– До четверга. После Лаврентия Ефремов вызвал Киселева. – Есть наркоманка, зовут Кайгородова Елена. Она приблизительно 1965 года рождения. По моей информации, ее несколько раз грабили и избивали в последние годы. Мне надо поднять все материалы по этим происшествиям. Начни с Ленинского РОВД, потом проверь Центральный. – Мне надо просмотреть все происшествия за несколько лет? – поразился Киселев. – Что в этом сложного, друг мой? – поддел неопытного коллегу Ефремов. – Я тебя не мерзлую землю долбить отправляю. Ты будешь работать в тепле, за отдельным столом, с перерывом на обед. Работа предстоит не пыльная – листай книгу происшествий, выискивай знакомую фамилию. «Книга учета происшествий» – узкая. На одной странице помещается описание двух-трех происшествий. Тебе читать весь текст не надо. Бросил взгляд на страницу, если не увидел нужную фамилию, то перешел на другую сторону. На разворот книги происшествий у тебя уйдет несколько секунд. Кайгородова – фамилия довольно редкая, так что ты наверняка не пропустишь ее. – Все сделаю, Игорь Павлович! – пообещал Киселев. Вечером Ефремов приехал в кафе, где работала официанткой Марина Федосеева. В обеденном зале почти все столики были пустыми – обнищавший народ не спешил расставаться со своими кровными рублями ради ужина в интимной обстановке. Федосеева в черном переднике сидела на высоком стуле у барной стойки. В ожидании клиентов она о чем-то вполголоса переговаривалась с барменом, высоким, спортивного телосложения, мужчиной. Увидев Ефремова, Марина напряглась, хотела направить к нему другую официантку, но, как назло, та была занята. Поморщившись, как от зубной боли, Федосеева подошла к столику, не глядя на Игоря, раскрыла блокнотик. – Слушаю вас. Что будете заказывать? – спросила она. – Где я живу, еще не забыла? – спросил в ответ Ефремов. – Завтра после работы жду тебя в гости. – Завтра я буду занята, – холодно ответила девушка. – Какая жалость! – сокрушился Ефремов. – В кои веки я зову тебя в гости, а ты не можешь прийти, ты вся в делах! Нехорошо старых друзей забывать. Тем более плевать в них не надо, может боком выйти. – Ты мне угрожаешь? – с вызовом спросила Марина. Она приготовилась дать отпор наглецу, но просчиталась. Ефремов знал, как сломать сопротивление девушки в одно касание, легким щелчком пальцев. – Позвони хозяину кафе и скажи, что завтра к вам с проверкой придет санэпидемстанция. За ней следом – пожарная инспекция, потом – ОБЭП. Мои коллеги не успокоятся до тех пор, пока не вывернут ваш балаган наизнанку. Я пущу твоего хозяина по миру с голым задом, а уж он-то найдет, как отблагодарить тебя. – Ты – подонок, – прошептала Марина. Она была готова расплакаться от обиды, и первые слезинки уже набухли в уголках глаз, но тут за ее спиной началось какое-то движение, и она передумала. Бармен, по обрывкам разговора догадавшийся, что невзрачно одетый клиент издевается над официанткой, решил прийти ей на помощь. Неспешно, как хозяин положения, он подошел к столику и спросил: – Какие-то проблемы, Марина? – Проблемы у меня, – дерзко ответил Ефремов. – Сегодня я арестовал двух барменов, а где взять третьего – ума не приложу. Конец года, план горит, а у меня одного бармена не хватает. Ты не подскажешь, кого бы арестовать для полного комплекта? – Этот человек из милиции? – спросил бармен у Марины. Федосеева обреченно вздохнула: «Да. Он из уголовного розыска». Бармен с презрением посмотрел на хамоватого гостя и ушел за стойку – протирать и без того чистые стаканы. – Завтра в восемь! – приказным тоном уточнил время встречи Ефремов. Марина промолчала. Игорь поднялся, подошел к барной стойке, заказал сто граммов водки. Бармен с явной неохотой налил, подтолкнул стаканчик к клиенту. Ефремов, как заправский пьянчужка, залпом опрокинул стопку, но глотать водку не стал, а выпрыснул через губы содержимое стаканчика на барную стойку, на сверкающие чистотой фужеры, на белоснежную отутюженную рубашку бармена. – Это что такое? – спросил он, вытирая тыльной стороной руки рот. – Почему от вашей водки ацетоном несет? Вы его для крепости добавляете? Бармен растерялся от неожиданного наезда, ища поддержки, посмотрел на Марину. Она за спиной Ефремова покрутила пальцем у виска: «Ты дурак, что ли? Слышал же, что он – из милиции. Не мог настоящей водки налить?» – Книгу учета товаров на стол! – жестко скомандовал Ефремов. – Я сейчас без всякого ОБЭП вас на чистую воду выведу. Ты, любезнейший, за то, что посетителей самопальной водкой травишь, годика на два в тюрьму заедешь. У тебя есть во что переодеться? Какую-нибудь телогрейку в подсобке поищи. В ИВС под голову положишь. – Игорь Павлович, это недоразумение, – подошла к стойке Марина. – Сейчас мы все исправим. Она кивнула на застекленный шкафчик с отборными напитками. Бармен понял ее, достал бутылку самого дорогого виски, налил почти целый стакан. – Прошу вас! – дрожащей рукой он поставил виски перед коварным посетителем. Ефремов хмыкнул, маленькими глоточками отпил половину, отставил стакан в сторону. – Ровно в восемь! – напомнил он и вышел из кафе. Бармен посмотрел ему вслед, потом на ополовиненный стакан. – Вот ведь сволочь! – пробормотал он и стал переливать остатки виски обратно в бутылку. На другой день Марина позвонила в дверь Ефремова ровно в восемь, словно дожидалась в подъезде оговоренного времени встречи. Игорь впустил девушку, принял из рук полиэтиленовый пакет, наполненный спиртным и продуктами. – Хозяин кафе послал, – объяснила Федосеева. Лет пять назад Игорь воспринял бы любой намек на взятку как оскорбление, но пронесшиеся над страной ветры перемен изменили его отношение к подаркам и подарочкам. Какой смысл выделываться, если все начальники в управлении принимают подношения от коммерсантов? На милицейскую нищенскую зарплату с голода не умрешь, но сыт не будешь. – Что послал этот злодей? – весело спросил Игорь и стал выставлять на стол гостинцы: бутылку джина «Бифитер», закуску – копченую курицу, импортную колбасу со стручком фасоли внутри, острый соус, лаваш, пучок свежей зелени. – За бутылку – особое спасибо! – поблагодарил Ефремов. – Тебе нравится этот джин? – удивилась Марина. – Ни разу в жизни не пробовал, – признался оперативник. – В первый раз я увидел такую бутылку подростком в гостях у одного приятеля. Мы попробовали по чуть-чуть, оказалось, что в ней – самогон. Через год, на гулянке, я вновь попробовал «Бифитер», и снова он оказался обычным самогоном, но уже от другого «производителя». С тех пор меня мучает вопрос: что в эти бутылки изначально наливают, не самогонку же? – Надеюсь, у моего работодателя проблем с проверками не будет? – «Надейся и жди!» – ответил хозяин квартиры словами из песни. – Я к нему никого посылать не буду, а за других не ручаюсь. Пока Ефремов рассказывал о знакомстве с «Бифитером», Марина собрала на стол. Принесенных продуктов хватило на достойный ужин на двоих, заглядывать в хозяйский полупустой холодильник не пришлось. Выпив и поев, Игорь приступил к делу: – Помнишь того лейтенанта, который позвал тебя в опорный пункт? – Еще бы! Это же он заманил меня в ловушку. – Ловушку тебе подстроил я, а лейтенант Киселев слепо исполнял мои указания, не зная, что будет дальше. Марина, я хочу, чтобы ты ненавязчиво встретилась с ним и пожаловалась на судьбу. Во всех своих бедах обвинишь Козодоева: он тебя соблазнил, развратил и выгнал с работы, когда ты ему разонравилась. Короче, разыграешь перед ним трагедию о наивной девушке и хозяйском сынке-подлеце. – Час от часу не легче! – возмутилась Марина. – Ты считаешь меня своей личной проституткой? С кем скажешь, с тем я в кровать должна лечь? – Марина, работа в кафе пагубно сказывается на твоих умственных способностях. Разве я сказал, что ты должна с ним переспать? – Как же я должна его разжалобить? – удивилась девушка. – По дороге на работу о моем увольнении рассказывать? Ефремов задумался. – Ты права, – решил он. – Для откровенного разговора надо создать соответствующую обстановку… О, придумал! Я поручу ему один вечер охранять тебя. Он пойдет провожать тебя до дома, тут-то ты и разоткровенничаешься, поплачешься ему в жилетку. Марина, мой коллега, лейтенант Киселев, – недалекого ума человек. Он витает в выдуманном им мире, где царят идеалы справедливости и доброты. В нем переизбыток заботы о человеке. Он каждую минуту рвется помогать кому-то, а помогать некому – старушки нынче сами научились через дорогу переходить. – Ты думаешь, Киселев мне поверит? – Если ты переспишь с ним, то нет, а если не дашь до себя дотронуться, то – да. – Какой странный вывод. – Марина, не буду вводить тебя в заблуждение и скажу так, как есть. После провокации с наркотиками Киселев пришел ко мне с разборками: он обвинил меня в беззаконии. Но я быстро поставил его на место. Мне пришлось сказать примерно так: «Марина Федосеева – бесправная наложница Козодоева, вынужденная удовлетворять все его прихоти». – Какой же ты все-таки негодяй! – высказалась Марина. – Перед незнакомым человеком меня проституткой выставил. – Мариночка, солнышко, посмотри на меня! Тебя кто-то в СГТС за порядочную девушку считал? Если ты была таким ценным работником, то почему же тебя Сергей Козодоев первой выгнал? Ты, Марина, сбавь обороты. Норов свой в другом месте показывать будешь, а сейчас ответь мне: ты помнишь, как я из-за тебя пистолет доставал? Я ведь вполне серьезно думал, что стрелять придется. Потом… что было потом, вот в этой самой квартире, ты помнишь? – Я не хотела, – тихо ответила Федосеева. – Прости. – Я редко чувствую себя дураком, но после твоего ухода мне от бессилья и унижения на стены бросаться хотелось. Подумать только: я тебе предложил серьезные отношения и услышал в ответ, что со мной, с нищим, встречаться можно, а вместе жить – нет. – Еще раз прости, и давай забудем об этом, – попросила Марина. – Уже забыли, – согласился Игорь. «Я действительно виновата перед ним, – подумала Федосеева. – Сейчас, чтобы окончательно не рассориться, придется пойти на уступки, иначе он лишит меня и этой работы». – Скажи, что я должна сделать? – спросила Марина. – Ты вскользь напомнишь Киселеву о деле с наркотиками, но будешь настаивать, что в эту историю ты влипла исключительно из-за своей связи с Козодоевым. Потом пожалуешься ему на свое бедственное положение и во всем вновь обвинишь своего бывшего босса. Если Киселеву вдруг захочется тебя поцеловать и пожалеть, то ты грубо оттолкнешь его и скажешь… – Неужели вы все одинаковые! – с надрывом ответила Марина. – У вас только одно на уме. Для вас все женщины как тряпки. Только ноги о нас вытирать научились. – Браво, Марина! Оскорбленная невинность – лучшее оружие женщины. Мне, кстати, от вашего общения никакого конкретного результата не надо. Я хочу, чтобы ты подготовила почву, пропитала ее ненавистью к Козодоеву. Остальное я сделаю сам. – Ты снова хочешь заняться Сергеем? – догадалась Федосеева. – Я думала, что с ним все закончено. – Остался один небольшой штрих, и я, как добросовестный работник, должен его закончить.