Винсент Воланд открыл дверь в комнату с очагом и был удивлен тем, что увидел. Себастьян Дрекслер стоял посреди комнаты, разговаривая с Бойером, и бывший легионер носил свой пистолет-пулемет, висевший за спиной, не направленный на заключенного. Воланд сказал: «Что здесь происходит?» Бойер сказал: «Послушай, Винсент… Это не наше дело. Когда вы нанимали нас, вы сказали, что агент, не связанный с сирийским посольством, может прийти с какими-нибудь продажными французскими полицейскими, чтобы попытаться вернуть женщину обратно. Вы определенно ничего не говорили о причастности сирийских правительственных военизированных формирований первого уровня. Мы окружены, и удерживать позиции — самоубийство. Я заключил сделку с Дрекслером, и я приказал своим людям опустить оружие». Воланд торжественно кивнул. «Я понимаю, Пол. Вы можете считать себя и своих людей освобожденными от несения службы». Тарек Халаби вошел с кухни, и он услышал это. Он посмотрел на Воланда так, словно тот сошел с ума. «Что? О чем ты говоришь? Мы договорились, что не сдадимся!» Воланд повернулся к сирийскому врачу. «И это было неправильное решение, даже когда на нашей стороне было четверо сотрудников службы безопасности высшего уровня. Теперь… у нас нет абсолютно никаких шансов». Тарек Халаби снял с пояса рацию, включил микрофон и заговорил в него по-арабски. «Легионеры сдались! Что касается Сирии, мы никогда не уступим». Винсент Воланд вытащил пистолет «Вальтер» из-под куртки и приставил его к правому виску Тарека Халаби. «Мне так жаль, доктор, это не то, чего я хочу. Я делаю это для вашего же блага. И для вашей жены тоже. Положи рацию на место». Тарек опустил рацию на бок, но в то же время медленно повернул голову к французу. «Ублюдок!» Воланд сказал: «Я спасаю твою жизнь этим пистолетом, Тарек». Теперь он повернулся к Бойеру. «Впустите их». Бойер подошел к двери комнаты с камином и открыл ее. С другой стороны, Малик и трое его людей стояли там, одетые в черное, их короткоствольные винтовки были наготове. Новак тоже был с ними, но его уже разоружили. Очевидно, что Дрекслер убедил Новака и Бойера позволить сирийцам подойти к зданию, пока Воланд разговаривал с Халаби. Люди в черном ворвались в комнату, но как только они это сделали, Тарек Халаби поднял свою портативную рацию и направил ее на пистолет Винсента Воланда, отбив его от виска. Он потянулся другой рукой и выхватил свой собственный пистолет из-за пояса, и он начал поднимать его в сторону сирийцев. Малик дважды выстрелил Тареку Халаби в сердце с расстояния десяти футов. Пятидесятипятилетний сирийский врач отшатнулся назад, затем упал на холодный кафельный пол, когда сирийские правительственные коммандос хлынули через комнату, устремляясь к двери на кухню. Бойер был разоружен, как и Воланд, а Себастьяну Дрекслеру был вручен пистолет Воланда. Бойер немедленно связался по рации с двумя своими людьми на подъездной дорожке и сказал им покинуть территорию. Пока это происходило, Дрекслер взял Винсента Воланда за руку. «Где находится Медина?» Воланд не ответил. Он просто смотрел на мертвое тело Тарека Халаби, в его глазах стояли слезы. «Скажи мне, и ты уйдешь прямо сейчас! Не скажешь мне, и я пристрелю тебя насмерть!» Воланд ответил: «Обещай мне, что ты не причинишь вреда Римме Халаби!» «Если она такая же глупая, как ее муж, я не буду давать никаких обещаний». Он повторил: «Где Бьянка Медина?» «Рядом с кухней есть лестница, которая ведет вниз, в винный погреб. В задней части находятся две двери. Одна ведет на склад, другая — в помещение для прислуги. Она в комнате для прислуги, дверь справа. Она заперта. Вы не тронете и волоска на ее голове!» Малик и его люди уже всей командой двинулись к двери, которая вела на кухню. Дрекслер бросил на Воланда угрожающий взгляд и взмахнул пистолетом в руке. «Зачем мне причинять вред мадемуазель Медине? Я только хочу вернуть ее домой». Воланд понял, что здесь была динамика между Маликом и Дрекслером. Сириец не знал, что офицер швейцарской разведки, по крайней мере изначально, планировал убийство Медины. Воланду нужно было только рассказать Малику о работе Дрекслера на Шакиру с ячейкой ИГИЛ, и был шанс, что сириец застрелит Дрекслера здесь, на месте. Но был также шанс, что он этого не сделает, и Воланд знал, что Дрекслер немедленно застрелит его за то, что он изобличил его. Итак, Воланд ничего не сказал. Малик позвал от двери на кухню. «Сколько сотрудников «Свободной Сирии в изгнании» находится на территории?» «Кроме Рима и Тарека, еще шестеро». Дрекслер сказал: «Бон. Вы и легионеры можете уходить прямо сейчас, просто уходите. После сегодняшнего вечера ты больше не работаешь на FSEU. Если ты вообще будешь работать… ты будешь работать на меня». Воланд не ответил; он просто смотрел в пол. Дрекслер взял ствол своего пистолета, приставил его к подбородку пожилого мужчины и надавил вверх, поднимая лицо Воланда так, чтобы оно встретилось со его собственным. Мужчины встретились взглядами. «Скажи это», - сказал Дрекслер. «На кого ты работаешь?» «Я… я работаю на вас, месье Дрекслер». Швейцарский агент вытащил пистолет и убрал его в кобуру. «Иди». Винсент Воланд снова посмотрел вниз, и он не поднимал глаз от пола, когда следовал за Бойером и Новаком к задней двери.