Взгляд зацепился за лежащего мужчину в броне, и в голове щелкнула идея. — У тебя же должно быть оружие, да? К счастью, оружие действительно нашлось. Не такое, как показывал мне Глеб, но недавние объяснения оказались очень кстати: логика у создателей излучателей была схожей, и я нашла и предохранитель, и регулятор мощности, и кнопку выстрела. Вскоре холодный свет фонаря разбавился горячим и желтым светом заплясавшего в круге камней пламени. Я без сил рухнула на спину, головой к голове Глеба, и уставилась в потолок. Спина болела. И ноги, и плечи. Кожа лица и рук горела огнем, замерзшие и отходящие сейчас ладони простреливало болью. Болели уши. Наверное, я их здорово отморозила, и по-хорошему стоило оказать себе первую помощь, а то будет некрасиво, если я останусь без них. Но мысль о красоте чем-то мне не нравилась, было в ней что-то неуловимо неправильное. А еще не осталось сил шевельнуть хотя бы пальцем, не говоря о том, чтобы подняться и что-то сделать. Впрочем, странно, что меня вообще хватило на такой переход: никогда бы не подумала, что способна на подобное… — Надо что-то сделать с твоей рукой, — пробормотала тихо. — Придется по локоть отнимать, жгут-то я наложила кое-как, да и холодно, а там уже точно некроз. А отнимать нечем. И пальцы дрожат, какой из меня сейчас хирург? Ты ее именно так потерял, да? Здесь? Или они опять что-то придумали? Мне кажется, все это выглядит не очень правдоподобно. Лачуга, взрывы… словно мы в каком-то историческом вирткино. И лекарства… тоже надо. Еще обезболивающего тебе, вроде бы в аптечке оставалось, да?.. Говорила я уже сквозь сон, почти бредила. Сознание ускользало, перед глазами плыли черно-красные пятна, которые в какой-то момент слились в разверстую темную бездну небытия — и она меня поглотила. Проснулась я мгновенно, вдруг, вывалилась в реальность с испуганным вздохом и заполошными мыслями о том, что забыла про огонь, про своего пациента и бессовестно проспала целую ночь, иначе отчего сейчас так светло?.. Однако, открыв глаза, я поначалу себе не поверила. Я находилась в чьем-то жилье. Необычное, незнакомое, но при этом наполненное привычными и понятными вещами. Просторная светлая гостиная в бирюзовых тонах была умело покрашена так, что создавалась иллюзия толщи воды, а потолок казался ее поверхностью — близкой, пронизанной солнечными лучами. Впрочем, приглядевшись, я поняла, что лучи настоящие: потолок представлял собой большое окно с полупрозрачным голубоватым стеклом. Других окон в комнате не было. Я лежала на удобном мягком буро-зеленом диване, похожем на подушку из водорослей. У стены стоял стол — светло-серый, гладкий, застеленный огромной светло-бирюзовой скатертью, кажется, связанной вручную какой-то умелицей. Хозяйкой комнаты? Вдоль одной из стен вытянулась коралловым рифом цепочка шкафов и стеллажей, частью утопленных в стену, частью выступающих, закрытых или заставленных разнообразными безделушками, в основном затейливыми расписными вазочками. Пол устилало темно-синее покрытие с длинным и даже на вид очень мягким ворсом. Красиво, с фантазией и наполнено ощущением уюта — здесь явно приложила руку женщина, любящая свой дом. Не знаю, как именно я это определила — не только по скатерти, просто… ощущение уюта наполняло комнату, казалось, что хозяйка только-только вышла и скоро вернется, и это непременно окажется добрая и жизнерадостная женщина, может быть, мать большого семейства. Я села, ощущая неловкость оттого, что вынуждена топтать замечательный ковер тяжелыми грубыми ботинками. Но тут же отогнала это чувство: ощущения и впечатления ничего не значат, здесь явно имеется какой-то подвох. Нельзя забывать, что я совсем не дома, что все это очередное испытание, а значит, легко не будет. Покрытие под ногами позволяло двигаться тихо; подчиняясь автоматике, бесшумно отъехала в сторону дверь. Я вышла в широкий и достаточно просторный коридор и замерла, принюхиваясь. В воздухе висел какой-то резкий, противный запах, очень знакомый, который я спросонья не могла распознать, а в остальном — царили пустота и тишина. Да и ощущение чьего-то светлого и радостного жилища исчезло, словно мерзкий запах вытеснил его. За ближайшей дверью обнаружилась кухня, и вот тут первое приятное впечатление окончательно сошло на нет: здесь было чудовищно грязно, полно каких-то объедков, окурков и пустых бутылок. Очевидно, никакой доброй и рачительной хозяйки в этом доме не существовало, она не допустила бы подобного безобразия. Взглянув на погром, я сразу сообразила, чем пахнет: перегаром. Крепким, застарелым, тяжелым. — Да ладно, — пробормотала недоверчиво. — Не может быть… Предыдущее приключение помнилось прекрасно, как и его причина: Глеб проходил испытания. Судя по тому, что в прошлый раз мне пришлось его спасать, чего-то подобного можно было ждать и теперь, вот только антураж здорово озадачивал. Положим, помощь солдату, умирающему от ран, в моем представлении вполне сочеталась с предыдущими приключениями и сложившимся образом Кляксы. Но от чего предлагалось спасать его на этот раз? От алкоголизма?! — Да вы издеваетесь, — растерянно проговорила я, заходя в следующую комнату. Это, видимо, был чей-то рабочий кабинет, причем кабинет человека солидного и основательного, может быть, какого-то потомственного банкира или родовитого аристократа или кого-то, умело пытающегося им прикинуться, — темные сдержанные тона, стеллажи с самыми настоящими книгами, среди которых своеобразно, но достаточно органично смотрелся большой голопроектор. А за столом, в удобном глубоком кресле, сидел, вернее, частично лежал на этом самом столе мой пират. Здесь тоже хватало бутылок и окурков, и я со своего места у входа поняла, что источником неприятных запахов является как раз мужчина. Морщась и зажимая нос, поскольку у меня уже начала кружиться голова от стойкой спиртовой вони, я приблизилась. Только, прежде чем рассмотреть самого Глеба, первым делом открыла окно за его спиной. Из окна, кстати, открывался вид на живописный парк и небоскребы вдали, а сам дом явно был достаточно невысоким. Совсем не бедное жилье. С наслаждением, жмурясь на солнце, полной грудью вдохнула запах свежескошенной травы — кажется, где-то в парке только что подстригали газон — и волевым усилием заставила себя вернуться обратно, в грязную темную пещеру. Но тяжелые старомодные шторы все-таки отдернула и только после этого обернулась к Кляксе. Последними штрихами в картине глубокого и давнего запоя оказались перечеркнутый черной траурной лентой портрет миловидной девушки с задорной улыбкой и золотисто-рыжими волосами, накрытый ладонью Глеба, и знакомый мне излучатель в другой руке. Значит, та самая женщина не бросила его, а умерла? Я еще раз обвела удручающую картину взглядом и вздохнула. Было противно и, скажем прямо, совсем не похоже на Кляксу. Он казался таким решительным и деятельным, а тут… Я бы скорее поверила, что Глеб станет мстить за смерть любимой, а не вытворять вот это. Сначала пить по-черному, а потом еще подумывать свести счеты с жизнью — и это мой упорный, решительный пират? Да не может быть! А впрочем, я ведь не знакома с подоплекой. Легко осуждать со стороны, даже толком не зная, что случилось! Не говоря уже о том, что все это может быть очередным видением, не имеющим ничего общего с реальностью. Я тихонько приблизилась и аккуратно потянула за ствол излучателя. Пальцы мужчины дрогнули, но цепляться за рукоять не стали. Оружие оказалось у меня. Теперь главный вопрос: куда бы его спрятать, пока я буду возиться с хозяином? Обходя квартиру в поисках достаточно укромного места, сделала пару открытий: во-первых, жилье это не имело выхода, а во-вторых, связь с внешним миром тоже не работала, так что заманчивый простой путь — вызвать коллег из «неотложки» — оказался недоступным. Поэтому оставался другой путь, сложный. Вариант «плюнуть и оставить все как есть, пусть сам протрезвеет, если повезет» я не рассматривала даже в мыслях. Не из чувства самосохранения, уверявшего, что меня не оставят в живых, если Глеб не справится с испытаниями. Просто… Ответить предательством после всего, что сделал Клякса? Речь не только о спасении от пиратов; он ведь и в этих испытаниях тащил меня на себе, два раза отказался бросить, когда ему это предлагали. Даже перед последними «экзаменами», понимая, что я могу оказаться непомерно тяжелой обузой, не пошел на сделку с совестью. А еще было горько и очень обидно видеть этого хладнокровного и решительного мужчину в таком жалком виде. Сейчас, немного успокоившись, я пришла к выводу, что происходящее — не галлюцинация вроде пути через лес из мертвых тел. Может быть, в искаженном виде, но я наблюдала сейчас еще одну картину из прошлого Глеба. Однако, невзирая на внутреннее подспудное отвращение, отчетливо понимала, что так просто Клякса не сломался бы. Не тот человек, чтобы топить в бутылке жизненные неурядицы, так что у этого состояния есть внятный, серьезный, весомый мотив. А еще — он ведь как-то справился с этим раньше, если это действительно фрагмент биографии. Значит, не слабак, а именно такой, каким я его знаю. Просто… никто не может всю жизнь быть сильным и несгибаемым, у каждого есть своя боль и свой предел выносливости. Был и еще один серьезный стимул помочь: этих существ, хозяев станции, я уже в полном смысле слова начала ненавидеть. Не за какой-то отдельный поступок, как могло быть, но не случилось с Кляксой, а — по совокупности. За то, что они больные извращенцы, которые придумали тот лес из трупов. За то, что именно они отдали такое опасное оружие, как их корабли, в руки преступников. За то, что развлекаются, наблюдая за тем, как претенденты на их благосклонность рискуют жизнью, да еще делают ставки. И, наконец, все их заносчивое превосходство и это мерзкое «инкубатор» до зубовного скрежета хотелось забить тому типу в глотку, попрыгать сверху и прижечь излучателем. Кажется, общение с пиратом все же сказывалось на моем мировосприятии: не могла припомнить за собой такой кровожадности… Оружие я в итоге аккуратно затолкала под тот самый диван, на котором очнулась: там имелась хорошая, удобная щель, откуда его можно было достать, но пришлось бы повозиться. Мелькнула, правда, мысль выкинуть в окно, но победили аккуратность и воспитанное во мне родителями уважение к чужим вещам. Да и… мало ли кто оружие найдет и что сделает? Плевать, что это всего лишь виртуальная реальность! Не ломать же себя! Избавившись от опасного (особенно в руках невменяемого мужчины) предмета, я еще раз осмотрела квартиру, на этот раз целиком и очень внимательно, пытаясь отыскать хоть какие-то медикаменты. Помимо кухни, кабинета и гостиной обнаружились просторная ванная комната, туалет и две спальни: одна — откровенно мужская, обставленная по-военному просто и аскетично, вторая — откровенно женская, кажется, принадлежавшая той самой особе, что «обживала» гостиную. Осмотревшись, я сделала два вывода: во-первых, последняя принадлежала совсем не той молоденькой и задорной девушке, с чьим портретом уснул Клякса, а во-вторых, хозяйки в ней не было не только те несколько дней, которые длился запой мужчины, а гораздо дольше — вязаные салфетки и безделушки оставались на своих местах, а шкафы для личных вещей пустовали. Если это квартира Глеба, наверное, той женщиной была его мать, которая уже умерла. Лекарств я не нашла. На кухне, в шкафчике с красным крестом, обнаружилась фляжка с каким-то алкоголем — наверное, хозяин про нее и сам не помнил, а то давно выпил бы. И все. Это лишний раз доказывало, что здесь живет одинокий и совершенно здоровый холостяк, потому что даже у самой здоровой девушки или женщины найдется хотя бы пузырек быстросохнущего пластыря. Впрочем, тут вообще не было никаких пузырьков — ни кремов, ни других типично женских средств. Холодильник тоже оказался почти пуст, если не считать нескольких коробок из разряда «просто разогрей» и пары яиц. Я зашла проверить пациента и попыталась разбудить, но это предсказуемо оказалось бесполезным: спал мужчина крепко, и в ответ на то, что я его потормошила за плечо, лишь громко всхрапнул. Выглядел Клякса, к слову, как-то странно — вроде бы и он, и не он. Дело даже не в заросшей, мятой физиономии. Да у него даже волосы были пегими — темными со светлыми пятнами, словно с густой проседью. Как приводить в чувство человека в таком состоянии, я представляла смутно. Сама если и пила, то очень мало и скорее за компанию, мужчины мои тоже не злоупотребляли. Нет, порой кто-то из братцев приходил домой на автопилоте и страдал утром головой, но проблема обычно решалась парой таблеток. А без них, да еще в таком запущенном случае… Плюнув на попытки вспомнить что-то околомедицинское, решила руководствоваться опытом развлекательных источников, то есть вирткино. А потому пошла набирать ванну холодной воды: с одной стороны, проснется, а с другой — может, перестанет так плохо пахнуть. Нет, определенно, прежний Клякса мне нравился больше! На мое счастье, кресло у мужчины оказалось на колесиках, поэтому отвезти его было просто. — Знаешь, Глеб, мне кажется, после всего этого ты просто обязан на мне жениться, — мрачно проговорила я, толкая кресло по коридору. — Нет, ну ладно — спать вместе, ладно — первая помощь и перетаскивание раненых, но волочить твое пьяное тело?! Это уже, на мой вкус, чрезмерная степень близости… Кресло подпрыгнуло на стыке, пациент всхрапнул и забеспокоился, похоже, заслышав шум воды. — А с другой стороны, хорошо, что ты просто пил, а не пользовался чем-то позабористей, — пропыхтела я, перебрасывая ноги мужчины через высокий бортик и ногой пытаясь удержать кресло, чтобы не откатывалось: не хватало мне еще покалечить Кляксу, приложив головой о каменный пол! — Там бы я без лекарств точно не управилась, а здесь есть шансы! — заключила оптимистично. От прикосновения холодной воды Клякса начал просыпаться и бормотать что-то невнятное, но и только: окунания ног явно было недостаточно. И я, пыхтя, принялась перекладывать мужчину в ванну. — Что ж ты тяжелый такой, а? И не говори, что ты меня тащил столько километров, я-то полегче буду! В итоге, конечно, аккуратно у меня не получилось, рухнул пират в воду с плеском, стукнулся локтями, но хотя бы голову я успела придержать, чтоб не убился и не нахлебался. — Какого… — Мужчина разразился руганью, стал цепляться за бортики и пытаться встать, но руки путались и соскальзывали. Я на всякий случай отступила вместе с креслом на пару шагов, спряталась за его спинкой, благо размеры ванной позволяли, и вжалась в стену. Через несколько секунд Клякса проснулся, и в меня вперился вполне осмысленный взгляд мутных с похмелья голубых глаз. — Ты кто? — хмуро и хрипло спросил Глеб. — Какого… тебе надо? — «Скорая помощь», — вздохнула я. — А надо мне достучаться до твоих мозгов, чтобы ты вспомнил, кто ты такой и зачем здесь находишься. — Я помню, где я. Как ты попала ко мне домой? — Если бы, — вздохнула я. — Ты Глеб Егорович, он же Клякса, грозный пират, измененный и убийца. И вообще-то, между прочим, мой хозяин. — А не пошла бы ты, раз я твой хозяин? — процедил он, пытаясь выбраться из ванны. — Была бы мужиком, я бы тебе за пирата и убийцу в морду дал. — Глеб, это виртуальная реальность, — вздохнула я, понимая, что так просто дозваться до него не получится. — Мы сейчас на «Тортуге», это твое испытание… Хотя почему-то испытывают больше меня и мои нервы! В общем, если ты не возьмешь себя в руки прямо сейчас, мы умрем. — Прекрасно, могу это ускорить. — Он перевалился через край ванны, придерживаясь за стену. — Где мой «Фен»? — Э-э… а у тебя он был? — растерялась я, оглядывая ванную. — Не знаю, не попадался… Может, тебе переодеться? Мне кажется, тебе феном-то сушить особо нечего… — Оружие! — огрызнулся Клякса, отодвигая меня с дороги. — Оно так называется! Глеб поплелся в кабинет, я — за ним, тихонько радуясь, что догадалась припрятать опасную игрушку. — Да уж, с фантазией подошли к выбору названия… — Где оно?! — рявкнул Глеб, обводя тяжелым взглядом комнату. — Зачем оно тебе? — Избавиться от твоего общества, для начала. — А потом и от своего? — уточнила я со вздохом, наблюдая, как мужчина обшаривает ящики стола и осматривает пол. — Послушай, я понимаю, терять близких тяжело, но это не повод… — Понимаешь? — прошипел он, прерывая поиски и медленно, слишком твердо для того, кто пять минут назад спал сном мертвецки пьяного, пошел на меня. Я, столь же медленно и совершенно рефлекторно, начала отступать, уже в коридор. — Да ничего ты не понимаешь! Я его недооценила. Наверное, стоило перед купанием Глеба связать, но я совершенно не предполагала, что, проснувшись, он станет вести себя… так. Сдержанный, невозмутимый, хладнокровный и циничный Клякса — и вот это?! И все же даже в таком состоянии он не потерял способности двигаться очень быстро. Змеиный бросок, и пальцы мужчины ухватились за воротник моего комбинезона. — Кто ты такая? Чего от меня хочешь? — прохрипел он мне в лицо. Я задышала неглубоко, через раз, ртом, очень жалея, что не могу надолго задерживать дыхание.