Жидовне идет барыш, а народу – только шиш. Янкель денежки считает, а колхозник голодает. Так у нас заведено Сталиным уже давно. Несколько человек стояли у стенда и озабоченно качали головами: – Адже вирно. Виктор толкнул дверь биржи и вошел внутрь. Народу было не то чтобы не протолкнуться, но вполне предостаточно. Над головами пришедших на биржу полтавчан едва не под самым потолком висел кумачовый транспарант с выведенной белой краской сентенцией: Борясь и работая вместе с Германией, ты и себе создаешь счастливое будущее. Ждать пришлось долго, часа два с хвостиком. Наконец очередь дошла и до Виктора Липского. – Следующий! – раздалось из-за двери. Он открыл дверь небольшого кабинета и вошел: – Доброго дня. – Доброго, – ответила женщина, работавшая ранее в исполкоме Полтавского горсовета. Она по-хозяйски сидела за столом, а в уголочке скромно притулился на стуле малоприметный человек, совсем, на первый взгляд, не интересующийся происходящим, но на самом деле, как выяснилось позже, все примечающий и все слышащий. – Ваше имя? – спросила женщина, приготовившись заполнять биржевую карточку. – Виктор Ипполитович Липский. – Национальность? – Украинец. – Женат, холост? – Холост. – Кто ваши родители? – Отец: Липский Ипполит Владимирович, – начал Виктор. – Профессор. Расстрелян в тысяча девятьсот тридцать третьем году за связь с Украинской военной организацией… Женщина мельком глянула на малоприметного человека, который делал вид, что смотрит в окно. – …Мать: Липская Юстина Казимировна, – продолжил Виктор. – Скончалась в Магаданском исправительно-трудовом лагере в тысяча девятьсот тридцать седьмом году… – Он немного помолчал и желчно добавил: – А может, тоже была расстреляна. Точно не знаю. Кто скажет? – За что была осуждена ваша мать? – снова посмотрела в сторону малоприметного человека женщина. – Ее обвинили в пособничестве шпионско-террористической группировке Польской военной организации. – А как было на самом деле? – Не знаю. Я ничего такого не замечал… – Братья, сестры есть? – по-деловому спросила бывшая служащая Полтавского горсовета. – Нет. – Кто-либо из родных у вас имеется? И где проживают? – Была только бабушка. Проживала здесь, в Полтаве. Умерла год назад, в сороковом… – Ваше образование? – Я окончил десятилетку и учился на втором курсе Харьковского государственного университета. А потом из университета меня отчислили, как сына врага народа, – ответил Виктор. – Комсомолец? – Был комсомолец. Исключили в тридцать третьем году по той же причине. – Что вы умеете делать хорошо? – последовал новый вопрос. – Когда-то я неплохо играл на фортепиано, – едва заметно усмехнулся Виктор. – Даже одно время хотел стать музыкантом. Но вряд ли это сейчас кого интересует. – Ваше последнее место работы и специальность? – А куда еще возьмут сына врага народа? Работал грузчиком на фабрике градусников… Ее разбомбили. И теперь мне нужна работа… – Будьте добры, поставьте на биржевой карточке господина Липского пятую категорию[1] и штамп о бронировании его в дорожно-строительную колонну номер двадцать семь, воинская часть «два ноля двести двадцать», – поднялся со своего места малоприметный мужчина. – Хорошо, Александр Феофилактович, – кивнула женщина. – А вас я попрошу следовать за мной, – предложил Виктору мужчина. – Если вы не против, конечно… Виктор пожал плечами и вслед за малоприметным Александром Феофилактовичем вышел из кабинета. Они шли недолго, до дома номер сорок три по Пушкинской, где между первым и вторым этажами кособочилась вывеска: «ЗАГОТЗЕРНО». Александр Феофилактович трижды позвонил. Дверь открыла круглолицая женщина лет тридцати. – Зоя, майор у себя? – У себя. Работает, – ответила она, уступая ему дорогу. – Проходи, – пропустил вперед себя Виктора Александр Феофилактович. Липский вошел в учреждение и увидел большую прихожую, в которой толпилось с десяток мужчин разного возраста. Они по одному входили в дверь, на которой было написано «Плановый отдел». И больше не выходили. Одного, с прической «под бокс», Виктор знал: это был электромонтер Николай Макаров, не раз приходивший чинить старую дореволюционную проводку в бабкином доме. Бабушка Виктора звала его по-свойски Колей и за работу всегда угощала стаканом вишневой наливки собственного изготовления, чему тот был несказанно рад. – Давай-ка мы с тобой не будем тут «светиться», – сказал Александр Феофилактович, и они зашли в какую-то подсобку, выходящую окнами во двор. Глянув в окно, Липский увидел проходящего по нему Николая Макарова. Верно, побывав в комнате с вывеской «Плановый отдел», он вышел из дома черным ходом. Александр Феофилактович достал из кармана зеленую пачку немецких сигарет с цифрой «5» посередине и предложил Виктору: – Кури. – Не курю, – отказался он. – Что ж, правильно, – промолвил Александр Феофилактович. – А чего не спрашиваешь, кто мы такие, зачем тебя сюда привели? – с любопытством посмотрел он на Виктора, чиркнув зажигалкой. – Так скоро сами все расскажете, – резонно произнес Виктор. – Тоже верно, – одобрительно кивнул Александр Феофилактович, пустив густой серый дым под потолок, и добавил: – А ты не очень-то разговорчив. На что Липский ничего не ответил. Часа полтора они просидели в подсобке, пока прихожая совершенно не опустела. – Ну, теперь наша очередь, – поднялся Александр Феофилактович. – Ступай за мной. Они прошли через прихожую и вошли в просторную комнату, где некогда находился плановый отдел конторы «Заготзерно». В комнате сидели три человека, внимательно глянувшие на Виктора: молодой смуглый, крепкого сложения грузин с черными усами, мужчина лет тридцати пяти в добротной штатской одежде и с выправкой военного, а также седоватый мужчина лет пятидесяти в форме немецкого офицера с петлицами подпоручика Отдельного русского корпуса на отложном воротнике мундира и погонами майора Белой армии на плечах. – Ну, здравствуй, красноперый, – резко поднялся со стула грузин. – Наконец-то… – Он прошелся вокруг Виктора и криво усмехнулся: – Что, попался? А ну, рассказывай, сколько ты хороших людей пострелял, когда служил в энкавэдэ? – И, вплотную приблизившись к Липскому, достал из кобуры пистолет. – Я никогда не служил в энкавэдэ, – стараясь быть спокойным, произнес Виктор. – Не служил? – снова усмехнулся грузин. – У нас имеются показания против тебя. – Он подошел к столу и взял с него исписанный лист, который, однако, не показал Виктору, а лишь потряс им: – Вот они! Теперь тебе не отвертеться! Кто поручил тебе проникнуть в нашу организацию? Имя, адрес явочной квартиры, пароль! Говори! Виктор непонимающе уставился на грузина: – Это даже не смешно. Вы что-то путаете…