— Председатель Уве Стурстен. Пересекаемся иногда. Меня часто таскают на тусовки. — Мировая популярность обязывает, — вставил комплимент разведчик. — Помощь — дело хорошее. Мои дети по телику видели про Панджшерское ущелье в Афганистане, и мечтают туда отправить тетрадки, ручки и т. п. Там Ахмад Шах Масуд главный. Не слыхал про такого? — Не, но могу Уве звякнуть, узнать. — Будь другом, звякни. Dr. Oban, в миру Джу Джу, удалился в «кабинет», которым служила выгороженная часть подсобки. Через минут пять оттуда вышел афганец и расставил еду на столе. Пиршество началось. Скоро появился хозяин и поманил Матвея к прилавку. — Повезло. Застал Уве в офисе и чуть отжал по старой памяти. Чувак балакает, «ШП» сотрудничает с Ахмад Шах Масудом, а он сам встречался с моджахедом. Стремление певца помочь выглядело искренним. Информация звучала достоверно. — Слышь, Уве спросил, кто интересуется, — добавил Dr. Oban. — Я имени твоего не знаю, сказал, что дам тебе номер его телефона. Позвонишь, сошлись на меня. Как тебя звать? — Матеус, — пришла на помощь Анна и под столом толкнула ногой Степу. Тот, получив команду «фас», вновь набросился на кумира. Когда компания направилась к парковке, вслед выскользнул хромой официант, отпросившийся у босса покурить. Джу Джу, несмотря на расхристанный сценический образ, не курил и запрещал табак в заведении. Тайком проводив посетителей до лифта в бомбоубежище, афганец не вошел в кабину, а занял позицию у выезда. Увидев «вольво» с нужными пассажирами, записал марку и номер на сигаретной пачке. Зайдя в автомат на центральном рынке, парень позвонил на квартирку в пригороде Ринкебю, где обитали в основном иммигранты с Ближнего и Среднего Востока. — Фарук, здесь Карим. Когда можно заехать? — Во вторник вечером, только в долг больше не дам. И так мне должен пять тысяч. — Ну, Фарук, я такое расскажу, сам денег предложишь. — Кончай болтать. Иди, работай. Афганец вернулся в кондитерскую, прошел в подсобку помыть руки и надеть китель. От кабинета его отделяла тонкая фанерная перегородка, через которую отлично слышно разговоры хозяина. Подслушивать он любил, и сегодня удалось узнать про Масуда. «Фарук будет доволен, — размышлял Карим, гордый, что сообразил сбегать и выследить посетителя. — Глядишь, за информацию накинет сотню-другую крон. Ведь сам обещал не обидеть, если что интересное разузнаю». Фарук организовал отделение «хавала» — арабской небанковской системы платежей. Она обеспечивала переброску чистых, серых и грязных денег в международном масштабе. Рабочий, наркоторговец или террорист приносил наличные «банкиру», тот звонил партнеру в нужной стране, который и выдавал деньги получателю. Без каких-либо формальностей. Сеть строилась на абсолютном доверии партнеров, которые обычно принадлежали к одному народу или даже племени. Общались они конспиративно и на особом жаргоне. Невидимые и крупные денежные потоки выпали из-под банковского контроля. Своповые (баш на баш) операции не удалось поставить под колпак и спецслужбам. Шли века, менялись государства, появлялись электронные платежи, а «хавала» жила и процветала. Она переключилась с использования караванов на почтовую, а потом и телефонную связь. Щупальца проникли повсюду, двигаясь за клиентами. Архаичность системы защищала от технического и агентурного проникновения. Но Фарук отступил от мудрости предков: «Меньше знаешь, крепче спишь». Пожив в Швеции, перенял принцип «Информация — ключ к успеху» и начал проявлять интерес к бизнесу клиентов, к их положению в землячествах, к связям за рубежом. Он родился в Пакистане и предпочитал язык пушту, а его услугами пользовались и те, для которых родным был арабский, фарси или дари (как Карим). «Банкир» вербовал осведомителей из числа просивших кредита или поблажек. Алехин завез Машу и Федю к родителям и рулил к дому. Тут сын вдруг заметил: — Вечерний клев отличный. Смотри, пап, сколько лодок в фиорде. «В секции тенниса освоил крученые подачи», — уловил намек отец. — Не выйти ли нам за судаком на ужин? — Матвей вызвал детский восторг. Оперработник редко ездил на рыбалку. Будучи профи в ловле на крючок людей, мелкой добычей не интересовался. Манила одна рыбина — Стурстен. Нужен безупречный подход к нему. «Совмещу раздумья с заботой о сынишке, обожающем спиннинг», — решил отец. Анна от неожиданности встрепенулась: муж дважды за день шел на поводу у сына. — Ему уроки надо делать, а не кистевой бросок отрабатывать. — Какие уроки, мам? Второй день учимся. — Анечка, присоединяйся, будешь осваивать новый «никон» с телеобъективом. — Сначала переоденемся! Захватив удочки, семья прошла к необитаемой зоне острова, где встречались даже косули. Они приходили зимой по льду и иногда, пропустив ледоход, оставались на лето. Уйти по бетонной эстакаде, соединявшей с соседними районами, животные не решались. Степа дергал блесну, отпуская пойманных окуньков назад в озеро. Жена оттачивала азы фотоискусства. Оперработник набрасывал план действий для отправки в Центр. Смер провожал взглядом катера и яхты. Его завораживали академические лодки, живые гребцы которых двигались ритмично и шумно выдыхали воздух. Звук по воде распространялся далеко — помогала повышенная влажность и ровная подстилающая поверхность. Дежурный бюро специальных технических мероприятий почесал затылок. «Доложить наверх или нет? — дилемма мешала спокойно выпить еще кружку кофе до прихода смены. Либо он, либо следующий дежурный был обязан сообщить. Если компьютер контроля за телефонной сетью Стокгольма выбрасывал флажок, а флажок мигал, то следовало доложить начальству. На экране мерцали имя «Ахмад Шах Масуд» и 4 телефонных номера. Первый принадлежал абоненту Мише Смушко, второй — Матвею Алехину, третий был автоматом на центральном рынке, четвертый стоял в Ринкебю на квартире. «Странная четверка, — подумал молодой ассистент. — Поляк, русский и два анонима, а говорят об одном человеке. Похоже, мафия». Забыв про кофе, постучал в кабинет старшего инспектора. Арне Лагерфельт пребывал в плохом настроении: начальство требовало результатов, а сотрудников мало. Установили систему наблюдения за телефонами, которая в основном покрывала запросы следователей. Суд неохотно разрешал прослушку даже в обоснованных случаях, а преступники осторожничали в разговорах. Еще хуже с контртеррористическими функциями, требующими превентивных действий. Правда, СЭПО (госбезопасность!) уговорила министра юстиции и получила поблажки в телефонном серфинге. Пока этот сегмент системы функционировал в тестовом режиме. Компьютеры просеивали телефонный трафик, реагируя на ключевые слова и давая сигнал, если что-то всплывало в потоках трепа. Нехватка персонала не позволяла в реальном времени делать анализ, он происходил периодически. Сегодня была пятница — день контроля. Сеть настраивали по алгоритмам американской системы «Эшелон». США вели глобальный перехват телетрафика через спутники и по трансконтинентальным кабелям. Разрешений Агентство национальной безопасности США ни у кого не запрашивало. Но в Швеции подозрительные сигналы использовать сложно. Если Свенссон звонил Юханссону, то они могли упоминать кого и что угодно, компьютер выбрасывал флажки, которые оператор обязан отсеивать. Требовалось, чтобы Свенссон находился под следствием или Юханссон в санкционированной прослушке или что-то типа того. — У нас один флажок и две зацепки: вчера и сегодня, — с волнением сказал молодой ассистент. — Похоже на восточно-европейскую мафию. — Посмотрим, — без энтузиазма ответил Арне. Начинающим сотрудникам везде мерещилась мафия. На сей раз замес и правда оказался необычным, особенно с учетом имени Масуда. — Ты хоть знаешь, кто такой? — Наркоторговец? — Газеты читай. Масуд — главарь моджахедов в Афганистане. — Черт побери! — Ладно, разберемся. Выведя на монитор данные, Лагерфельт присвистнул. Его допуск позволял видеть дополнительные детали. Поляк Смушко работал в Каролинском госпитале и по криминальным делам не проходил. Алехин — советский журналист — клиент СЭПО (шпион?). Телефон квартиры в Ринкебю безуспешно просили поставить на прослушку наркополицейские. А из автомата на рынке проходили сотни звонков. Пасьянс не складывался, что не смутило Арне. Реализация данных — удел оперативников. «Начну с СЭПО, — снял трубку внутренней связи Главного полицейского управления. — Добрый вечер. Инспектор Лагерфельт из БСТМ. — Инспектор Торквист. Чем могу помочь? — Сегодня МЫ можем помочь Службе государственной безопасности. Есть сигнал на Матвея Алехина, адрес Эссинге…, телефон…. — В связи с чем? — Система наблюдения за телесетью выкинула также флажок на имя «Ахмад Шах Масуд». По-моему, это полевой командир боевиков в Афганистане. — Хорошо. Пришлите рапорт по форме. «Ох, и пижоны в контрразведке, — расстроился Арне. — Только с бумагами и работают. Такие деньги потратили на систему, а СЭПО не досуг реагировать на ее сигналы»! Дежурный контрразведчик не оставил без внимания сигнал из БСТМ. Просто не хотел говорить коллеге другого управления больше, чем необходимо. Располагаясь в соседнем корпусе в комплексе зданий Главного полицейского управления, СЭПО работала обособленно. Торквист зашел на сервер, простучал на клавиатуре фамилию русского и вздрогнул: в данный момент тот проезжал буквально рядом с ГПУ. Контрразведка ставила радиомаяки на авто особо интересующих ее лиц. Их передвижение отражалось автоматически. Подняв сведения на Алехина, Торквист понял, что завтра комиссар останется доволен докладом. «Новый материал на русских его обычно бодрит. На них у него встает «шишка». Интересно, кому поручит дельце, — подумал инспектор. — Может мне?». Набросав быстро рапорт, отправился в спорт-клуб. Приятно снять дневной стресс выбросом эндорфина — гормона счастья. Физические нагрузки давали лучший результат, нежели секс со случайной подружкой. Постоянной Торквист еще не завел — работа мешала. Глава 6. Адмирал 5 сентября Ему довелось посетить Стокгольм. Туда зашел с визитом эсминец Балтфлота, на борту которого молодой офицер начинал службу. Увиденная столица произвела сильное впечатление, намного сильнее, чем десятки городов позже, в годы загранработы. Теперь Адмирал, давно превратившийся в сухопутного краба, служил зам. начальника ПТУ КГБ. Ненормированный рабочий день закончился после 24.00. Он в одиночестве вышел из здания-трилистика, ощутив ночную прохладу: «А ведь еще только четвертое, то есть, уже пятое сентября. Осень будет ранней». Больше заботила не осень, а зима. И не в России или Швеции, а в далеком Афганистане. К 15 февраля 1989 года его должны покинуть советские войска. Единственному моряку в руководстве разведки поручили обеспечить прикрытие их выхода. Особенно через горы — главное препятствие на пути домой, на север. Единственное шоссе шло из Кабула через перевал Саланг, а подходы к нему находились в зоне влияния Ахмад Шах Масуда. Неуловимый полевой командир держал в руках бесчисленные долины и ущелья рек Панджшера. Военным путем не удалось устранить постоянную угрозу из почти непроходимого района. И не только Салангу, но и главной авиабазе Баграм под Кабулом и даже самой афганской столице. Разведке приказали сделать то, что не получилось за девять лет. Нейтрализовать отряды Масуда любым путем, чтобы в зимних условиях без потерь переправить на Родину гражданских лиц, военнослужащих, вооружение и оборудование. Аналогичные задачи стояли и по другим лидерам моджахедов, но они представляли меньшую угрозу 40-я армия принуждала их к пассивному ожиданию исхода шурави — так там прозвали русских. Большинство боевиков готовилось зимовать в кишлаках, чтобы весной начать новый раунд схватки за власть в стране. Через агентуру разведподразделения «Карпаты» поступала информация о готовности боевиков к ненападению. Их уговаривали, подкупали, стравливали, убивали. Тем, кто трепыхался, наносили жестокие удары. Объятый думами, Адмирал не сел в машину, готовую отвезти «домой» — на служебную дачу в лесу по соседству. Жена пять лет как умерла, дети выросли, работа заменила семью. Перед сном он решил прогуляться по обширной территории Центра, когда-то сооруженного финскими строителями, считавшими, что возводят загородный санаторий ЦК КПСС. Для конспирации даже соорудили небольшой квадратный пруд, на берегу которого возвышалась гранитная стела, увенчанная гранитной же головой Ленина. «Каменная башка» раздражала днем и подавляла ночью, подсвеченная прожекторами. Хорошо еще, Старик — начальник ПГУ — велел поставить их над водой. Свет привлекал ночных бабочек, обжигавших крылья над гладью пруда. Там довольно чавкали ртами крупные карпы. «И скульптура видна, и рыбы сыты», — заметил Старик хозяйственнику, жаловавшемуся на трудности замены лампочек. «Вот так и мы обозначаем разведывательные цели, направляя сотни оперработников по миру, — вздохнул Адмирал. — А когда те «сгорают» на работе, их забывают. Помнят лишь некоторых, вернувшихся с нужными результатами». Пять дней назад отправил в пекло еще одного — товарища Грига. Старый моряк помнил парня совсем молодым, когда в Центре первый курировал, а второй сопровождал операции в Северной Европе. Как-то раз младший офицер позволил себе не согласиться с негативным мнением начальника о разведывательном источнике. И когда шеф вспылил и швырнул досье через просторный кабинет, сотрудник тихо заметил: «Такими людьми не бросаются». Адмирал простил нарушение субординации и позже убедился, что подчиненный был прав. С тех пор положил на него глаз. Дела у сотрудника шли успешно, ловкости в вербовочной работе и оперативных комбинациях хватало. Отличная адаптируемость к любым условиям, настроенность на результат, оригинальное мышление дополняли хорошую общую подготовку и опыт. Порядочность и умение сработаться отмечали как коллеги, так и оперативные связи. И главное — ему везло в сложных ситуациях, из которых умело выкручивался. Его, как и многих других, выдал предатель Гордиевский. Части людей это поломало карьеру, другие оказались сломлены психологически. К Григу подползала с вербовочным предложением английская разведка, вычислившая один из его контактов. Опер, дипломатично отшив МИ6, продолжил работу. Адмирал верил, что удача — или ее отсутствие — реальный феномен. В задуманной операции везение ой, как пригодится! Поэтому его выбор пал на Грига. 31 августа, на совещании у Старика провели анализ положения и пришли к выводу, что для ликвидации угрозы Масуда требуется особое мероприятие. Старик приказал Адмиралу лично заняться Панджшером, задействовав стокгольмскую точку. Решили, что «Симонов», а такой псевдоним выбрали, будет напрямую вести разведчика, выполняющего задание. Адмирал знал, что избранник ответственно воспримет приказ. Удивляло волнение, с которым привычный ко всему ветеран разведки ожидал реакции Стокгольма. Григ обещал представить соображения сегодня. «Если ответ придет тухлый, — полагал Симонов, — то дело, считай, провалилось. Придумает парень комбинацию — раскрутим до конца». Было понятно, провал дорого обойдется сотруднику, а на карьере самого Адмирала можно ставить крест. Отмазаться не удастся, если прольется большая кровь. Он четко осознал это, когда Старик даже не поинтересовался его выбором разведчика. Сие означало, что ответственность полностью ложится на Симонова и на имярека в Стокгольме, обозначенного в шифровке. Предвидя такую возможность, Адмирал совершил немыслимый поступок — позвонил теще оперработника Софье Васильевне, с которой когда-то был знаком по командировке в далекой Камбодже. Там ее покойный муж возводил объекты советской помощи молодому государству. Григ не знал о знакомстве, да и его начальник вспомнил о нем, лишь просматривая личное дело сотрудника после совещания у Старика. Поговорив с женщиной о том, о сем, Адмирал поинтересовался, как она справляется, оставшись вдовой. Та сообщила, что помогают дочь и зять, работающие за границей. Она давно не виделась со старым знакомым и не знала, где и кем тот работает. Поэтому не раскрывала подробностей: как волнуется за семью Матвея, как чуть не умерла от рака, как покупает мясо по блату в соседнем магазине через мясника Алика, которому зять присылает красочные пакеты с иностранными красотками. «Молись за детей, — сказал Адмирал, — им будет нелегко». От фразы и, особенно, тона собеседника по коже у Софьи побежали мурашки. Женщина ничего не ответила, жизнь в СССР научила помалкивать. Симонов закончил прогулку и, мысленно перекрестившись, поехал на дачу. В Бога смутно верил, хотя церковь не посещал и молился редко, неумело. «Григ, верно, атеист, — подумалось. — Ну, да ничего, Бог помогает даже неверующим». В 7.00 Адмирал приехал в спорткомплекс Центра и четверть часа плавал. Затем прошел в кабинет, позавтракал и стал читать телеграммы. Сразу привлек внимание ответ парижской резидентуры на его запрос. Агент-француз выяснил, что «Врачи без виз» не работают в районе Панджшера и не контактируют с Масудом, хотя и лечат боевиков в Пакистане. Как отмечал источник, 1 сентября секретариат «ВБВ» принял звонок от шведского члена организации, который проявил интерес к данной теме. Григ начал действовать без согласования. «Нахал!» — вырвалось у начальника. Если бы сотрудник запросил санкцию на контакт со штаб-квартирой «ВБВ», то получил бы отказ, поскольку это уже было поручено парижской точке. — Парень кует, не отходя от кассы. Нагло? — Да. Однако сумел получить информацию в Швеции быстрее, чем резидент в Париже». Признак обнадеживал, хотя продвижения не получилось. Ближе к обеду поступили новости из Стокгольма.