разгоралось пламя. Он возражал журналистам, а его использовали. Он мог бы сказать, что просто исполнял свой долг. Однако понимал, он служит не только рупором, который транслирует распоряжения Акамы. Правомерно ли отдавать беременную женщину на суд представителей прессы? Миками во многом разделял позицию полицейского управления префектуры. Вот почему он заговорил, вот почему он долго думал о том, как положить конец бесконечной борьбе. Но оказалось, что доводы руководства – фальшивка. Полное притворство. Миками зажмурился. Акама прав. Он ведь уже говорил Миками о своих взглядах. «А вот если вы не будете в курсе дела, вы ничего не сможете сказать… Верно?» Он дурак, что забыл! И ведь нечто подобное уже случалось. Разве Акама всегда, с самого начала, не пытался сделать из него марионетку? – Да, кстати. Что там с Амэмией? Дал он свое согласие? Миками не ответил. Он снова открыл глаза, но не мог себя заставить посмотреть Акаме в лицо. – Какие-то трудности? Говорите! Миками по-прежнему хранил молчание. Акама приподнялся с дивана. Он сухо хлопнул в ладоши, как борец сумо, который готовится к атаке. – Посмотрите на меня! Миками вытаращил глаза. Ему стало немного страшно. Перед ним снова возникло лицо Аюми; оно мерцало, словно мираж, и постепенно таяло. Акама медленно оглядел его с головы до ног, оценивая его реакцию. Потом его губы растянулись в улыбке. – Недоразумения не в наших интересах, поэтому позвольте говорить начистоту. С вашей стороны неразумно полагать, что, если вас уволят с поста директора по связям с прессой, вы сумеете вернуться в уголовный розыск. Перед глазами Миками возникло письмо с приказом об отставке. В ту секунду он утратил контроль над своими эмоциями. «Вот оно! Мне конец. Сегодняшняя встреча – последняя. Так какого дьявола я должен лизать ботинки этому садисту, изображающему из себя начальника?» Образ Аюми исчез. Его сменил другой. Перед его мысленным взором появилась Минако; в ее глазах отчаяние и мрак. Она смотрела на него с мольбой… У Миками закружилась голова. Он вспомнил, как плясали на свету снежинки. Белая простыня, серое лицо начальника окружного участка, смертельно-бледное, безжизненное лицо молодой утопленницы… картинки мелькали, быстро сменяя друг друга. Минако возлагала надежды на его сослуживцев. На двести шестьдесят тысяч полицейских… Она рассчитывала на их глаза и уши. – Что там с Амэмией? – послышался чей-то голос издалека. Миками вздохнул. – Миками, я вас спрашиваю! Отвечайте! – Голос Акамы приблизился. Стал даже слишком близким. Миками поднял голову. Он понял, что губы у него дрожат. – Я… мы еще обсуждаем все вопросы. – Казалось, с каждым словом его покидают силы. – Поторопитесь! В начале следующей недели я должен сообщить обо всем в секретариат комиссара. Кстати, есть еще одно, о чем вам, наверное, следует знать. Пенсионер, которого сбила дочь члена комитета Като… скончался около часа назад. Я уже отдал распоряжения Саканиве, чтобы тот не распространялся об этом событии, если представители прессы не спросят его об этом прямо. Ожидаю от вас такого же благоразумного поведения! – Акама встал. Он был сантиметров на десять ниже Миками, но казалось, что его глаза смотрят на Миками сверху вниз, с большой высоты. Глава 16 Управление по связям со СМИ не могло похвастать красивым видом из окон. Пейзаж загораживало здание архива, построенное почти вплотную к штаб-квартире префектурального полицейского управления. Сидя за столом вполоборота к окну, Миками рассеянно разглядывал красно-коричневую стену архива. Не то чтобы он о чем-то замечтался… Он сомневался, что у него когда-либо будет время на мечты – во всяком случае, до конца жизни. Просто серьезное ДТП превратилось в ДТП со смертельным исходом. Раньше ДТП со смертельным исходом считались только те, в которых пострадавшие умирали в течение двадцати четырех часов после происшествия. С помощью такой уловки полиция слегка подправляла статистику. После того как представители прессы возмутились, пришлось включать в сводки даже такие происшествия, в которых пострадавшие умирали не в течение суток, а позже. Они скрывают, что за рулем машины, сбившей пенсионера, сидела дочь члена комитета общественной безопасности; скрывают, что сбитый пенсионер умер. Превосходный пример того, как полиция «руководит процессом с начала до конца»… Услышав шорох, Миками обернулся; Микумо поставила на его стол чашку с горячим чаем. Он заметил худощавую фигуру, стоящую у двери, с зеркальной фотокамерой в руке. – А вы куда? Курамаэ вздрогнул и замер; перед тем как ответить, он даже немного попятился. – В парк Фурэаи. Полицейская группа дает там мини-концерт, вот я и подумал сделать несколько снимков… – Поручите это Микумо, – тут же распорядился Миками. – А вы разве не должны сейчас находиться в пресс-центре? Идите и постарайтесь поскорее закончить там с делами. Будет неплохо, если вам удастся переманить на нашу сторону хотя бы нескольких! Курамаэ стоял с совершенно прямой спиной, очень бледный. Миками старался не смотреть на него. Он видел в нем свое отражение; их образы накладывались друг на друга. Курамаэ извинился. Микумо подошла к нему; Курамаэ, не глядя, протянул ей камеру. Миками позвонил по телефону, отпил чаю и тоже вышел из кабинета. Ему показалось, будто за последнее время окружающий мир сильно изменился. Может быть, все дело в том, что он согласился стать сторожевым псом Акамы. Он полностью смирился с ролью марионетки административного департамента. Принял такое решение. Теперь, поняв, что утратил даже возможность высказывать собственное мнение, он больше не заботился о содержании своей работы. Он будет держать язык за зубами и делать что прикажут. Добьется результатов, доведет дело до конца. Вот и все. Нет никаких причин принимать происходящее близко к сердцу. Разве не тем же самым он занимался всегда? Когда-то он арестовал убийцу-психопата, который вспорол живот трем женщинам. В другой раз добился того, что мэр, который брал взятки, чтобы содержать своих любовниц, унижался и раболепствовал в кабинете для допросов. Он выдержал психологическую битву с мошенником, чей уровень интеллекта равнялся ста шестидесяти, одержав победу после того, как смотрел тому в глаза двадцать два дня подряд. У него нет причин считать себя неудачником – он выстоял в суровом мире уголовного розыска. Там он тоже выполнял приказы руководства и добивался результатов. Нет оснований считать себя тупее бюрократов, которые каждый день с девяти до пяти перекладывают бумажки… Можно сыграть роль злого сторожевого пса. Ему нужно одно: решить текущую задачу, уйти из административного департамента. Вот тогда он покажет Акаме! Идя по коридору, Миками посмотрел на часы. Всего десять утра! Меньше шести часов до того времени, когда они должны дать ответ пресс-клубу. В голове прояснилось. Он стал думать. Назвать имя виновницы ДТП он не имеет права. И «размышлять вслух» ему запретили. Значит, в четыре часа пополудни ему придется войти в пресс-клуб и отклонить их условия. Репортеры, конечно, придут в ярость и отправятся в приемную начальника; они заставят его принять их письменный протест. Если он, Миками, оплошает, немыслимое станет реальностью. Есть только один способ, благодаря которому можно обеспечить мягкую посадку, не унизив департамент. Ему придется заставить репортеров подать протест либо ему самому, либо Исии, а затем положить его на полку в глубинах архива административного департамента. Акикава предупредил: после того как полиция объявит о своем решении, пресс-клуб проведет еще одно совещание. Там-то и станет ясен исход дела. Необходимо сделать так, чтобы кто-нибудь сказал: «Предлагаю на сей раз оставить протест у Миками». Хотя реакция журналистов часто бывает непредсказуемой, он надеялся, что Суве удастся кое-кого уговорить. Если они хорошо проведут подготовительную работу, им, скорее всего, удастся склонить на свою сторону кого-то из сомневающихся. Главным препятствием станут бескомпромиссные, упертые, те, кто настаивал на том, чтобы подать протест напрямую начальнику управления префектуры. Если управление по связям со СМИ будет бездействовать, упертые сумеют пересилить умеренных. Все сводилось к количеству. Миками понимал, что в случае голосования не может рассчитывать на победу, если не склонит на свою сторону самых голосистых агитаторов. «Нужно подцепить их на какой-то крючок»… Миками поднялся по лестнице на пятый этаж, который занимал уголовный розыск. С удовольствием вдохнул знакомый запах. Здешняя атмосфера отличалась от той, что царила на втором этаже. Миками толкнул темную, почерневшую дверь с табличкой «Уголовный розыск, Второе управление». Его сразу же приветствовал Кадзуо Итокава. Стол Кадзуо, стол заместителя начальника, до весны принадлежал Миками. Миками заранее узнал, что двадцатисемилетнего начальника управления Отиаи нет на месте. В регионах пост начальника Второго управления обычно отводился молодым кадровым офицерам. Если Отиаи увидит Миками, он обязан будет сообщить о его визите Акаме, чего Миками совсем не хотелось. Миками сразу же вышел в смежное помещение и жестом поманил Итокаву за собой. Они очутились в кабинете для «мягких» допросов, который располагался дальше всего от входа. Миками закрыл дверь. – Спасибо тебе за вчерашнее, – начал Миками, расставляя складной стул. – Напомни, за что именно? – За теплый прием, который ты оказал моему подчиненному Курамаэ. – Ах, вон что! Я не собирался… – Никаких объедков для этих псов… так? В глазах Итокавы отразилась тревога.