– Ну… – Урусибара осекся. – Что бы там ни было, ты ведь спрашивал о нем по телефону. Нес какой-то бред о… как ты выразился – служебной записке Коды… – Если мои слова, как ты выражаешься, бред, зачем Коде понадобилось бежать с корабля? – Ах ты, подонок! Миками не сомневался: тут поработал Футаватари. Он наконец выследил Коду и стал давить на него, требуя ответить, что было в служебной записке. Достаточно ли этого для того, чтобы Кода решил сбежать? Ведь он мог притвориться, что ничего не знает. Почему он вдруг исчез? Он столько лет страдал – неужели страх наконец возобладал над ним? Наконец-то у него началась более-менее нормальная жизнь, и тут появляется Футаватари со своими расспросами, интересуется его прошлым… Кода наверняка пришел в ужас, поэтому и скрылся. Все, конечно, возможно. С другой стороны, бегство Коды играло на руку уголовному розыску. Миками не мог себе представить, чем исчезновение Коды могло повредить Урусибаре или Какинуме. – Иди к директору! – Что? Дверь открылась, и в комнату вошел Курамаэ. Судя по его напряженному лицу, история получила неожиданный поворот. Миками поднял руку, показывая, что видит его, и прикрыл ладонью микрофон. – Извини, не расслышал, – произнес он в трубку. – Отправляйся к директору! Он все расслышал правильно: судя по всему, Аракида намеревался продолжить допрос, начатый Урусибарой. – Эй, Миками! Ты меня слушаешь? – К какому директору? – Миками хотелось проверить, так ли он понял. Когда Урусибара ответил, голос у него звучал неестественно спокойно: – Мне кажется, что ты прекрасно понял к какому! Или я ошибаюсь? – В чем я должен отчитываться? – Сам все узнаешь, когда придешь. Оторви зад от стула и поднимись на пятый этаж. Сейчас же! – К сожалению, все директора сейчас на совещании с представителями прессы. Урусибара бросил трубку. Миками тоже положил свою; ему показалось, будто он только что отразил нападение демона. Перед тем как поворачиваться к Курамаэ, посмотрел на часы. Без пяти три. – Что там? Курамаэ нахмурился; очевидно, он был в затруднении. – Журналисты требуют от нас созвать пресс-конференцию, посвященную тому, что стало известно утром. Еще они хотят получить официальные извинения от Акамы. – Что?! Кто первый это предложил? – Нономура. Глава местного отделения «Тоё». Тосикадзу Нономура. Своевольный, властный, он считает себя настоящей звездой. – И какая реакция? – Все согласились… но, по-моему, только потому, что не нашли веской причины отклонить его предложение. Вас ждут в кабинете Акамы – там сейчас состоится срочное совещание. Миками тяжело вздохнул. Все происходящее напоминало отлив, когда со дна поднимаются острые скалы. Ему вспомнились слова Акикавы: «Я же намерен посетить пресс-конференцию здесь, в управлении». Глава 45 Миками опаздывал на совещание. В дверях управления он столкнулся с Сувой. Им пришлось коротко обменяться информацией. Репортеры возвращались из Ф. один за другим. Взбегая по лестнице, Миками косился на них. К тому времени как он добрался до кабинета Акамы, все диваны уже были заняты. Причем всех собравшихся отличало мрачное выражение лица. Он увидел Акаму. Сироту. Исии. Здесь был и начальник отдела Икома из службы собственной безопасности. Миками ожидал увидеть и Футаватари, но его нигде не было видно. Значит, решил Миками, Футаватари в самом деле исполняет непосредственные приказы начальника управления Цудзиюти. Акама смотрел на Сироту, и его глаза метали молнии. – Что на вас нашло? Чего ради вы сразу согласились? Ведь достаточно было ответить что-нибудь вроде «Нам придется все обсудить»! – Простите, – ответил бледный Сирота. – Я решил, что самое главное – позаботиться о том, чтобы визит комиссара прошел гладко. По-моему, неразумно было ссориться на круглом столе. – Поэтому вы решили принести меня в жертву? – Да что вы, Акама-сан! Я бы никогда… Миками положил на колени блокнот с записями, которые Курамаэ вел во время круглого стола. Он просмотрел их, прежде чем входить. «Нономура: Не хочу, чтобы создалось впечатление, будто я занимаюсь саморекламой, но позвольте спросить мнение директора Акамы относительно случившегося в Ф. Акама: Сложилась крайне неблагоприятная ситуация. Могу вас заверить, что все мы относимся к случившемуся с величайшим… Нономура: Извините, сейчас я говорю не только о данном конкретном случае. Нам бы хотелось, чтобы вы посвятили этому пресс-конференцию… Мне стало известно, что пару лет назад в другом изоляторе временного содержания произошло самоубийство. Как мне кажется, совершенно необходимо, чтобы директор Акама выступил с подробным и публичным объяснением того, как обстоят дела в изоляторах временного содержания». – Что там с репортерами? Они уже в курсе? – Акама повернулся к Миками. Его очки в золоченой оправе казались выпуклыми; в линзах отражались его вопросительный взгляд и выгнутые брови. – Большинство репортеров только что вернулись из Ф. Главные редакторы уже рассказали своим сотрудникам о результатах круглого стола. Наверное, сейчас они решают, когда лучше устроить пресс-конференцию. – Не верится, что такое произойдет на самом деле! То, что случилось, можно было охарактеризовать двумя словами: бесславное поражение. – Я поручил Суве этим заняться. – Позвоните ему! Миками кивнул, извинился и раскрыл мобильный телефон. Сува ответил сразу же. – Что там у вас? – спросил Миками. – Они хотят, чтобы мы назначили пресс-конференцию на четыре часа. – Место они тоже придумали? – Говорят, что пресс-центр вполне подойдет. – В четыре часа в пресс-центре, – повторил Миками для всех присутствующих. Он посмотрел на часы: три двадцать пять. И снова обратился к Суве: – Они уже подготовили вопросы? – Не думаю. По-настоящему за всем стоит только «Тоё», так что, по-моему, остальные будут довольны, если получат фотографию Акамы, который покаянно кланяется и просит прощения. Боясь, что окружающие расслышат слова Сувы, Миками плотнее прижал трубку к уху. – Значит, маловероятно, что пресс-клуб представит официальные вопросы, – вслух сказал он, подытоживая то, что услышал от Сувы. Акама нетерпеливо подался вперед: – А что телевидение? – Нас будут снимать? – спросил Миками у Сувы. – Да. Ассоциация только что подала запрос. Миками кивнул, повернувшись к Акаме. Тот, наверное, представив, как он выступает в выпуске новостей, ударил себя кулаком по лбу и запрокинул голову: – Не может быть. Мы им все время подыгрываем! Миками подумал: «Мы подыгрываем уголовному розыску». Акама тяжело вздохнул, демонстрируя одновременно покорность и презрение: – У нас совсем нет времени. Пора готовиться… Экома, то самоубийство произошло еще до того, как я вступил в должность. По словам моего предшественника, мы не виноваты. Так и есть? – Да. – Экома поднял голову; взгляд его был странно безмятежен для инспектора службы собственной безопасности. – Ввиду исключительных обстоятельств мы решили, что самоубийство произошло не по вине и не по недосмотру сотрудников изолятора временного содержания или их руководства. Никого не уволили. Тогда, кстати, журналисты вполне удовлетворились нашими объяснениями. Никто не попытался ни обличать нравы, ни подробно разбирать дело. Да, так все и было. Миками помнил то происшествие; тогда он еще служил во Втором управлении. Мужчина среднего возраста, задержанный за то, что пытался сбежать из ресторана, не уплатив по счету, ночью наложил на себя руки в изоляторе участка Т. Способ, каким он покончил с собой, оказался беспрецедентным. Задержанный повернулся спиной к дежурному охраннику и задушил себя собственной жилеткой. Сначала он продел ее в манжету рубашки, а потом протолкнул кулаком в горло… Охранник думал, что задержанный спит; только через три с лишним часа он понял: что-то не так. Вначале его собирались обвинить в преступной халатности, но вскоре сокамерники самоубийцы показали: они тоже не заметили ничего подозрительного и не слышали ни единого стона. Служба собственной безопасности в своем пресс-релизе утверждала, что, в силу обстоятельств, самоубийство задержанного было чрезвычайно трудно распознать. Кроме того, позже выяснились неприглядные факты о задержанном. В прошлом он воровал деньги на своей работе и тратил их на женщин в хостесс-барах. Когда вскрылись его преступления, он сбежал, бросив семью. Последним, если можно так выразиться, эгоистическим поступком стало его самоубийство. В связи с создавшимся положением некоторые репортеры тогда даже выразили сочувствие сотрудникам полиции.