– Госпожа Ку Тьу Ми сможет распоряжаться счетом? – уточнил Козодоев, ставя размашистые подписи в начале и конце листа. – Не смогу, – тут же ответила Ми. – Я не тебе вопрос задал, – поставил на место домохозяйку Козодоев. Ми перевела, нотариус разъяснил: – Без письменного разрешения господина Козодоева госпожа Ку Тьу Ми не сможет даже своей долей распорядиться. На выходе из торгового представительства они столкнулись с Ханойским Джо. – Все в порядке? – спросил он. – У вас хмурые лица. Что-то случилось? – Мелкое недоразумение, вызванное трудностями перевода, – не стал вдаваться в подробности Сергей. – Джо, в счет увеличения твоего будущего вознаграждения, займи штуку баксов. Я приехал практически без денег… – Какой разговор! – не стал выслушивать объяснения вьетнамец. Получив десять стодолларовых купюр, Козодоев вернулся в отдел общего обеспечения торгового представительства. – Переведи, – велел он Ми. – Мне надо заказать два билета до Симферополя на завтра и двухместный номер в лучшей гостинице в городе Алушта. Срок пребывания в отеле – трое суток, до пятницы включительно… Перевела? Паспорта у тебя. Действуй! Сергей пошел на выход. Ми не сразу сообразила, что хозяин едет отдыхать с ней. – Нас поселят в один номер? – спросила она у клерка, ведавшего бронированием гостиниц. – За наличные доллары для вас сделают все, что пожелаете. Опытный служащий оказался прав. За пятьдесят долларов мимо кассы администратор гостиницы лично проводил дорогих гостей на этаж, вручил ключи от номера, показал, как пользоваться диковинной импортной сантехникой. Вечером Сергей и Ми нашли уютное кафе, где собиралась местная творческая интеллигенция. Сервис в кафе был ненавязчивым, кухня – без изысков, из спиртного – вина и коньяки, произведенные в Крыму. Выпив за ужином бутылку «Саперави», Козодоев повеселел и пригласил Ми прогуляться по набережной. – Я когда-то давно был здесь с родителями. С тех пор тут ничего не изменялось. Загадочный город! Время словно застыло, и на дворе по-прежнему начало 1980-х годов. О, знакомая лестница! Давай поднимемся на один пролет. На площадке, окруженной колючими кустами, Сергей остановился, показал на сломанные перила. – Много-много лет назад при мне мужик облокотился на перила и вместе с ними рухнул в кусты. Посмотри, кусок ограждения до сих пор там лежит! Воистину, время не властно над Алуштой! Не удивлюсь, если у них горком КПСС до сих пор работает. Дни на отдыхе проходили однообразно. Сергей и Ми спали до полудня, потом шли в город, заказывали в лучшем ресторане обед с вином, гуляли в центре, возвращались в номер, час-другой отдыхали и шли на прогулку вдоль моря. Как-то, выпив лишнего, Сергей полез купаться, но вода была такой холодной, что он пулей вылетел на берег. – А еще сибиряк! – засмеялась Ми. – Кто похвалялся: «Мне любой холод нипочем! Я среди льдин плавал?» Сергей повернулся к вьетнамке, чтобы высказать все, что о ней думает, но у Ми было такое счастливое лицо, что он сам невольно засмеялся: – В следующий раз водки выпью и повторю заплыв. От вина никакого тепла нет! По вечерам Козодоев и Ми ужинали в кафе, слушали заумные диспуты местных знатоков искусства, возвращались по ночному городу в гостиницу и занимались любовью. Каждую ночь девушка выдумывала что-то новое, и Сергей физически чувствовал, что преследовавший его в Сибири упадок мужской силы сменяется небывалыми способностями – два раза за ночь – легко! В четверг, во время прогулки, Козодоев услышал, как пожилой мужчина в старомодном берете сказал жене: – Какая красивая пара! Сразу видно – молодожены, приехали к морю провести медовый месяц. «Жаль, что я не смогу забрать Ми с собой за границу, – подумал Сергей. – Всем она хороша, в кровати просто кудесница, но она – призрак из моей прошлой жизни, а там, за границей, я не хочу видеть никого, кого знал прежде. Ни мать, ни сестру, ни Ми – никого, кто бы напоминал мне о России». В конце недели Сергей и вьетнамка вылетели в Сибирь. Короткий незапланированный отдых Козодоев устроил с одной целью – не сидеть в опостылевшем кабинете в ожидании перевода денег в Прагу. Как говорится, «ждать да догонять – хуже некуда», а ждать с хорошенькой девушкой у моря – совсем другое дело! По прилете Сергей узнал, что в четверг вечером его отец скончался, не приходя в сознание. Траурных мероприятий не было. В последний путь покойного провожали дочь и жена. Бывшие коллеги на похоронах не присутствовали. «Вовремя я векселя в оборот пустил, – подумал Козодоев. – После смерти папаши мои родственники встанут на дыбы и потребуют смены руководства СГТС, но ничего у них не получится. С директоров они меня снимут, а денежки-то – тю-тю! Были, да все сплыли!» Пока Козодоев был в Москве и на отдыхе, Ефремов работал не покладая рук. Неделя началась для него с неприятностей: без объяснения причин группу наружного наблюдения, выполнявшую его задание, переключили на другой объект, и Игорь остался без ежедневной сводки о местонахождении Козодоева. «Ну и черт с ним!» – решил он и стал каждый вечер наведываться к дому Козодоева, проверять, есть ли свет в его окнах. Подготовку к возбуждению уголовного дела Ефремов начал с отказного материала об ограблении гражданки Кайгородовой в январе 1990 года. Материал состоял из восьми листов, три из которых были справками о лечении потерпевшей в психиатрическом и наркологическом диспансере. Справки Игорь выбросил и поехал к прокурору – отменять постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. – Нашел, что ли, грабителя? – спросил прокурор, подписывая постановление. – Есть кое-какая информация. Надо проверить, – уклонился от ответа Ефремов. На работе он написал объяснение от имени Кайгородовой, съездил к ней, подписал. Теперь надо было выбрать следователя, который бы не побоялся привлечь к уголовной ответственности богатого и влиятельного человека. Действовать надо было нестандартно, используя ситуацию безвластия в следственном отделе городского УВД. Самойлов после январской коллегии текущими делами не занимался, а его заместитель Зубрилин каждый вечер был в невменяемом состоянии. «В идеале материал надо было бы отдать Воронову или Лаптеву, но они заниматься этим скользким делом не будут. Молодежи сложное дело поручить нельзя. Опытные следователи будут всячески тормозить расследование, чтобы не нажить неприятностей с прокуратурой. Никто ведь не знает, есть у Козодоева выход на городскую прокуратуру или нет. Кто остается? Ахмедова Валентина. Других кандидатов нет». Ахмедовой было тридцать пять лет. В прошлом году от нее к молодой любовнице ушел муж. Тяжело пережив измену, Валентина возненавидела всех симпатичных и успешных мужчин. Лучшей кандидатки для расследования дела Козодоева было не найти. Согласно приказам МВД, оперативный работник для возбуждения уголовного дела должен передать материал начальнику следственного подразделения. Начальник следствия, в зависимости от сложности предстоящего расследования и нагрузки следователей, назначает исполнителя. Если бы Ефремов пошел официальным путем, то Зубрилин мог бы отписать материал первому следователю, пришедшему на ум. Однако пускать на самотек выбор следователя Ефремов не собирался. В среду, около одиннадцати часов дня, он зашел к Зубрилину. Заместитель начальника следствия пребывал в том блаженном состоянии, когда первая утренняя рюмка уже сняла похмельный синдром, руки перестали трястись, и наступило физическое и душевное облегчение. – Алексеич, у меня материал есть, отпиши Ахмедовой. – Почему ей? – не понял Зубрилин. – Материал сложный, молодежь не справится, а Валентина потянет. Алексеич, я обеспечу оперативное сопровождение. Транспорт, люди – все за мной. Зубрилин посмотрел на шкаф, где стояла початая бутылка поддельной «Столичной», и отписал материал Ахмедовой. Валентина «подарку» из шести листов не обрадовалась, узнала у полупьяного начальника, кто был инициатором отмены отказного, и отправилась к Ефремову. – Я не поняла, ты что, начальником следствия стал? – с порога начала она. – Что за новости, что за грабеж трехлетней давности ты мне подсовываешь? – Дело перспективное. Грабителя представлю на этой или на той неделе. – Где потерпевшая, где ее объяснение? – Как только грабитель объявится в городе, так я тебе ее тут же представлю. – Когда я увижу потерпевшую, тогда дело и возбужу, а пока твой материал будет у меня в сейфе валяться. В тот же день Ефремов встретился с Оксаной. – Ты думаешь моего брата сажать или нет? – с претензий начала разговор Козодоева. – Я не знаю, где он находится. – Класс! Кто из нас опер: я или ты? Если ты потерял брата, то я подскажу: он снова в Москву улетел. Чует мое сердце: что-то замышляет, кинуть нас хочет. – Когда он приедет? – Не знаю, но я договорилась с одним человеком – как только брат выйдет на работу, так мне тут же сообщат. В понедельник Оксана позвонила: Сергей в городе. – Ну что же, начнем! – азартно потер руки Ефремов и поехал за Кайгородовой. 33 В понедельник Сергей Козодоев сидел в своем кабинете, размышляя о жизни. «Деньги в Праге! Если бы мы на прошлой неделе оформили внутренний заем, то я бы все бросил, ни с кем не попрощался и уехал за границу. Здесь меня ничто не держит. Здесь – мое прошлое, там – будущее». Пока Козодоев витал в облаках, планируя первые приобретения за границей, Ефремов действовал. Перед обедом он привел к Ахмедовой потерпевшую. – Оставь нас вдвоем, – потребовала следователь. Через час она зашла к Ефремову. – Похоже, что у наших богатеев от безнаказанности крышу сносит. Тебе потерпевшая рассказывала про пистолет? Что будем делать? – Возбуждай дело, отпускай Кайгородову, а я еду за Козодоевым.