— А можем мы поступить как-нибудь иначе? — Я тоскливо вздохнула, поднимаясь, оправляя юбку и пытаясь пригладить волосы. И добавила, когда выбрались из авиона: — Я очень растрепанная? — Да как тебе сказать, — со смешком протянул Клякса. — Ты растрепанная, у тебя раскраснелись щеки, очень аппетитно припухли губы, а еще вот тут, у ключицы, если ты не заметила, характерная отметина. Прости, я увлекся вчера, — повинился он без малейшего признака раскаяния, на ходу обнял меня за талию и, на мгновение прижав к своему боку, поцеловал в макушку. — Да и по мне опять же заметно, что мы не в шахматы играли в дороге. — Не понимаю, почему тебя это веселит, — угрюмо заметила я. — Лисеныш, ты всерьез полагаешь, что твои родственники не догадаются, чем ты занималась всю ночь наедине с мужиком, который наутро притащился в гости вместе с тобой? — легко рассмеялся он. — Не обязательно столь навязчиво это демонстрировать! — огрызнулась я еще более несчастным тоном. Глеб, сделав пару шагов, остановился почти у самой двери, развернул меня к себе, опять обхватил ладонями лицо. Губы его еще хранили тень улыбки, но вот глаза смотрели серьезно, пристально и с какой-то… мрачностью, что ли. Было что-то такое в глубине этого взгляда, отчего мне сделалось не по себе. — Алиса, это все… — начал он, но осекся, не в состоянии подобрать слова, и наконец выдохнул: — Вин! Не дергайся, не бойся и просто доверься мне, хорошо? Я точно знаю, что и кому говорю, что делаю и чем все это закончится. Обещаю, никто всерьез не пострадает, убивать и калечить твоих родственников я не собираюсь, они меня — просто не смогут, а тебя я в обиду не дам. — Меня пугает твой настрой, — тоскливо вздохнула я. Однако, к собственному удивлению, ощутила, что внутреннее напряжение начинает отпускать. — Выше нос, лисеныш, — усмехнулся Глеб и коротко поцеловал. — Ты моя абордажная доля, причем ключевое слово здесь «моя». И уступать тебя кому бы то ни было — родне, врагам, да черту лысому! — я не собираюсь. А если добром не получится — тогда просто увезу. Это в любом случае произойдет в ближайшем будущем, а если прямо сейчас… Ну, тогда я только в выигрыше. — Да, я помню, ты без меня плохо спишь, — вздохнула я. И вроде умом понимала, что слова мужчины должны настораживать или даже пугать, тоже ведь своего рода тирания, но мне от них сделалось легко и сладко. — Если бы только. — Губы чуть скривились, улыбка превратилась в ухмылку — хищную, многообещающую. — Я без тебя и живу дерьмово, если это вообще можно назвать жизнью. А что до твоего согласия, так ты его вчера дала. Три раза, если считать сцену в душе. — Пошляк, — немного нервно хихикнула я, но желания спорить не возникло. Еще один короткий поцелуй, и Глеб потянул меня дальше, к двери. А я поняла, что мне совсем не страшно и ни капли не стыдно: нет ничего постыдного в ночи, проведенной в объятиях любимого мужчины. И весь оставшийся до двери недолгий путь я ощущала на губах легкую улыбку. Глеб Жаров (Клякса) Лесина-старшего я… нет, в общем-то ненавистью это не назвать, да и отвращением тоже, но очень хотелось пару раз дать ему в морду. Я еще в детстве и юности насмотрелся на таких вот домашних тиранов-соседей, среди военных это не самое редкое явление, да и за собой знал привычку командовать и строить окружающих. Достаточно вспомнить трагическую историю моей названой сестры. Сейчас с Алисой я проявлял, по сути, те же самые замашки, просто сама девушка была не против подчиниться. Но все же одно дело — командовать, а другое — подавлять и запугивать. Отца Алиса именно боялась. С одной стороны, хорошо еще, что он руки не распускал, но с другой — моральное давление может быть еще хуже. Однако с порога бросаться на кого-то с кулаками я, конечно, не собирался, нужно сначала оценить, что этот тип на самом деле собой представляет. Его досье я посмотрел утром, после тренировки, пока спала Алиса: в звании меня восстановили и даже повысили, отставку отменили, и хотя с должностью и дальнейшей службой пока было смутно и неопределенно, но допуски вернули, в том числе к внутренним базам. Так вот, майора Лесина характеризовали неплохо, как человека ответственного и способного признавать ошибки, и это вселяло определенный оптимизм. Который, однако, подвергся серьезному испытанию буквально с порога. Когда мы вошли, откуда-то из внутренних помещений в прихожую шагнул хозяин, и от резкой горечи чужой злости свело горло — это при том, что я его не касался, стоял в двух метрах. Майор оказался очень крупным человеком; наверное, лет двадцать назад был настоящим здоровяком, а теперь расплылся и стал скорее тучным. Но все равно сила в нем ощущалась, и немалая. Стало понятно, что руки он не распускает как минимум по вполне объективным причинам: некрупную девушку вроде лисенка даже легкая затрещина такой лопатой покалечит. — Явилась? — процедил Лесин. — Алиса, иди в комнату, потом поговорим. А ты… Я не глядя перехватил шагнувшую в указанном направлении девушку, преградив ей путь вытянутой рукой. Моя пиратская добыча замерла, ухватившись за мой локоть, а я молча ждал продолжения. — Я неясно выразился? В комнату! — громыхнул Лесин. — На два тона тише, пожалуйста, — ровно проговорил я, спокойно глядя на полыхающего гневом мужчину. — А ты, крыса-альбинос, вали отсюда, пока я тебе хвост в горло не затолкал! Он приблизился, навис надо мной. Несколько мгновений я пристально его разглядывал, причем снизу вверх, и прикидывал дальнейшие действия. Я понимал: судя по воинственно встопорщенным усам, гневной горечи у меня на языке и побуревшему лицу, нормального разговора не получится. Поэтому столь же спокойно обернулся к Алисе — всем корпусом, намеренно игнорируя пышущего яростью мужчину — приобнял одной рукой за талию, второй мягко подцепил за подбородок побледневшую мордашку с лихорадочно блестящими глазами, повернул к себе. — Лисеныш, собери вещи, хорошо? — проговорил ласково, негромко, воркующим тоном. Я, по-моему, сроду никогда так не говорил и не знал, что умею. Пытался успокоить — взглядом, голосом, прикосновением. — Всякую гигиеническую мелочовку, одежду на первое время, ну и то, без чего будет некомфортно. Да? Она медленно, зачарованно кивнула, а я осторожно коснулся губами алеющих, припухших от поцелуя в авионе губ, улыбнулся ободряюще и отпустил, искренне жалея, что чувствовать безумную смесь ее эмоций могу, а вот передать рыжей свою уверенность и спокойствие — нет. Майор все это время стоял не шевелясь и глядел на нас в совершенной растерянности. На что, собственно, и был расчет: он явно не привык к подобной реакции на свои слова и ждал чего угодно, кроме равнодушия и пренебрежения. Очнулся Лесин-старший только тогда, когда Алиса скрылась из поля зрения, и это тем более было мне на руку. — Ах ты, гнида! — взревел доведенный до белого каления мужчина и потянулся, чтобы схватить меня не то за горло, не то за воротник формы. Болевой прием получился красивым и правильным, ну просто как по учебнику. Лесин, охнув, замер с заломленной за спину рукой, сопя и пыхтя от боли, а я заговорил, аккуратно и точно поигрывая силой захвата и напряжением в его локте, плече и кисти, чтобы прочувствовал каждое слово. — Я могу сейчас вывернуть любой сустав, сломать руку в нескольких местах или вообще оторвать. Но не буду, потому что обещал Алисе спокойно поговорить с ее родными и никому не причинять вреда. Спокойно поговорить, Сергей Иванович. Мы с вами взрослые люди, офицеры, так давайте не будем опускаться до хамства, воплей и бабьих склок. Договорились? — спросил я и, дождавшись отрывистого резкого кивка, предупредил: — Отпускаю. Потом мягко, почти ласково, вернул руку в то положение, из которого выкручивал. Лесин смотрел на меня хмуро, исподлобья, разминая плечо, но по крайней мере орать не спешил, и это радовало. Может, мое первое предположение все же было правильным и договориться удастся? — Чего тебе от Алисы надо? — угрюмо спросил майор. — Мне нужна Алиса. Целиком, а не фрагментами, — ответил легко и уверенно — я для себя уже все решил. — И я ее заберу независимо от вашего мнения по этому поводу. — Вот же выдру тебе в тундру! Откуда ты вообще вылез, ежик кудрявый?! — Вы взрослый человек, у вас трое детей. Довольно странно объяснять вам, откуда они берутся, — не удержался я от ехидства, но как раз его Лесин воспринял нормально. — Разговорчивый, зараза, — буркнул он и окинул меня новым, куда более внимательным, пристальным и спокойным взглядом. После чего добавил, на несколько мгновений задержавшись на наградах (все же не зря я их нацепил!), с некоторым уважением: — И боевой. Звать-то тебя как… жених? — Глеб. Жаров Глеб Егорович, — уточнил, протягивая ладонь для рукопожатия. Несколько мгновений хозяин дома колебался, но потом все же принял правильное решение и на приветствие ответил. — Ну проходи, Глеб Егорович. Расскажешь, откуда тебя Белка знает и почему смотрит на тебя, как кадет на боевого генерала, а там поглядим. Я хмыкнул в ответ на странное сравнение, но молча проследовал за майором на кухню. Он прикрыл дверь, кивнул на угловой диван, сам уселся на табурет напротив, сверля меня тяжелым взглядом. Несколько мгновений мы играли в гляделки, но попытку «продавить» меня Лесин быстро признал неудавшейся и сам начал задавать вопросы. Алиса Лесина Мы подглядывали. Причем втроем. Очарования и гипноза синей бездны хватило ровно на то, чтобы добраться до комнаты. Там я вновь очнулась и встревожилась. Хотела вернуться, но братья, заранее занявшие стратегическую позицию в моей спальне, не пустили. Димка молча поймал за подол, а Макс проговорил насмешливо: — Ку-уда? Ну-ка, сейчас мы посмотрим, что собой этот твой полковник представляет! — И, шикнув на нас, чтобы молчали, тихонько приоткрыв дверь, приник к щелке. Мы со старшим переглянулись в растерянности и в едином порыве последовали примеру младшего. Я опустилась на четвереньки, братья немного посопели и потолкались над головой, но в итоге договорились. Представляю, как мы выглядели со стороны! Короткое выяснение отношений двумя мужчинами лично на меня произвело неизгладимое впечатление — и ледяной тон Кляксы, и, главное, реакция на все это отца. Признаться, я думала, что после такой демонстрации и такого тона отец совершенно выйдет из себя, однако он вдруг успокоился и взглянул на моего пирата с явным интересом и сомнением. Нет, я знала и даже помнила по первому знакомству, что угрожать Глеб умеет — озверевшего члена пиратской команды он поставил на место очень быстро и изящно. Но наблюдать за процессом теперь, после всего слупившегося, было очень странно. Я настолько быстро и легко привыкла к тому, что со мной измененный — ласковый, заботливый, чуткий, что напрочь забыла о других чертах его характера. Разум помнил, но как-то вяло, и липшее напоминание подействовало слегка шокирующе. Когда Глеб с отцом ушли в кухню, Макс с тихим щелчком закрыл дверь. — Ну… ничего так ты себе мужика отыскала, м-да, — проговорил младший со смесью растерянности и уважения. — Крутой, крутой. Прямо-таки правда — полкан в полный рост, не просто так погулять вышел. — Глеб хороший, — смутилась я под пристальными взглядами братьев. — Да уж конечно, кто бы сомневался, — хохотнул Макс и насмешливо обратился к старшему: — Это ты его рвался покалечить? — У меня был повод и до сих пор есть, — упрямо проговорил Дима. — Не нравится мне эта морда, и еще вопрос, можно ли ему доверить Алису. У него взгляд не солдата, а убийцы, и неизвестно, долго ли он планирует быть с ней милым и что произойдет, когда ему надоест. Откуда ты его вообще взяла?! — Он тоже находился на том пиратском корабле, — вздохнула я. — В плену? — озадачился Макс. — Да нет, не в плену. — Я вновь тоскливо вздохнула, но решила все же последовать совету Глеба и сказать правду. Тем более что Клякса сейчас отцу точно расскажет, как все происходило, и мое вранье в любом случае раскроется. — Он был внедрен в эту банду, чтобы их поймать. Вот он меня и взял под крыло, рискуя своей жизнью и всей операцией, заботился, оберегал и, между прочим, даже пальцем не тронул! — чуть повысив голос, не дала я высказаться Димке. Понимала, конечно, что здорово приукрашиваю действительность и Глеб тогда руководствовался совсем иными соображениями, но всю правду я рассказывать точно не собиралась. — Один раз только поцеловал, уже когда мы сюда прилетели, на прощанье. — А где же он в таком случае шлялся эти два месяца? И почему ты ходила такая убитая, если он тебя, как говоришь, не обижал и пальцем не тронул? — спросил Макс. — Ну он мне не сказал, что на самом деле не пират, я думала, его казнили вместе с остальными, — призналась я нехотя. Даже теперь те дни вспоминались с болью. — А сам он не был уверен, что о его внедрении помнят и ничего за эти годы не изменилось. Сейчас разобрались, обвинения сняли, его отпустили, и он приехал. — Так надо сначала руки просить, и только потом уже все остальное, — угрюмо проговорил Димка. Но видно было, что он почти успокоился, так что я позволила себе поддразнить братца: — Ну да, уж кто бы говорил про «все остальное после свадьбы». Тебе Марина-то вчера ту самую новость сообщила, о которой все подумали? — Ту, — смущенно буркнул старший, разом сдулся и растерял всю грозность. — Во-от! — протянула я назидательно под любопытным взглядом внимательно слушающего Макса. — Что, Марина хуже меня, что ли, раз ты не спешил сначала жениться?