Перед глазами все поплыло, ноги подкосились. Кто-то обхватил его за талию. Вскинув руку, он схватил Микумо за плечо. – Миками-сан… Как вы себя чувствуете? – Нормально. – Вам нужно сесть. Казалось, ее голос доносится издалека. Голова безвольно качалась вперед-назад. Миками зажмурился. – Эй… погодите! Кто-то повторял одно и то же, как заезженная пластинка. Когда способность видеть вернулась к Миками, он сразу заметил Исии. Глава секретариата бежал за репортерами. – Погодите, так нельзя… тем более всем сразу! – закричал Сува. Кто-то закричал в ответ: – Голосование было единогласным – чего вы еще от нас ждете? Миками отбросил руку Микумо. Единогласным?! Не может быть! Пригнувшись для равновесия, он с трудом пробирался вперед. Прищурился. Хотя ноги казались чужими, он заставлял себя идти за репортерами. Микумо пробовала его остановить, но он снова отбросил ее руку. Спотыкаясь, он подбежал к лестнице. Не сразу ему удалось ухватить за полу пиджака кого-то из репортеров. Подняв голову, он узнал Курояму. Неужели те, что бежали впереди, уже добрались до второго этажа? «Я этого не допущу!» Миками обогнал Уцуки из «Майнити». Поравнялся с Ямасиной из «Таймс». – М-миками… Он прошел мимо, успев заметить, что на лице Ямасины застыло извиняющееся выражение. Обогнал еще одного, потом еще. Быстрее, быстрее, быстрее! Он поднялся на площадку второго этажа. Несколько человек уже ворвались в секретариат. Миками задыхался. Он побежал. Побежал изо всех сил и скоро догнал тех, что шли впереди. В приемную уже вошли пять или шесть журналистов. Миками сразу же заметил, что над кабинетом начальника управления горит лампа. Значит, он здесь! Сотрудники секретариата среагировали моментально: несколько человек бросились наперерез, загораживая дверь. В такие минуты административные работники – неторопливые, холеные, в дорогих костюмах – быстро вспоминали о том, что они еще и полицейские. Миками услышал звон разбитого стекла. Аико Тода стояла точно прикованная к месту; ее чашка упала на стол и разбилась. Миками пробирался между сотрудниками секретариата и репортерами. Перед ним снова возникло лицо Акикавы. Отставшие напирали сзади. Если они прорвутся к начальнику, все кончено! Миками встал у двери и раскинул руки в стороны, перегораживая им дорогу. Он лишился дара речи. Он тяжело дышал; в горле у него пересохло. Крепко упираясь ногами в ковер, он угрожающе смотрел на репортеров. Краем глаза вдруг уловил движение. Чуть повернув голову, он заметил Футаватари. Тот сидел на одном из диванов посреди комнаты и не сводил с Миками взгляда. Снова его глаза! Глаза, похожие на черные дыры, лишенные каких бы то ни было эмоций. Все продолжалось лишь секунду. Футаватари вдруг отвел взгляд в сторону, затем встал и отвернулся. Пробившись сквозь толпу репортеров, он направился к выходу и бесшумно исчез в коридоре. «Подонок бежит от опасности!» – Миками! Он круто развернулся лицом к репортерам. – Отойдите, пожалуйста, – негромко сказал Акикава. В руке он держал сложенный пополам лист бумаги – письменный протест. – Всем вместе туда нельзя, – с трудом прошептал Миками. Акикава вызывающе ухмыльнулся: – Решение было принято единогласно. Мы подадим протест вместе. – Вы утратили наше доверие, Миками! – подал голос Тэдзима, стоящий рядом с Акикавой. – Если он войдет туда один, вы, чего доброго, еще придумаете, как его наказать! – Тише! Да тише же! – Миками был вне себя; ему казалось, что дверь у него за спиной может открыться в любую секунду. – Войдет только один представитель – и точка. Больше я никого не пропущу. Репортеры возмутились: – Вы не имеете права! В конце концов, вы существуете на наши налоги! Не на наши ли деньги оплачен даже ваш ковер? Мы не нарушаем законов! – Довольно! – не выдержал Миками. – Здесь государственное учреждение; никто не войдет туда без моего разрешения! – Мы не обязаны вас слушать. Пропустите нас! Словно по приказу, толпа пришла в движение. Акикаву подпирали сзади; его толкнули прямо на Миками. – Не смейте! Миками обеими руками отпихивал их. Почувствовал, как кто-то держит его сзади. Оказывается, Сува и остальные зашли ему за спину и помогали сдерживать натиск. Акикаву тоже подталкивали сзади. Так они боролись, но не могли сдвинуть друг друга с места. – Прекратите! – Прочь с дороги! Акикава оскалился и замахнулся, метя локтем в шею Миками. Миками собирался отразить удар, но промахнулся; его пальцы схватили кусок бумаги. Послышался треск… В руках у него оказался обрывок листа. Вторая половина осталась у Акикавы. Вторая половина письменного протеста… В комнате воцарилась тишина. Миками почувствовал, что больше никто не подпирает его спину. Акикаву тоже отпустили. Он посмотрел на Акикаву, словно говоря: «Я не нарочно». Слова были излишни. Теперь решение за Акикавой… За ним и еще за двадцатью с лишним репортерами. За спиной у Миками кто-то тихо произнес: – Мы ничего не могли поделать… Так получилось. Миками узнал Исии. Акикава как завороженный смотрел на кусок листа в своей руке. Потом медленно поднял взгляд на Миками. Не спеша смял обрывок и бросил на ковер. Потом возвысил голос, в котором звучала угроза: – Начиная с сегодняшнего дня пресс-клуб отказывается от всякого сотрудничества с полицейским управлением префектуры! Предлагаю бойкотировать предстоящий визит генерального комиссара. Глава 20 Новости шли по телевизору без звука, знаменуя собой конец еще одного дня. Миками лежал дома, в гостиной, и рассеянно смотрел на экран. Они с Минако почти не разговаривали. Полный провал… Унижение. Жажда мести. Раскаяние… Не в силах до конца разобраться в своих чувствах, Миками пришел в растерянность. Слова Акикавы стали спусковым крючком. Сначала в приемной воцарился полный хаос. Затем представители прессы договорились снова устроить срочное совещание, на котором официально решили бойкотировать визит комиссара. Акама выместил всю свою злость на Миками; таким Миками его еще не видел. Исии упал в обморок от страха и лежал, распростершись, на полу. – Кем вы себя вообразили?! – орал Акама. – Как нам не повезло! Какой у нас слабый директор по связям с прессой! Впрочем, освобождать Миками от занимаемой должности он не спешил. В конце концов, благодаря поступку Миками репортерам так и не удалось подать протест начальнику управления! Акама решил, что Миками порвал протест нарочно, пусть и в спешке, действуя импульсивно. То, что мятежным журналистам казалось полным варварством, Акама считал удачным ходом. Отчасти последний поступок уравновешивал в его глазах длинный список прегрешений Миками. Миками все равно казалось, что уже поздно. Он имел в виду не только письменный протест пресс-клуба. Почему Цудзиюти так и не вышел тогда из своего кабинета? Ведь их разделяла всего лишь дверь. Он, должно быть, слышал шум. Вряд ли Цудзиюти испугался и залез под стол от страха… Скорее он просто делал вид, будто ничего не слышит. То, что происходит за дверьми его кабинета, его не касается. Он предпочитал сохранять невозмутимость. Интересно, как ему это удается? Наверное, дело в том, что кабинет начальника полицейского управления считался не совсем территорией префектуры. Там была территория Токио, Национального полицейского агентства. Статус начальника полиции в префектуре Д. считался почти божественным. Ему докладывали только благоприятные новости, а от неприятностей старались оберегать. Подчиненные считали своим долгом заботиться о том, чтобы начальник полиции хорошо запомнил время, проведенное в префектуре Д. Его оберегали от микробов, отгораживали от местных забот и тревог; словом, обращались с ним, как с гостем на роскошном курорте. Позже, когда он должен будет вернуться в Токио, местные компании завалят его дорогими подарками. Все вздохнут с облегчением, когда он произнесет традиционную прощальную речь: «Я с удовольствием буду вспоминать время, проведенное у вас; вы окружили меня заботой, и я увидел, как верно охраняют общество стражи порядка». Затем, едва переведя дух, они начнут собирать сведения о характере и привычках следующего начальника. Миками закурил, ему казалось, что он дошел до точки невозврата. Он опустился до того, что стал верным псом административного департамента – как на словах, так и на деле. Верный своей роли, он скалил клыки, защищая начальство. Что было, того не вернешь; он понимал, что ему еще долго придется привыкать к своему положению. С другой стороны, он будет считать себя неудачником, если сейчас сдастся и позволит журналистам издеваться над ним, а Акаме – унижать его. Перед его глазами снова всплыло непроницаемое лицо Футаватари. О чем он думал, видя, как молодые репортеры беснуются вокруг Миками? Смеялся ли про себя при виде его унижения? Сочувствовал ли ему? Или сделал зарубку в памяти, чтобы потом воспользоваться безобразной сценой в своих интересах? Футаватари потихоньку ускользнул с места происшествия. Боялся оказаться замешанным в скандале? Или решил, что дело его не касается? Видимо, за долгие годы службы в административном департаменте он приучился моментально оценивать потенциальную угрозу и срочно ретироваться в случае необходимости. И все же… Настанет время, когда они непременно столкнутся. Они с Футаватари играют одну партию. «Дело 64». Записка Коды. И первое, и второе потенциально опасны. Общие интересы непременно столкнут их, хотят они того или нет. Правда, пока бой неравный. Партия уже началась, но Миками по-прежнему не знает многих важных вещей. Пока непонятно даже, на чьей стороне Футаватари. Партнер он или противник? Ясно одно: они непременно столкнутся. И битва будет кровавой. В последнем Миками не сомневался, доверяя своему чутью. Он посмотрел на настенный календарь. Акама дал ему целый список распоряжений. За выходные он должен был остыть. Ему запрещались любые контакты с представителями прессы. Придется заняться тем, что пришлось отложить из-за скандала с журналистами: придумать, как убедить Ёсио Амэмию принять комиссара. В начале следующей недели ему предстоит выступить на круглом столе и доложить, какие он предпримет шаги, чтобы уладить отношения с прессой. О том, что журналистов придется умиротворить, говорил даже Акама. На круглые столы они приглашали главных редакторов всех изданий, входивших в пресс-клуб. Хотя встречи обычно проводились в середине месяца, из-за скандала очередной круглый стол созывали раньше. Нельзя было допустить, чтобы позиция отдельных журналистов переросла в позицию изданий, которые они представляют. Достаточно ли будет одной встречи, чтобы разрядить обстановку? Миками приказали только «доложить» о произошедшем. Извиняться и даже оправдываться ему запретили. Он смял недокуренную сигарету в пепельнице.