Ладина встала из-за стола и резко подняла руку с раскрытой ладонью, не давая Алле Викторовне произнести и слова. Она не хотела говорить, не хотела слушать, не хотела смотреть в её глаза. Девушка мечтала поскорее оказаться на свежем воздухе и вдохнуть полной грудью. Вероника вышла из квартиры, прошла несколько пролетов и остановилась. Она прислонилась к стене и дала волю слезам, которые рекой полились из глаз. — Не надо было спрашивать, — прошептала девушка, дрожащими руками пытаясь найти в сумке сухие салфетки и вытереть слёзы. — Не надо было очаровываться, — усмехнувшись протянула она, прежде чем смахнуть последнюю слезинку и, выпрямив спину, вернула на лицо легкую улыбку. Она не позволит прошлому портить её настоящее. Алла Викторовна стояла у окна и следила за тем, как её дочь выходит из подъезда и идёт к оставленной неподалеку машине. Гордая, собранная и непоколебимая — именно такой всегда видела свою малышку женщина, когда наблюдала за ней со стороны. Русанова боялась, что она возьмёт от отца самое худшее — холодность, закрытость и потребность в одиночестве. Алла не желала своей дочери подобной судьбы, не хотела, чтобы Вероника когда-то полюбила не того человека так же сильно, как она. Она помнила тот день, когда её Саша ушел навсегда. Декабрь, несколько дней до наступления праздника, на улице хлопьями идёт снег, а в дверь вот-вот должны позвонить. Алла ждала, надев красивое платье, но в дверь так и не позвонили. Ни через час, ни через два, ни на следующий день. Следующие два месяца она не находила себе места, надеясь, что её Саша позвонит, отправит письмо или хотя бы попросит кого-то передать ей, что с ним всё в порядке и он жив. Когда новогодние праздники закончились, Алла поспешила к нему на работу, где ей рассказали о смерти Миши и о том, что капитан Радов взял отгулы и уехал в неизвестном направлении. Наступил конец февраля, на улице всё еще была зима, которая не собиралась уступать место весне. Близился день рождения маленькой Никуши, но Алла всё еще ждала звонка в дверь и…дождалась. Сегодня у неё был первый выходной после трёх ночных смен и она, отведя дочку в сад, устало легла на неудобный скрипучий диван. У неё было пару часов, чтобы поспать. Из дрема её выдернул звонок в дверь, Алла подскочила и бегом побежала в коридор. Когда она открыла, то увидела перед собой заросшего, исхудавшего, с холодным и пустым взглядом Сашу…, но это был уже не её Саша. — Саша, — выдохнула она, прижав ладонь к губам. Алла не хотела плакать, но не смогла сдержать слёз радости, что текли по её красивому лицу. — Я…мы с Никушей, очень скучали. Саша, где ты был, я так волновалась и… — Подожди, Алла, не тараторь, — грубо осадил её мужчина, заходя в квартиру и закрывая за собой дверь. — Здесь всё, что у меня есть, — произнес он, доставая из кармана небольшой конверт, в котором лежали деньги. — З-зачем это, — нахмурилась женщина, у неё на щеках блестели дорожки от слёз. — Мне не нужны твои деньги. — Это не тебе, это дочери, — настоял он, кладя конверт на табуретку. — Я перевелся в другой отдел, поэтому… Радов замолчал, но Алла и так знала, что он хочет ей сказать. Странно, её Саша никогда не был трусом, но, чего таить, женщина всегда знала, что рано или поздно он перестанет приходить. Ей просто было больно думать о том, что мужчина, которого она так сильно любила, так и не смог полюбить её. — Прощай, Саша, — кивнула она и, развернувшись, зашла в комнату. Она не собиралась терять последние остатки гордости и просить его остаться, не бросать её, не бросать их с Никой. Он ушел, тихо закрыв за собой дверь, и только тогда она дала волю слезам, которые стали последними слезами в её жизни. С тех пор Алла Викторовна Ладина больше не плакала, ни по Саше, ни по кому-либо другому. Она позволила своему сердцу сжаться от боли лишь раз, когда спустя несколько лет, идя с новой работы, увидела гуляющих по центральным улицам столицы Сашу, Любу и её маленького сына Олега. Они выглядели, словно счастливая семья, тогда Алла решила, что так оно и есть, думая, что в тот момент отпустила свою любовь к этому мужчине навсегда. Как же она ошибалась… Глава 23 Начало новой рабочей недели редко кому когда-нибудь доставляло радость и даже несмотря на то, что майор Воронцов любил свою работу, сегодня он был не в самом лучшем расположении духа. Прошла ровно неделя с того дня, когда его отделу поручили расследовать дело об убийстве Марка Толстых и пока, как считал мужчина, они даже и близко не подобрались к разгадке. У Олега были лишь догадки, версии и подозреваемые. Имя убийцы Воронцов до сих пор не знал и это раздражало. Сегодня вместо работы, Олег поехал совершенно в другом направлении от офиса. Он остановился у шлагбаума рядом с будкой охранника, чтобы сказать своё имя, которое должно было значиться в списках. Мужчина заехал на территорию охраняемого жилого комплекса и поехал по идеально ровному асфальту дороги, которая опоясывала все четыре дома, каждый из которых имел свой цвет. В одном из них находилась квартира Вероники Александровны, которая настоятельно попросила майора Воронцова заехать за ней сегодняшним утром. Олег остановился у бордюра напротив входа в дом и взглянул на часы на запястье левой руки. Большая и минутная стрелка показывали без пяти девять, у Ладиной еще было пять минут прежде, чем мужчина начнет злиться. Воронцов всегда очень серьезно относился ко времени, тем более, если оно было заранее оговорено. И даже у этой женщины нет права красть его у майора. Но не успело пройти и двух минут, как передняя дверь со стороны пассажирского сидения открылась и в машину села Вероника Александровна. — Рада, что вы пунктуальны, товарищ майор, — холодно произнесла женщина, даже не посмотрев на Олега. Мужчина постарался скрыть своё удивление, не уловив ни насмешливый игривый тон, ни услышав так раздражающее его неуважительное обращение «майор». — И Вам доброе утро, Вероника Александровна, — усмехнулся мужчина, кидая на Ладину насмешливый взгляд, но та вновь никак не отреагировала, оставшись серьезной. — Мы можем ехать, — произнесла она, доставая из кармана кожаной куртки телефон. Сегодня Вероника не только несвойственно вела себя, но и выглядела не так, как всегда: распущенные прямые волосы, без какого-либо намека на укладку, длинные широкие джинсы темно-синего цвета и грубые сапоги на тракторной подошве. Вместо привычных блузок или водолазок, женщина надела широкий свитер ярко-зеленого цвета с белоснежной удлинённой хлопковой рубашкой. А её кошачьи глаза скрывали прямоугольные солнечные очки в тонкой золотой оправе. Вероника Александровна, как всегда, выглядела стильно, но не была похожа на саму себя. — Теперь я могу узнать, почему сегодня до отделения Вы не могли доехать сами? — спросил Олег, начиная медленно ехать вперед к выезду из жилого комплекса. — Мы едем не в отделение, а в особняк Толстых, — ответила Ладина, продолжая просматривать ленту в инстаграм. — Зачем? — снова задал вопрос Воронцов, злясь, что приходится задавать наводящие вопросы. Он будто силой вытягивал информацию у женщины. — В субботу я встретила в магазине Елену, и она обмолвилась, что Марк Альбертович вел дневник, в котором записывал всё происходящее с ним за год, — произнесла Вероника, открывая почту и просматривая десятки писем. Она почти забросила свою основную работу, и очень многие постоянные клиенты настаивали на встрече. — И вы думаете, что дневники сохранились? Большая вероятность, что их давно выкинули или использовали для розжига камина, — хмыкнул Олег, сомневаясь в состоятельности этой затеи. — Исключено, — покачала головой женщины, попутно отвечая своим пациентам, сверяясь со свободными датами у себя в календаре. — Каждый дневник был уникален: обложка из натурального дерева с резьбой в виде главных героев детективов Марка Альбертовича. Елена каждый год заказывала новый ежедневник и дарила его сверку, сомневаюсь, что он выкинул бы что-то подобное. — Если Вы правы, то в последних записях может быть информация, которая поможет нам продвинуться в расследовании, — кивнул Воронцов, надеясь, что Вероника Александровна права в своих выводах. — Возможно, — ответила Ладина, неопределенно пожав плечами. Весь оставшийся путь они ехали в тишине, Олег не стал больше делать попыток продолжить разговор, поняв, что женщина сегодня явно не в духе. Спустя почти два часа они приехали в Поздняково. Особняк Толстых находился практически в самом конце деревни. Кованные железные ворота были закрыты, поэтому Олегу пришлось остановиться перед въездом и выйти из машины, чтобы позвонить в домофон. Алевтина Дмитриевна была очень удивлена приезду майора, но незамедлительно открыла ворота и вышла на улицу, накинув на плечи теплую шаль. — Чем обязана вашему визиту? — спросила женщина, немного хмурясь. Сегодня она выглядела более собранной и посвежевшей, на лице вдовы больше не было мешков, а глаза не были красными от нескончаемых слёз скорби. — Доброе утро, — кивнула Вероника и замолчала, давая майору самому рассказать о причине их визита, чем очень удивила мужчину. Олег уже не первый раз за сегодня не узнает в молчаливой, серьёзной и равнодушной женщине ироничную, вечно улыбающуюся и на дающую ему покоя Веронику Александровну. Кажется, Воронцов и впрямь привык к той Ладиной и сейчас скучает по ней. — Простите за беспокойство, Алевтина Дмитриевна, но нам с Вероникой Александровной стало известно о дневниках, которые вел Марк Альбертович, — произнёс Олег, стоя у подножия лестницы. — Да, мой муж вёл подобные записи, но я не понимаю, зачем они могли понадобится вам, — пожала плечами женщина. — Возможно в записях мы найдём то, что поможет нам в раскрытии убийства. Воспоминания, ссоры, возможно старые враги, любая деталь, даже самая незначительная, может направить нас по верному пути, — сказал Воронцов, пытаясь убедить Толстых дать возможность забрать дневники. — Хорошо, — кивнула Алевтина Дмитриевна, толкая входную дверь. — Все свои мемуары Марк хранил у себя в кабинете, но только вчера некоторые его вещи были собраны и отнесены в кладовку. Она находится под лестницей, я схожу за ключом, — произнесла женщины и скрылась в одной из комнат, оставив Олега и Веронику ждать её в коридоре. — Вы видели работы того мастера, кто делал дневники? Вы сможете узнать его работы? — спросил Воронцов, поворачиваясь к девушке. — Смогу, не переживайте, — кивнула она, даже не посмотрев на него, продолжая игнорировать любые попытки майора на продолжение разговора. Алевтина Дмитриевна вернулась через несколько минут, неся в руках небольшой ключ. Женщина пошла сразу к кладовке, вставила ключ в замочную скважину и, сделав пару оборотов, услышала характерное щёлканье. — Свет очень тусклый, поэтому прочесть что-либо будет трудно. Но Вы можете забрать дневники Марка с собой, ему они уже точно не нужны, — вздохнула она, отходя в сторону и оставляя ключ в замочной скважине. — Как закончите, позовите, — попросила Алевтина Дмитриевна и ушла. Кладовка представляла собой узкое прямоугольное помещение под лестницей, вдоль стен которого стояли стеллажи, заполненные разнообразным хламом. Олег зашел внутрь и занял практически всё пространство, места здесь хватало только для одного человека, вдвоем становилось тесновато. Майор поднял руку вверх и, найдя шнурок, потянул за него, зажигая лампочку под потолком. Она излучала тусклый желтовато-оранжевый свет. Вероника зашла следом, переступив невысокий узкий порожек, оставаясь стоять у самого входа. — Думаю, Вам лучше выйти, Вероника Александровна, — протянул Воронцов и замолчал, услышав, как скрипнула ступенька лестницы над ними. — Это еще почему? — спросила Ладина, складывая на груди руки. — Здесь тесно и ужасное освещение, вдвоем у нас гораздо меньше шансов найти коробку с мемуарами Марка Альбертовича, не опрокинув стеллажи, — ответил майор. — Тем более, у Вас клаустрофобия. — Нет у меня клаустрофобии! — недовольно воскликнула Вероника, а потом подпрыгнула на месте, услышав, как за её спиной хлопает дверь и поворачивается ключ, запирая их с майором в тесной кладовке. — Н-нас закрыли? — Возможно, просто порыв ветра захлопнул дверь, — протянул мужчина, делая шаг вперед и пытаясь протиснуться к двери, чувствуя на своей щеке горячее дыхание Ладиной. Майор надавил на дверь, но та не поддалась, тогда мужчина приложил больше усилий, но и это не помогло. Олег тяжело вздохнул и, взъерошив на затылке светлые волосы, повернулся к женщине. — Ничего страшного, сейчас что-нибудь при…,- он замолчал на полуслове, увидев ужас на лице Вероники Александровны. — Вероника…, что с тобой, — озабоченно произнес он, делая небольшой шаг к женщине. — Я…я з-за…хаюс-сь, — рвано выдохнула она, смотря на него испуганными, широко распахнутыми глазами. Олегу понадобилось пару секунд, чтобы перевести дыхание и сориентироваться. Мужчина подошёл ближе к Ладиной и, взяв её за трясущиеся руки, медленно стал приседать. Когда они оба оказались сидящими на коленях на пыльном полу кладовки, лампочка мигнула, заставив Веронику паниковать ещё больше. Она смотрела на Воронцова широко распахнутыми зелеными глазами и умоляла его что-нибудь сделать, сжимая его ладони в своих как можно сильнее, впиваясь в мягкую кожу ногтями. — Надо выровнять дыхание, просто слушай мой голос и повторяй за мной, — попросил Воронцов, не обращая внимание на легкую боль. Он судорожно пытался вспомнить лекции по оказанию первой помощи, которые прослушивал еще на первом году обучения в Академии. — Н-не, м. гу, — невнятно произнесла Вероника, открывая и закрывая рот, судорожно глотая воздух, словно рыба, выброшенная на берег. — Смотри мне в глаза, слушай мой голос и повторяй за мной, — произнес Олег, гладя большими пальцами запястья женщины. Её пульс скакал, да и у самого майора сердце прямо сейчас готово было выпрыгнуть из грудной клетки. — Вдо-ох, — сказал мужчина, делая вдох, продолжая удерживать зрительный контакт с Ладиной. — Вы-ыдох. Вероника правда старалась сделать так, как велит майор, но паника брала вверх над разумом. Она продолжала открывать и закрывать рот, пытаясь произнести хоть слово, но горло будто сдавило. Ладина дернула головой, пытаясь хотя бы взглядом передать свою беспомощность. — Вероника! — позвал майор, но перед глазами начало плыть, и женщина не могла сфокусироваться даже на голос Воронцова. — Чёрт, чёрт, чёрт! — воскликнул Олег, хватая женщину за лицо и фиксируя голову. — Послушай меня! — громко произнес он, но в его интонации прозвучали нотки мольбы и некого отчаяния. Олегу давно не было так страшно, он уже и забыл какого это бояться за чью-то жизнь. — Тебе нужно задержать дыхание, слышишь? Задержать дыхание! — Н..м…у, — промычала женщина, прикрывая глаза. Ей не хватало воздуха, веки тяжелели, а сознание уплывало. Олег понимал, что если сейчас что-то не предпримет, не сможет заставить её задержать дыхание и начать дышать снова, то произойдёт ужасное. Воронцов никогда раньше не видел смерть так близко, по крайней мере, чужая смерть не заставляла его руки трястись, а сердце выпрыгивать из груди. Мужчина понимал, что времени выламывать дверь у него нет, даже звать на помощь, теряя драгоценные секунды, не выход. Единственное, что он должен и может сделать — это помочь Веронике. Одна эта мысль заставило шестерёнки в его голове работать быстрее. Олег, хмурясь, смотрел в бессознательные зеленые глаза и… — Надеюсь, я не получу после этого по морде, — прошептав выдохнул он и, не думая больше ни минуты, резко притянул к себе задыхающуюся женщину, сминая её губы в болезненном поцелуе. Ладина дёрнулась и в ту же секунду распахнула свои зеленые глаза с коричневыми вкраплениями. От удивления она потеряла не только дар речи, но и перестала паниковать, замерев. Женщина, быстро придя в себя и вдохнув носом воздух, из последних сил ударила Воронцова своими маленькими ладошками по плечам, но майор держал крепко. Прошло еще пару секунд, прежде чем Олег открыл свои холодные голубые глаза и отстранившись, убрал свои горячие большие ладони с её лица. — ВЫ! — воскликнула женщина, не в силах передать словами свои смешанные чувства. — Как…как Вы посмели! — воскликнула она, сильнее ударяя его по плечу и поднимаясь на ноги. — Что Вы вообще себе позволяете! — И это благодарность за то, что я спас Вам жизнь? — самодовольно усмехнулся Олег, вопросительно приподнимая светлую бровь. Мужчина поднялся на ноги, отряхивая свои джинсы от пыли. Между ним и Ладиной было всего пару сантиметров, поэтому у него не было шансов скрыться от её гневного взгляда. — Вы могли выломать дверь! — выпалила она, отбрасывая за спину свои длинные карамельные волосы. — На это не было времени, — пожал плечами Воронцов, сохраняя спокойный тон и равнодушное выражение лица. Он еле сдерживал себя, чтобы не засмеяться, умиляясь тому, как очаровательно злилась Вероника. — Больше никогда не смейте прикасаться ко мне, — недовольно проговорила она, сведя брови к переносице. — Дайте пройти!