– Не думаю, что уже пережил его, – вру я. Фэллон задумчиво смотрит на меня. – Значит ты порядочный человек? Никогда никого не убивал? – Пока нет. Фэллон пытается скрыть улыбку. – Значит, если сегодня мы вместе проведем чуть больше времени, ты не убьешь меня? – Только в случае самозащиты. Она снова смеется, а затем тянется за сумочкой и, перекинув ее через плечо, поднимается. – Какое облегчение. Давай тогда зайдем в «Пинкберри» и «расстанемся» уже после десерта. Я ненавижу мороженое. И йогурт. А особенно ненавижу йогурт, который притворяется мороженым. Но я буду проклят, если не возьму свой ноутбук с ключами и не последую за ней, к какому черту она бы меня не повела. • • • – Как ты мог прожить в Лос-Анжелесе с 14 лет и при этом ни разу не зайти в «Пинкберри»? – Фэллон кажется почти оскорбленной. Она отворачивается, чтобы снова изучить выбор начинок. – А о «Старбаксе» ты хотя бы слышал? Я смеюсь и указываю на жевательных мишек. Продавец на линии раздачи черпает порцию, и засыпает в мой стаканчик. – Я практически живу в «Старбаксе». Я же писатель. Это своего рода ежедневный ритуал. Фэллон стоит передо мной в очереди к кассе и, увидев мой стакан, недовольно смотрит на меня. – О, Боже! – восклицает она. – Ты не можешь прийти в «Пинкберри» и купить только начинку. – Фэллон смотрит на меня так, словно я только что убил котенка. – Ты вообще человек? Я закатываю глаза, и слегка подталкиваю локтем ее плечо, чтобы она отвернулась. – Прекрати ругать меня, а то я «брошу» тебя до того, как мы найдем столик. Я вытягиваю из кошелька двадцатку, и оплачиваю наш десерт. Мы прокладываем путь через переполненный ресторан в поисках свободного столика, но так и не находим его. Фэллон направляется прямиком к двери, так что я следую за ней на выход и дальше по дорожке до тех пор, пока она не находит свободную лавочку. Она садится, скрестив ноги, и ставит на колени стаканчик с мороженым. Я только сейчас обращаю внимание на ее стаканчик, и вижу, что она не заказала ни одной начинки. Потом я смотрю на свой стакан – ничего, кроме начинки. – Я знаю, – говорит она, смеясь. – Джек Спрэт не ест жирного… – А его жена - постного, – заканчиваю я. Фэллон улыбается, и отправляет себе в рот ложку мороженого. Потом вынимает ее и слизывает с нижней губы замерзший йогурт. Никогда не думал, что этот день наступит сегодня. Что я буду сидеть напротив девушки, наблюдать за тем, как она слизывает с губ мороженное и заставлять себя глотать воздух для того, чтобы просто дышать. – Итак, значит ты писатель? Ее вопрос помогает мне отвлечься от водоворота своих мыслей. Я киваю. – Надеюсь им стать. Я никогда не писал профессионально, поэтому даже не знаю, имею ли право называть себя писателем. Фэллон меняет свое положение и садиться лицом ко мне, поместив локоть на спинке скамейки. – Не обязательно получать гонорар, чтобы задействительствовать то, что ты писатель. – Задействительствовать, такого даже слова нет. – Вот видишь? Я даже не знала этого, поэтому ты однозначно писатель. С гонораром или без, я буду звать тебя писателем. Писатель Бен. Именно так я буду обращаться к тебе с этого момента. Я смеюсь. – А мне как следует к тебе обращаться? Несколько секунд Фэллон грызет кончик своей ложки, и задумавшись щурит глаза. – Хороший вопрос, – хвалит она. – У меня сейчас как бы переломный период. – Фэллон-Переломщица, - предлагаю я. Она улыбается. – Сойдет. Фэллон облокачивается на спинку лавочки, вытягивает ноги, и смотрит перед собой. – Итак, что именно ты хочешь писать? Романы? Киносценарии? – Надеюсь разное. На самом деле, я пока не хочу ограничивать себя в жанрах. Мне только восемнадцать. Вообще, я хочу попробовать все, но моя страсть – определенно романы. И поэзия. С ее губ срывается тихий вздох, прежде чем она съедает еще одну ложку. Не знаю, почему, но мне показалось, что мой ответ навеял на нее грусть. – А что насчет тебя, Фэллон-Переломщица? Какая у тебя цель в жизни? Фэллон бросает на меня косой взгляд. – Мы говорим о жизненных целях или о страстных увлечениях? – Небольшая разница. Фэллон издает полусмешок. – Разница огромная. Мое страстное увлечение – актерство, но в действительности это не цель моей жизни. – Почему нет? Она снова щурит глаза и смотрит на меня, а потом переводит взгляд на свой стакан с мороженым и начинает помешивать его ложкой. На этот раз она тяжело вздыхает всем телом. – Знаешь, Бен. Я ценю то, каким ты был милым со мной с тех пор, как мы стали «парой», но ты можешь больше не играть. Здесь нет моего отца, чтобы оценить твои таланты. Я собирался попробовать свою начинку, но моя рука замирает до того, как ложка достигает рта. – Что ты имеешь в виду? – Спрашиваю я, озадаченный резкой сменой направления нашего разговора. Фэллон вонзает в стакан ложку и выбрасывает его в ближайшую урну. Затем подтягивает ногу и, обхватив ее руками, снова поворачивается ко мне лицом. – Ты и в самом деле не знаешь моей истории или просто притворяешься? Я не совсем уверен, какую именно историю она имеет в виду, поэтому слегка дергаю головой. - Ты меня сейчас поставила в тупик. Фэллон вздыхает. Опять. Не думаю, что когда-либо заставлял девушку вздыхать так часто за столь короткий промежуток времени. И это не те вздохи, которые заставляют парня гордиться своим мастерством. Это те вздохи, услышав которые, парень желать знать, что же, черт побери, он делает не так. Фэллон отламывает от скамейки щепку, и пристально смотрит на кусочек дерева, словно разговаривает с ним, а не со мной. – Мне очень повезло, когда мне было четырнадцать лет. Получила роль в модной подростковой интерпретации под названием «Сыщик», где Шерлок Холмс встречает Нэнси Дрю. Я играла в этой инсценировке полтора года, и все начиналось действительно очень хорошо. Но потом произошло это. – Она указывает на свое лицо. – Мой контракт был разорван. Меня заменили другой актрисой и с тех пор я больше не играла. Вот что я имела в виду, когда говорила, что цель и увлечение - две разные вещи. Актерство – моя страсть, но, как сказал мой отец, у меня больше нет средств, необходимых для достижения цели своей жизни. Так что, очень скоро я начну искать новую, если в Нью-Йорке не произойдет чудо. Я даже не знаю, что на это ответить. Теперь она смотрит на меня, ожидая ответа, но я не могу дать его сразу. Фэллон кладет подбородок на руку, и смотрит в пространство позади меня. – Я не очень хорош в спонтанных мотивационных речах, – говорю я. – Иногда по вечерам я переписываю свои разговоры, которые вел в течение дня, и полностью переделываю их так, как хотел бы сказать в момент разговора. Поэтому я просто хочу, чтобы ты знала, что сегодня, когда я буду записывать этот разговор на бумагу, я напишу что-нибудь по-настоящему эпическое, что заставит тебя гордиться своей жизнью. Фэллон опускает лоб на руку, и начинает смеяться. Я смотрю на нее, и тоже невольно улыбаюсь. – Это, вне всяких сомнений, самый лучший ответ, который я когда-либо получала после рассказа своей истории. Я поддаюсь вперед, чтобы выбросить свой стакан в урну, который стоит позади нее. И это самое близкое расстояние, на которое я приблизился к ней с тех пор, как мы сидели вместе за столиком в ресторане. Все ее тело мгновенно застывает. Вместо того чтобы сразу же отпрянуть назад, я сначала смотрю ей прямо в глаза, а потом сосредотачиваюсь на ее губах. – Вот для чего нужны парни, – говорю я, медленно отстраняясь. Обычно, я не думаю дважды, прежде чем намеренно флиртовать с девушками. Я делаю это постоянно. Но Фэллон смотрит на меня так, словно я только что совершил смертный грех, и я начинаю сомневаться, правильно ли я истолковал наше влечение.