Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 2 из 46 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Что ты мне прописные истины талдычишь? – набычился Бериев. – Я в армии из гранатомета стрелял и знаю, какая у него струя и в какую сторону она пойдет. Перед тем как стрелять, надо окно и дверь открыть, тогда никаких помех не будет. – Из РПГ в лимузин не попадешь, – оценив расстояние до проспекта, сказал Ефремов. – Перед проездом кортежа Хасбулатова проспект перекроют. Его автомобиль будет мчаться на скорости километров сто, не меньше. Ты даже прицелиться не успеешь. – Наводчика надо на улицу послать, – предложил кто-то из оперов, – он отмашку даст, и можно будет на опережение стрелять. У окна начался спор: можно ли попасть из гранатомета в автомобиль, если он появится между домами всего на пару секунд? Большинство спорщиков склонялось к мнению, что по движущейся мишени прицельно не выстрелить. «Знал бы Хасбулатов, какие вопросы в городской милиции обсуждают, – подумал Лаптев. – Вот бы он подивился! А еще забавнее было бы, если бы сейчас с гранатометом в руках вошел Самойлов и сказал, что надо шарахнуть по автомобилю Хасбулатова. Все бы сразу же нашли сто причин, лишь бы стрелять не заставили. Бериев первым бы сказал, что РПГ в первый раз в глаза видит и не представляет, с какой стороны в него гранату вставляют». Дверь в кабинет распахнулась, и вошел замполит управления, но без гранатомета, с ежедневником под мышкой. – Вот вы где все собрались! – весело сказал он. – И ты, герой дня, тоже здесь? Как головка-то, не побаливает? Руки с перепоя не трясутся? – Ничего у меня не болит, – пробурчал в ответ Оленев. – Александр Евгеньевич, – Ефремов встал, прикрыв собой Оленева, – ответьте мне на один животрепещущий вопрос: в честь чего сегодня рабочий день объявили? – Ты разве не знаешь? – «удивился» замполит. – К нам с рабочим визитом Хасбулатов приехал. – Вот и я про то! К нам приехал председатель парламента, а мы сидим на работе, словно он не государственный деятель, а глава бандитской шайки. Чего мы от его визита ждем? Погромов, что ли? Я понимаю, когда на праздник усиление объявляют. В праздник люди пьют, воруют, режут друг друга, но приезд Хасбулатова не праздник. Рюмку за его здоровье никто не поднимет, так чего мы ждем? – Не занимайся демагогией! – одернул Ефремова замполит. – Не мне и не тебе решать, когда и по какому поводу объявлять усиление. – Во сколько Хасбулатов в театре оперетты выступление закончит? – спросил Лаптев. Замполит обрадовался перемене разговора и пояснил: – В час дня Руслан Имранович закончит встречу с активом области и поедет на завод «Строймаш». Там он встретится с коллективом предприятия, пообедает в ресторане «Сибирь» и вылетит в Томск. Часов в пять он должен быть в аэропорту. – У нас же нет прямого рейса до Томска? – не подумав, спросил стажер Тягур. – На чем он полетит? – Володя, ты, ей-богу, как дитя малое! – засмеялись мужики. – У Хасбулатова собственный самолет «Ту-154», а ты его захотел на регулярном рейсе отправить? – До особого распоряжения всем быть на месте, – напомнил замполит и вышел. – Наш Руслан Имранович как царь путешествует, – посмотрев вслед замполиту, сказал Бериев. – У Николая II собственный поезд был, у Хасбулатова – самолет. – О, про царя! – встрепенулся Воронов. – Расскажу вам почтенный случай, который в один миг изменил мое отношение к Николаю II. Мужики замолкли, расселись кто куда. Воронов был отменный рассказчик, и истории с ним приключались – заслушаешься. Одна байка об отмене собственной свадьбы чего стоила! – В прошлом году, – начал Воронов, – в мае, пришла разнарядка – отправить одного следователя на курсы повышения квалификации в Свердловский юридический институт. Коллеги как узнали об учебе, так тут же каждый нашел сто причин, лишь бы не ехать. У всех, как по команде, жены заболели, дети захворали, престарелым родителям некому помочь картошку высаживать. Я тоже решил отмазаться и говорю: «Меня на учебу отправлять смысла нет. Я только в прошлом году диплом получил и еще ничего забыть не успел». Самойлов выслушал всех и отправил на учебу меня. Говорит: «У тебя детей нет, картошку сажать не надо, так что ты – наш единственный кандидат». Делать нечего – я взял под козырек, сложил вещи в сумку и поехал на Урал. В институте я пару раз сходил на занятия, понял, что ничему они меня не научат, и стал целыми днями слоняться по городу. Если кто не был в Свердловске, то в двух словах опишу его: огромный красивый город, основной вид транспорта – трамваи. Итак, погожим весенним деньком занес меня черт на улицу Свердлова. Иду, смотрю – на обочине площадка выровнена, огромный деревянный крест стоит, хоругви висят, стенды с книгами и иконами выставлены, а напротив них, на пятиэтажном доме, по всему фронтону растяжка «Слава ленинской политике международных отношений!». Я в задумчивости вытащил сигарету из пачки и зашел на эту площадку. На ней – никого, только около креста сидят пять здоровенных бородатых мужиков в косоворотках и сапогах. На одном из них форма не то железнодорожника, не то казака, но с двуглавым орлом вместо кокарды. На специальной подставке стоит двухкассетный магнитофон, из которого доносится заунывная музыка. Я подошел к стенду, читаю: «На этом месте был Ипатьевский дом». Дальше я ничего прочитать не успел. Ко мне сзади подошел мужик в форме и говорит: «Не курите на месте гибели императора!» Я показал ему незажженную сигарету: «Я не курю!» Мужик этот оскалился и как забасит: «Не кощунствуйте на святом месте!» Краем глаза я вижу, что остальные бородачи смотрят в нашу сторону и кулаки потирают – приготовились меня уму-разуму учить. Я не стал спорить и ушел. Напомню вам – был май 1991 года. Советская власть еще не рухнула, а монархисты уже воспряли и хотели мне ни за что ни про что все косточки переломать. А я-то им, бородачам, ничего плохого не сделал и память императора не оскорблял. Теперь суть! Не успел я перейти на другую сторону дороги, как мое отношение к монархии кардинально изменилось. Если до встречи с монархистами я относился к Николаю II нейтрально, то тут я стал презирать его и всех его последователей в косоворотках. Прошло больше года, но я своего мнения не изменил и не изменю никогда и ни за что! Скажу больше: если завтра портрет Николая II установят в фойе и заставят при входе кланяться ему в пояс… Закончить Воронов не успел. Дверь кабинета распахнулась, и вновь вошел замполит. – О, коллеги, вы еще не разошлись! – сказал он. – Тем лучше – не надо будет по кабинетам ходить, каждому объявлять. Коллеги, к концу следующей недели надо будет сдать по десять рублей на издание книги «История Дома Романовых». – Ворон, – завопили мужики, – накаркал, сволочь! Кто тебя заставлял про царя рассказывать? Про женщин, что ли, тем мало? – Ничего не понимаю, – озадачился замполит. – При чем тут Воронов? Что случилось-то? – Александр Евгеньевич, – как школьник на уроке, поднял руку Бериев. – Воронов говорит, что после Нового года в фойе УВД портрет Дзержинского снимут и на его место установят ростовой портрет Николая II. И еще он говорит, что при входе в здание надо будет портрету императора честь отдавать, как высшему военачальнику. – Я такой новости не слышал, но если портрет царя установят, то не удивлюсь, – сказал замполит. – Нынче императорская атрибутика в большом уважении, того и гляди кокарды со звездочками на двуглавых орлов поменяют. Из-за стола поднялся Ефремов, вышел на середину кабинета. – Александр Евгеньевич, позвольте мне задать один вопрос. Замполит почувствовал ловушку, но отказаться отвечать на вопрос он не мог – должность не позволяла. – Сколько я себя помню, – продолжил Ефремов, – в школе, в вузе мне ежедневно внушали, что Николай II – это кровавый тиран. По его приказу 9 января 1905 года расстреляли мирную демонстрацию рабочих. У нас в городе есть улица «1905 года» и есть улица «9 января». Что же получается? После запрета КПСС Николай II перестал быть Николаем Кровавым, но улица «9 января» осталась. Это же двоемыслие какое-то. Невозможно одновременно одного и того же человека считать благодетелем общества и безжалостным убийцей ни в чем не повинных людей. – Ну что же, отвечу по порядку, – замполит одним пальцем поправил очки, переложил ежедневник под другую руку. – Победители всегда переписывают историю. В августе 1991 года к власти пришли капиталисты, для которых Николай II – прогрессивный государственный деятель, коварно убитый уральскими чекистами. Вполне естественно, что капиталисты будут возвеличивать своих кумиров и всячески поносить политических оппонентов, их идеологию и символы. Теперь о названиях улиц. Нет никакого смысла менять таблички на домах. Пройдет двадцать лет, и все забудут, какие события происходили 9 января 1905 года. – Я не забуду, – заверил Ефремов. – Через двадцать лет я еще в старческий маразм не впаду. – Согласен. Ты не забудешь, я буду помнить, а наши дети и внуки уже будут смутно представлять, что означает эта дата. Не верите? Сейчас докажу. В первые годы советской власти День Парижской коммуны был государственным праздником, выходным днем. Когда отмечался День Парижской коммуны, кто-нибудь знает?
– Я знаю, – поднял руку Тягур. – У меня 18 марта день рождения. – То-то! – подвел итог замполит. – Пришла новая власть, нечего возмущаться, что за наш счет книжки о царях будут издавать. Примерно через час все разошлись. В кабинете остались только Воронов и Ефремов. – Ворон, – сказал Ефремов, – мне надо с тобой поговорить по одному щекотливому делу. Приходи завтра в гости. Бутылочку разопьем, о жизни потолкуем. – Лады! Часам к двенадцати приду. 3 Римма Витальевна Козодоева позвонила Ефремову 10 декабря, в четверг. – Игорь Павлович, нам надо встретиться по очень важному делу. Звонок от матери Сергея Козодоева был настолько неожиданным, что в первые секунды Игорь растерялся и не знал, что ответить: согласиться на встречу или отказаться. «Какого черта ей от меня надо? – промелькнула быстрая, как пуля, мысль. – Наверное, хочет за кого-то из знакомых похлопотать – права восстановить или договориться, чтобы из медвытрезвителя на работу сообщение не посылали». – Одну секунду, Римма Витальевна… Ефремов, как в ускоренной киносъемке, прокрутил все события, связанные с Козодоевой, и принял решение. Единственно правильное решение в этой ситуации – не спешить. – Алло, алло, Римма Витальевна! – словно спохватившись, продолжил он. – Прошу прощения, ежедневник не мог сразу найти… Так, что у меня на следующую неделю? О, вот «окно» есть! У меня будет возможность накоротке переговорить с вами на следующей неделе, в пятницу. – Игорь Павлович, дело срочное… – стала упрашивать Козодоева. Но Ефремов был непреклонен. – Римма Витальевна! Поймите меня правильно. Я бы рад прямо сейчас все бросить и встретиться с вами, но дела! Конец года, начальство за глотку держит, проценты трясет. А где я их возьму, эти проклятые проценты? Я уже забыл, когда с работы раньше десяти вечера уходил… Положив трубку, Игорь закурил, подошел к окну, открыл форточку. Холодный морозный воздух вторгся в прокуренный кабинет. Слои табачного дыма вздрогнули и потянулись наружу. «Что у нее могло случиться? – подумал Ефремов. – Судя по голосу, Козодоева на взводе, на грани отчаяния, и ее звонок – крик о помощи. Но как ни крути, я ей не друг и даже не приятель. Скорее наоборот – враг: я хотел посадить ее сына и разрушил ее семью». За окном повалил снег, в кабинете посвежело. Игорь оставил форточку открытой, сел за стол, достал ежедневник, нашел наспех сделанную запись за второе ноября: «Сергей Козодоев – арест!» Память человека состоит из пластов последовательных событий. Новые пласты беспрерывно наслаиваются на старые. Чтобы вспомнить весь пласт разом, нужно найти ключевое событие. В истории с Риммой Витальевной таким событием было не задержание ее сына в головном офисе СГТС, а визит Ефремова в особняк Козодоевых. «Расколол я ее тогда классно! – припомнил Ефремов. – В одно касание спесь и гонор сбил. Потом пришла ее дочка, раскрашенная и размалеванная, как проститутка. Дочку зовут Оксана. Она прожженная стерва, но внешне привлекательная и интересная. С дочкой можно было бы замутить, да средства не позволяют». Игорь достал кошелек, заглянул внутрь. «До зарплаты еще десять дней, а я уже на подсосе – ни рубля лишнего нет. Истратить на Оксану резервную тысячу? Позвать ее в ресторан, то, се… Черт возьми, ужин на двоих в ресторане сейчас во сколько обойдется? Проклятая инфляция! Каждый день новые цены. Что вчера стоило червонец, сегодня за сотку не купишь. И не факт, что зарплату вовремя дадут, а не задержат на месяц-другой. Кто-то из классиков марксизма-ленинизма сказал, что государство – это войско, полиция, суд. После августовского путча войско распустили, полицию загнали в нищету, суд никогда в России в авторитете не был. Отсюда мораль – государство у нас стало понятием условным. Оно вроде бы есть, но какое-то ненастоящее, бутафорское». К каждому делу, даже самому незначительному, Ефремов готовился основательно, не пропуская ни одной мелочи. «Перед встречей с Козодоевой я должен быть готов к любому повороту событий. Если разговор меня не заинтересует, то я откланяюсь и уйду. А если тема будет интересной, то мне понадобится дополнительная информация для предметного продолжения разговора. Для начала мне нужно выяснить, каково финансовое и общественное положение Риммы Витальевны в данный момент». На другой день Ефремов зашел по служебным делам к начальнику городского отдела БЭП Евгению Сидорову. Решив рабочие вопросы, Игорь завел речь о семье Козодоевых. – Кем конкретно из Козодоевых ты заинтересовался? – с подозрением спросил Сидоров. – История с Сергеем закончилась, отец его при смерти лежит, мать в отчаянии волосы на себе рвет, сестра по кабакам шляется, приключения на одно место ищет… Игорь, колись, на кого из них ты зуб точишь? – У меня есть кое-какая оперативная информация на Сергея, и я хочу понять, стоит начинать его разработку или нет. – Про Сергея можешь забыть. – Сидоров встал, закрыл кабинет на ключ. – Рюмочку коньяка примешь? – Не откажусь. «Сухой закон» и политика насильственной трезвости сыграли с их авторами жестокую шутку. Пока спиртное было под запретом, в милиции к нему не прикасались, но как только по стране прокатилась волна вседозволенности – распивать горячительные напитки на рабочем месте стало обычным явлением. В декабре 1992 года, несмотря на задержки зарплаты и общее обнищание населения, к обеду уже половина оперативного состава находилась под хмельком, а к вечеру многие напивались так, что оставались ночевать в кабинетах или с трудом доползали до дома.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!