— А! Я понял тебя. Это должно быть полковник Фёдоров Владимир Григорьевич. — Так я именно так и докладывал вам. — Ну братец, извини меня. Я немного отвлекся, так что не сразу сообразил о ком речь. Давай пригласи господина полковника, и приготовь что-то перекусить по этому поводу, ну не мне тебя учить. Качалов понимающе покачал головой и быстро вышел. Через несколько секунд в палату вошел полковник с лихо закрученными вверх усами. Он с нескрываемым любопытством посмотрел на меня. Я также с нескрываемым интересом разглядывал этого полковника создателя первого в России автомата. Это потом его ученики; Дегтярев, Симонов, Шпагин создадут неплохие образцы автоматического оружия для Красной армии, с которым она разобьёт фашистские полчища. — Здравствуйте Владимир Григорьевич, спасибо что нашли время и навестили меня тут. Так уж вышло, что я не смог с вами встретиться раньше. То вас не было на родине, то я в море. Когда в июне я прознал, что вы вернулись в страну, а мне на тот момент подвернулся случай побывать в столице. Так опять же не судьба. Мне в управлении сообщили, что вы убыли на фронт и наша встреча не состоялась. В последующем я не мог выбраться в столицу и встретится с вами. А потом бои и вот это ранение, которое так некстати полученное мной. Так что извините меня, что наша встреча происходит тут, а не в подобающем месте. — Да что вы Ваше превосходительство, тут извиняться не за что. Это даже какое-то чудо, что я ненадолго заехал в управление, где мне и передали ваш пакет. А то я даже не представляю, когда всё это ещё прочитал бы. — И на перед, Владимир Григорьевич, давайте без титулярности, по-простому. — Да, Михаил Коронатович. — Вы наверно удивлены, что какой-то адмирал ищет встречи с конструктором-оружейником и желает поговорить с ним на предмет совсем не относящийся к флоту. Да, я поначалу конечно удивился когда увидел что этот пакет от адмирала, но вот прочитав его содержимое, я ещё больше удивился. Хотя ваши громкие дела на море сейчас на слуху у всей армии. Так мне в управлении ещё сказали, что от вас поступило немало всяких технических предложений и некоторые очень даже своевременные и нужные для нашей армии. Вот именно, нужные. Но почему-то всё ложиться под сукно или запирается в какой-то ящик из которого если дай Бог лет так через десять вынут, когда уже поздно будет. — Это у наших высоких генералов завсегда так бывает, я по себе знаю, и что-то продвинуть вперёд новое тут пуда соли мало будет. — Всё верно говорите, Владимир Григорьевич, у нас почти во всех военно-технических кабинетах засилие высоких чинов со старыми взглядами. Зачем изобретать что-то новое, если есть проверенное старое, вот только техническая мысль не стоит на месте, а движется вперед, несмотря на их взгляды. И это такое во всех сферах военного строительства. Но об этом мы с вами чуть позже поговорим. Я заметил, как Федоров посмотрел на Качалова, который в этот момент накрывал на стол. Вы дорогой Владимир Григорьевич, только что с дороги и вероятно проголодались, да и я ещё с утра честно говоря только стакан чай в себя влил, так что прошу к столу там и продолжим наш разговор. — Владимир Григорьевич — продолжил я прерванный разговор — как я знаю, вы немалое время находились почти на передовой, что вы можете рассказать о своей поездке. Как обстоят дела на фронте? Вы же наверно видели многое своими глазами, а не только со слов фронтового начальства знаете, в чем нуждается солдат. — Кое-чего я конечно видел и в этих поездках, да и постоянно беседовал с кем-нибудь из сопровождающих меня. И это были не всегда высокие чины, но и простые фронтовые офицеры, конвойные казаки или стрелки, иногда это был шофер, если выпадала такая оказия, прокатиться на автомобиле между полками или дивизиями. И в первую очередь все жаловались на нехватку винтовок да патрон к ним, про снаряды совсем страшное что говорили. Почти все предвоенные запасы были израсходованные в первые месяцы войны. Ещё не так давно наши батареи получали в день лишь по два снаряда на орудие, которых хватало, как говорили в насмешку, первый снаряд для приветствия восхода солнца, второй для его захода. О бедственном положении Русской армии на предмет нехватки оружия и боеприпасов что постигло её на первом году войны, я знал ещё из своего времени и довольно в большом объеме, но решил и дальше изображать человека незнакомого с проблемами сухопутной армии. — Что, не уж то так и было? — Да, было. Это в последнее время дела понемногу выправляются, но ещё далеко до изобилия. Во всём чувствуется нехватка. «Не позаботились, — говорили они мне, — не заготовили всего того что было нужно для ведения войны. И после всего этого, посылают людей на убой. Нет ни снарядов, ни винтовок, ни тяжелой артиллерии, пулемётов также катастрофически не хватает. Почему у германца все есть? Также нельзя воевать». Да дела со снабжением нашей армии в начале года были просто ужасны. Всем сердцем понимаю я справедливость таких обвинений. Но что я могу поделать, я ведь только инженер-оружейник. — Это страшные слова, особенно когда тебе это говорит в лицо простой солдат. Правда и наше адмиралтейство не успело в полной мере приготовиться к войне. То одного нет то другого, да и воевать приходиться на старых кораблях, так как новые корабли к началу войны не успели вступить в строй. Но в основном у нас дела обстоят немного получше, так как стрелковым оружием мы в море не пользуемся, да и морские бои происходят не так часто. — Да и сейчас положение с оружием в войсках находится в катастрофическом состоянии, маршевые роты поступают на фронт почти безоружные, да и там их почти нечем вооружить. И каких-то три месяца назад всё это выглядело примерно так что в дивизиях одна винтовка приходилась на троих, в лучшем случае на двоих. — Неужели всё так плохо? — Хуже не бывает. Ещё в январе сразу после возвращения из Японии, меня вызвал начальник Главного управления генерального штаба генерал Беляев. Вот он поведал мне, что наша армия в результате непрерывных четырехмесячных боев на начальном этапе войны понесла большие потери в людях. В этих же боях было потеряно огромное количество оружия брошенного на полях сражений и при отступлении, как сломанного, так и вполне исправного. После этого на фронт надо было посылать хорошо вооруженное пополнение в огромных количествах. А запасы винтовок и без того были невелики через три месяца уже иссякли. Сначала маршевые роты посылались к фронту вооруженными только наполовину, потом на одну треть и наконец совсем безоружными. Винтовки им приходилось добывать на фронте самим. Мне было приказано направиться на Северо-западный фронт, которым командовал генерал Рузской и организовать такой порядок сбора всего неисправного оружия, чтобы не пропала ни одно винтовка. Так ещё надо было наладить ремонт и исправления этого оружия, и сбережения его в войсках. Считая порученную мне задачу очень важной, генерал Беляев приказал каждую неделю отчитываться перед ним о количестве собранного и отремонтированного в армиях оружия. Посудите сами, в войсках Северо-Западного фронта числилось почти шестьдесят дивизий. Но нехватка винтовок в войсках достигала огромной цифры, более трехсот тысяч экземпляров. Другими словами, двадцать дивизий числилось только на бумаге, так как их нечем было вооружить. — А куда девались все предыдущие запасы что делались до войны? Многие солдаты побросали и оставили вовремя отступления на поле боя очень много всевозможного оружия, в том числе и винтовки. Кто выкинул негодную, кто-то вполне ещё хорошую которую хороший солдат исправил бы собственными руками или в походной мастерской, но выбрасывались и боевые винтовки, надеялись что так легче отступать а потом получить взамен утерянной другую. — Тогда почему с таких нерадивых солдат спросу не было за утерю боевой винтовки? — Так поди докажи что он выбросил годную а не поломанную винтовку. — Значит во всём этом сами офицеры и виноваты. Надо было сразу вводить такое положение, чтобы солдат не бросал своё оружие на боле боя, в каком бы состоянии оно не было. Принёс сломанную винтовку, сдай в обоз и получи исправную. А теперь сами и расплачиваются за свою недальновидность. — Поступи мы с самого начала так, поди и не было бы такого катастрофического положения с винтовками. — Потери в любом случае были бы, но я думаю, что раза в два меньше тех, что случились поначалу. А теперь солдат и вооружить-то нечем. Перед тем как я отправился на фронт, я решил выяснить, сколько все же было стрелкового оружия в войсках и на складах. В главном артиллерийском управлении мне предоставили все необходимые документы на эту тему. Согласно положению, разработанному мобилизационным комитетом Главного управления генштаба, в войсках и на складах должно было быть в наличии более четырёх с половиной миллионов винтовок и карабинов. Так оно и было на самом деле, в наличии перед войной имелось всего на сто тысяч винтовок больше от рекомендуемого наличия. Но размах этой войны спутал все расчеты, сделанные в мирное время. Положение с винтовками стало угрожающее. И вот сейчас после осмысления всего происходящего стало понятно, что надо было иметь двойной, а то и тройной запас. А нельзя было закупить оружие за границей? Может где-то у кого-то есть в излишке несколько тысяч пригодных к использованию винтовок. Или это большая проблема для нас? — Да. Эти самые винтовки мы искали во всех частях света, в Северной и Южной Америке, в Азии и даже в Африке, нигде нет готовых к продаже. Когда-то наше правительство передало Абиссинии несколько тысяч винтовок во время ее борьбы с Италией, туда были даже посланы люди, чтобы их выкупить. Посылались люди и в Манчжурию с такой же целью, скупить у тамошнего населения оружие подобранного им на полях сражений японской войны. Но исправные винтовки там продавать не хотят. — Если за границей не хотят продавать готовые винтовки, тогда нужно попробовать сделать большой заказ на их изготовление, например в Америке или в той же Японии. Да заказали мы в Америке. Их фирма «Винчестер» в конце прошлого года взялась изготовить для нас винтовки, но только не нашу трехлинейку, а своей конструкции, но под наш патрон. Был заключен контракт на изготовление трехсот тысяч, и первые двадцать пять тысяч винтовок из первого заказа мы уже получили. В августе мы сделали заказ ещё на двести тысяч. Но наше командование хочет иметь привычные для своей армии винтовки Мосина. Раз фирма «Винчестер» отказалась выпускать по нашим чертежам трёхлинейную винтовку обр. 1891 года, то в начале этого года с компаниями «Ремингтон» и «Вестингауз» был заключен такой контракт, вот только когда он будет выполнен самому Богу неизвестно.[1] — Я знаю, что как раз по случаю закупок для нашей армии винтовок вы побывали в Японии. А там как обстоят дела с размещением заказов на производство винтовок «Арисаки»? — Хоть мы и закупили винтовки там, но вот поволноваться пришлось изрядно, пока с ними договорились. И помимо того что нам удалось закупить триста тысяч винтовок «Арисаки», так ещё разместили заказ на один миллион штук. Так тут недавно с этими винтовками вышел один конфуз, сколько не с самими винтовками, сколько с полной необученности личного состава некоторых частей, на вооружение которых и были приняты эти винтовки, включая и офицеров. А было это так. Однажды получаю приказ из штаба Северо-Западного фронта немедленно выехать в 5-ю армию, чтобы выяснить причину массового выхода из строя японских винтовок, которыми были вооружены некоторые бригады. Еду и ломаю себе голову: что за напасть такая? Ведь сколько трудов и хлопот и нервов было потрачено на приобретение японских винтовок! Прибыл к командиру одной из бригад, которую довольно-то сильно потрепали немцы. — Подвели нас эти японские винтовки, — начал он возмущаться, узнав цель моего приезда. Они, как бывшие не так давно нашими врагами, нарочно сплавили нам вместо исправного оружия всякую дрянь. Некоторые винтовки так ни одного выстрела не в состоянии были сделать, дают сплошные осечки. Другие после одного двух выстрелов также больше не стреляли. Неприятель наступает на позицию моей бригады, ведя ружейный и пулеметный огонь, а мои солдаты даже ответить не могут, разве что по матушке проклиная всё и всех. Поэтому нам пришлось быстро отступить, многие солдаты в сердцах побросали свое никуда «негодное» оружие. Присутствовавшие при разговоре офицеры очень сильно негодовали, поддерживая своего командира. — Представляете моё состояние, ведь именно я принимал это оружие, там в Японии. — Ещё бы не понять! Они поди ещё и не знали, что именно вы участвовали в закупке этого оружия. То конкретно и на вас свалили бы все свои беды. — Тогда ещё не знали, об этом я им потом сказал. А верно, я мог вполне услышать от них тогда всяких оскорблений. Но в тот момент я искал причину, почему оружие давало осечки. В Японии всё оружие проверялось и не одним-двумя выстрелами, а большим количество стрельб, и осечки были редким явлением. К тому же капсюль в японских патронах был чувствительнее, чем наш. Я не понимал, как такое могло случиться. Если это диверсия наших недоброжелателей? Тогда где и когда эти винтовки были испорчены? Ведь не все же винтовки из прибывших отказывают стрелять, в других подразделениях нареканий на них нет. — И что же случилось с винтовками? Неужели и правда была диверсия? — Да никакой диверсии не было. И Федоров рассказал, что на самом деле случилось. Когда офицеры немного успокоились, я спросил их. — Вы когда получали оружие, проверяли его? — Да некогда нам было, как только получили винтовки, нас сразу на отражение немецкого наступления бросили — ответил один из офицеров. — А во время боя, когда пошли отказы, что тоже не удосужились посмотреть, из-за чего это происходит? — Так поверхностно, но в подробности не вдавались. — Господа офицеры! Но как можно-то не удосужится проверить оружие. — А что его проверять-то, если оно всё негодно. Причина оказалась очень простой. Выяснилось, что солдаты получили оружие перед самым боем, им даже никто не показал как надо обращаться с ними, так как принцип ведения огня, что нашей, что японской винтовки один и тот же. Противник активно наступает на наши позиции, бригаду только что пришедшую из резерва бросили на помощь на один из участков фронта, где уже вели жестокий бой наши солдаты. Так вот, пришедшую бригаду стали вооружать в непосредственной близости к позициям. Из-за спешки, винтовки из ящиков сразу выдали на руки без всякого осмотра и очистки. Между тем все японские винтовки были тщательно смазаны для предохранения от ржавчины, ведь им пришлось совершать длительное путешествие сначала по морю до Владивостока, а потом через всю Сибирь. А смазка в винтовке затвердела, что не способствовало правильной работе механизма. Вот так из-за недостаточно внимательного отношения к оружию, сколько ни от солдата, а от офицера бой был проигран, а сотни людей напрасно пролили кровь. — Я приказал принести несколько винтовок, что тут же было выполнено. Взяв одну из них, передернул затвор и заглянул вовнутрь и сразу всё понял. Приказал все принесённые винтовки хорошенько очистить. После этого ни одна из них не дала осечки. После такого конфуза офицеры старались не смотреть мне в глаза, и извинялись передо мной на сей счет. — Да, история. Но насчёт солдат я ещё могу понять, что они в большинстве своём малообразованны, большинство кадровых солдат мы потеряли за первые полгода войны, а эти набраны по деревням и винтовку в руки взяли только когда их призвали. Но неужели все офицеры бригады не смогли понять, в чем причина отказа винтовки. — Выходит что так. И что прискорбно, никто из них похоже даже не пытался это проверить, а сразу давай рапортовать наверх о некачественных винтовках. — Оказывается нужно не только наших солдат учить, но также и офицеров особенно военного времени, которые и сами-то попали на фронт недавно. Предлагаю организовывать что-то на подобие оружейно-технических курсов по одному на каждый фронт. Где объяснять всевозможные нюансы, что могут возникнуть в той или иной ситуации с оружием, и не только с закупленным заграницей, но и с отечественными образцами. Поступить можно так, взять из каждой дивизии по одному толковому офицеру и обучить всему этому, а он в свою очередь уже обучит этим же премудростям одного-двух от каждого полка своёй дивизии. — А что, это верное решение. Вот с этим предложением я обязательно обращусь к генералу Беляеву, он должен поддержать создание таких курсов в преддверии поступления оружия из заграницы, чтобы больше не случалось таких вот конфузов. — Ну, с тем что на заграничных заводах заказы мы разместили и начали что-то уже получать оттуда, всё понятно. А почему нельзя было взять и увеличивать производство винтовок на отечественных заводах? — Беда всех казенных предприятий военной промышленности заключается в том, что им приходится работать не ритмично, рывками и всё из-за того что перед войной оружейные заводы практически стояли. Так как заводы основные заказы выполняют или во время перевооружения армии или во время войны. Тогда и рабочих на заводах в полном достатке, но как только заказ на изготовление выполнялся производство свертывалось, но не полностью оставалось малое количество рабочих только для того чтобы восполнять то малое количество стрелкового оружия что пришло в негодность по разным причинам в армии. Остальные рабочие распускались если заказов завод не получал и должны были искать работу где-то на стороне. Начальники заводов когда наступали такие времена, как правило, бегали в поисках хоть каких-нибудь заказов, чтобы завод не простаивал, да и сохранить квалифицированных мастеровых нужно было. Такая же участь постигла и начальника Сестрорецкого оружейного завода, генерал-майора Николая Григорьевича Дмитриева-Байцурова. Он обивал пороги различных отделений Главного артиллерийского управления в поисках любых заказов, лишь бы завод выполнял какую-то работу. И наш завод перед войной вместо винтовок изготовлял кавалерийские пики, артиллерийские взрыватели, дальномеры, различные инструменты. Тульский завод делал все что угодно, но только не оружие. Да и другие оружейные заводы находились не в лучшем положении. Был момент, что Министерство финансов настаивало на закрытие простаивающих заводов из-за дорогого их содержания. И за два года до войны такая участь едва не постигла Сестрорецкий оружейный завод. — Владимир Григорьевич вот вы говорите, что завод вместо оружия выпускал взрыватели, и я предполагаю, что эти взрыватели для снарядов. — Естественно! Но и не только. Производили запалы для обычных гранат и даже для морского министерства выполняли заказы. — Вот видите. Так что Владимир Григорьевич это даже очень нужная вещь для нашей армии. Ведь без взрывателя снаряд просто железная болванка, артиллерии ну ни как без него не обойтись. И что это за армия без артиллерии. А русская армия всегда славилась своей артиллерией. Вот вы не задавались вопросом, а почему сейчас в нашей армии нехватка снарядов? Да потому что и взрывателей наши заводы не удосужились заготовить в достаточном количестве. Или те же дальномеры, это тоже незаменимый прибор. — Но я господин адмирал больше конечно по стрелковому оружию специалист, и оно целиком захватывает меня. В то время меня более всего интересовало конструирование какой-нибудь автоматической системы. И если быть честным, я не вдавался в подробности чего и сколько выпускает наш завод. Я просто любил оружейное дело. — Это понятно, что вы больше интересовались стрелковым оружием, его выпуском, и мало интересовались производством другой военной продукции на вашем заводе. А что, сразу после начала войны нельзя было увеличить количество выпускаемых винтовок? Когда разразилась эта война, и заводам поступило распоряжение срочно разворачивать производство оружия. А как?… Если рабочих-то нет. Многих мастеров-оружейников забрали в армию. А согласно планам на войну оружейные заводы все вместе должны поставлять с первого дня всего-то по две тысячи винтовок в день, то есть по шестьдесят тысяч в месяц. Это всё хорошо выглядело на бумаге, но на самом деле оказалось, что оружейные заводы не могут сразу наладить изготовление даже этого количества, а это выходило в среднем по пятьсот винтовок на завод. И через четыре месяца после начала войны, заводы так и не смогли наладить даже того мизерного количества, что предполагал передвоенный план. И вместо шестидесяти тысяч винтовок, в декабре месяце было изготовлено немногим более половины. Сейчас дела понемногу выправляются, вернули некоторых мастеров-оружейников обратно на заводы, набрали рабочих, начался выпуск стрелкового оружия в полном объёме. Но надо-то ещё больше расширять производство, так как общая производительность наших оружейных заводов при их постройке была рассчитана всего-то на пятьсот тридцать тысяч винтовок в год. А мы теряем до двухсот винтовок в месяц, а это почти два с половиной миллиона в год. Это значит, чтобы восполнить эти потери заводам понадобится пять лет работы или увеличить производительность в пять раз. А этого мы пока не можем сделать. Да и в ближайший год выпускать и даже восполнить такие потери вместе с поставками из-за границы не сможем. Но с каждым месяцем производство стрелкового оружия увеличивается на пару десятков тысяч и возможно через год заводы утроят выпуск винтовок и доведут до полутора миллионов штук в год. А пока всю надежду надо возлагать на русского солдата, на его умелое, бережное обращение с винтовкой. А почему нельзя построить ещё по паре цехов на существующих предприятиях и закупить оборудование за границей и этим способом увеличить количество выпускаемого оружия.