Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 4 из 33 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Было настоящим облегчением обнаружить, что их нежное взаимопонимание никуда не исчезло и нет-нет да и давало о себе знать и что Калебу не всегда приходилось любить Джоди вопреки неизбежному, точно прилив, расставанию. – Выиграешь мне мягкую игрушку? – спросила она вчера. – Конечно, не вопрос, – ответил Калеб, а что еще оставалось? Он никогда прежде не выигрывал мягкую игрушку для девушки, и его беспокоила мысль, что он забыл учудить нечто подобное в принципе. Ведь каждый парень должен хоть раз в жизни выиграть симпатичной девчонке игрушку на ярмарке. Метко выстрелить, лихим броском набросить обруч на палку, сбить бейл с крикетной калитки – и вот он, приз, огромный розовый слон. «Интересно, – подумалось Калебу тогда, – а моих-то предков не такая вот оказия вместе свела? Надеюсь, что нет». Калеб трусцой сбежал вниз по крутому склону, который переходил в овраг, и вышел на крошащуюся мощеную дорожку с северной стороны библиотеки. Ухватившись за сетку забора, окружавшего заднюю часть здания, парень подтянулся. Холодный металл обжег ладони. Если идти через парадную дверь с другой стороны библиотеки, придется миновать турникет на пути к книжным полкам, столам с микрофильмами и справочной службе. Двери в подвал, три штуки, держались запертыми. Поскольку библиотека и культурно-спортивный комплекс соединялись «мостом» – поперечным крытым переходом, встроенным в склон крутого холма, – Калеб уже сошел ниже уровня земли. Несколько общежитий были возведены таким же образом, да и в целом кампус заполняли выступы и уклоны, перелески и луга, порой – довольно дикие на вид. Цветущая пасторальная местность была здешним предметом гордости и упоминалась чуть ли не в каждой брошюре учебного заведения. Вскарабкиваясь, Калеб наблюдал за студентами, проходящими перед окнами над ним. На вершине забора он перекинул ноги, готовый спрыгнуть вниз, но в середине прыжка пальто зацепилось за колючку, и Калеб брякнулся оземь. Он на мгновение задумался, не пил ли снова, сам того не сознавая. Попытавшись встать, Калеб припал на травмированное колено, придушенно вскрикнул и рухнул лицом на холмик влажной земли. – Эй! – окрикнул его кто-то. Сердце Калеба ушло в пятки. Он сразу же пожалел о том, что его физическая форма оставляет желать лучшего – ни тренированных мышц, ни ловкости, ни скорости. Господи Иисусе, упитанный Лягуха Фред забрался по стене на высоту третьего этажа, будучи целиком перемазанным скользкой жижей, и умудрился ни разу не потерять опору. Стоило взять у этого пройдохи пару уроков. Пусть покажет, как правильно распределять вес, куда ставить ноги. – Эй! Черт возьми, что происходит? Калеб снова почувствовал вкрадчивый интерес мертвых к нему. Сердито, по-лошажьи, фыркнул и чуть не прикусил язык. Воображение последние полчаса рисовало самые мрачные картины: ЦРУ, Моссад, семерка ангелов из Откровения Иоанна Богослова, кто еще у него на хвосте? Чей голос взывает к нему сейчас?.. – Эй. Повернувшись, Калеб увидел девушку, подмигнувшую ему сегодня утром на уроке этики. Она стояла, небрежно привалившись к забору. – Привет, – сказала она и состроила насмешливую гримасу. – Ты в порядке? Головой не стукнулся? – Ага, – сказал Калеб ей. – Ну, то есть… Я в порядке. Мне не больно. Девушка продела пальцы одной руки в проволочные клеточки забора, другой помахала Калебу. Темные волосы, подстриженные «под кувшин», идеально обрамляли ее луноподобное личико. Вполне себе милая брюнетка, миниатюрная, с мелкими губами и карими глазами, на диво выразительными. Над уголком левой брови была родинка, еще сильнее подчеркивающая пристальность взгляда; хоть куда смотри – все равно «магнитит» назад, к зрачкам. Девушка моргнула, и Калебу показалось, будто он слышал щелчок хлыста от ударивших по воздуху длинных ресниц. Голос у нее звучал чуть грубовато, с щепоткой кремня – когда к тебе таким обращаются, не проигнорируешь. – Что ты там делаешь? – спросила девчонка. – А… – Крутое ты сальто выписал, – сказала она и тихонечко усмехнулась. – Научился всему, что знаю, у летучей семейки Валленда[6], – пояснил Калеб, надеясь, что на лице не проступает адский напряг. Парень приподнял брови, убедившись, что не щурится, и добавил: – Но не у тех ее членов, что расшиблись в лепешку. – О как. Ну славно. Калеб не мог уловить, что незнакомка о нем думает. – Только не говори мне, что с пары сегодня отпустили пораньше. Она закончилась всего десять минут назад. Ты бы не успела сюда добежать из другого корпуса. Да и потом, Йоквер любит тянуть свое шоу до последней минуты. Девушка пожала плечами. Края волос коснулись ее подбородка. – Я его шоу больше не смотрю. Бесит неимоверно. Я ушла из класса сразу после тебя. – Не шутишь? – Калеб искренне удивился. – Я думал, мне одному Йок не по душе. – Да все остальные – просто терпилы. От его занятий никакого прока. – Она поджала губы и рассеянно облизала их, видимо, пытаясь подобрать слова. Их влажный блеск точно понравился бы Йоку – столь же чувственный, как отблескивающий лак на розовых ногтях Кандиды Селесты, теребящей передок блузки. – Сам по себе курс слишком уж, как бы это сказать… детсадовский. Для тех, кто не хочет напрягать мозги до обеда. Можешь считать меня предвзятой… – Я и сам предвзят, – сказал Калеб абсолютно искренне. – Думаю, на занятиях я все время чувствовала то же, что и ты, просто никак не могла решиться. Йоку если что и нужно, так только чтобы в классе находились какие-то тела. Если им нечего спросить у него, нечего обсудить или добавить – ему по барабану. Пустая трата времени – эти его занятия. Просто перейти с курса на курс – всегда морока, а если на тебя уже накатила апатия, просто думаешь: ладно уж, досижу, чем-нибудь себя займу. – С губ девушки срывались маленькие белые облачка пара – по форме точь-в-точь «пузыри» для выражения мыслей собачки Снупи из комикса. – Повезло тебе все-таки, что не свернул шею. Зачем ты туда полез, не скажешь? – Подумал, что срежу дорогу до студсовета, – ответил Калеб, глядя на ее родинку. – Это ты зря. Тут же тупик. Обойди корпус с другой стороны, через холм. – Я не знал, что здесь тупик. – Теперь знаешь.
Калеб одернул полы пальто, убедился, что записи на месте, и перелез через забор во второй раз. Не торопясь, осторожно – не хотелось снова выставить себя неуклюжим олухом, да и как-то боязно было за ушибленные коленки. Девушка подняла большой палец, когда Калебу удалось аккуратно спрыгнуть наземь: – Вот это я понимаю – грация. Калеб поклонился, она одарила его шутливыми аплодисментами. На ее улыбку ну никак нельзя было не ответить – и плевать на дурное настроение. У людей вроде нее самый банальный позитив превращался в реальную силу – поди воспротивься такой. Калеб протянул незнакомке руку: – Я Калеб Прентисс. Без предупреждения девушка ухватила его за запястье и притянула слишком близко, подавшись вперед, пока их носы не соприкоснулись. «Ну дела», – подумал Калеб, приоткрывая губы для поцелуя и гадая, как так вышло, что они с незнакомкой миновали все условности и сразу запрыгнули на столь высокую ступеньку межличностного общения. Язык парня свесился изо рта, когда ожидаемого соприкосновения не последовало. – Кальвин! – выпалила девушка. – Мистер Пр-р-рентис-с! Теперь я вижу, из какого теста вы слеплены. Куда-то торопитесь, хм-м? Хм-м! ХМ-М-М?! Калеб разразился смехом, больше похожим на рев слона, прозвучавшим странно и по-идиотски, но, по крайней мере, это было забавно. Озорница, тоже посмеиваясь с ним на пару, прислонилась спиной к забору, сжала руку парня в своей и произнесла: – Меня зовут Мелисса Ли. – Прекрасная имперсонация. Ты, часом, не дочка Йока? – Она самая, – выдала девушка серьезно, убирая краешек черного локона от рта. Калеб застыл соляным столбом, чувствуя, как краснеет. «Она не шутит, что ли?» – Только не хватайся за сердце. Шучу я, шучу. Моя фамилия – Макгоуэн. Да что с тобой? Расслабься немного. Да уж, стоило хоть попытаться. – Подленькая шуточка, – пробурчал Калеб, потирая шею. – Я смотрю, профессор Йоквер тебя порядочно запугал, – заметила Мелисса Ли. Почему до сегодняшнего дня она не попадалась ему на глаза? Почему он не познакомился с ней раньше? Неужто Йок и впрямь так тяжко оттоптался на душевном равновесии? «Я что, до такой степени уязвимый?..» – Не припомню, чтобы ты много говорила на занятиях, Мелисса. – А что, хоть кто-то у Йока трещал без умолку? Она была права. Никто никогда много не говорил – даже тот одержимый писаниной новичок, которому занятия по этике были будто бы взаправду небезразличны. – Хотя от других студентов в сторону Йока я не слышала ничего, кроме лести, – тем временем продолжила Мелисса Ли. – Мол, оценку получаешь с феноменальной легкостью, за здорово живешь. Стоило уже тогда понять, что дело – пшик. Мне говорили, что его признали самым популярным преподавателем за последние шесть-семь лет, но уже после первых пар поняла, что захватывающий курс философии утащит мой и без того паршивый средний балл в канаву. – Пошла бы сразу к декану… – Вот этого точно не хотелось. Сама не знаю почему. Этот тип меня бесит больше, чем Йоквер. Есть в нем что-то… в том, как он смотрит на людей. Будто у него всегда что-то еще на уме, понимаешь? – О да. – Не слушает тебя – и ты хоть раз слышал, чтобы он говорил? Жуть как раздражает. Калеб тоже чувствовал это всякий раз, когда приходилось иметь дело с деканом. Они с девушкой двинулись назад к корпусам и плацу. Ее улыбка, как он подметил, уже не была наполнена лишь мимолетной иронией. Кажется, эта подруга к нему чуть оттаяла. – Итак, – продолжила Мелисса Ли, – когда ты утром высказал этому индюку все как есть, я чуть взбодрилась и взглянула на вещи в перспективе. До меня дошло, что вот за это я плачу деньги. Ну я и побродила немного по кампусу, подумала… Знаешь, возможно, это мой шанс отправиться куда-нибудь еще. – А куда? – Кто знает? Я еще не решила. – Девушка продолжала улыбаться, но на ее лицо пала тень. Оно и понятно, переход в новый университет – задачка почище эмиграции в другую страну. Снова становишься чужаком, приходится разучивать новый сложный язык, знакомиться с новым укладом. Именно это останавливало и самого Калеба. – Ну, вообще, мне пора в общежитие. Реферат по «Эпиталамиону» сам себя, увы, не допишет. – Будто извиняясь, девушка забавно развела руками. – Специализируешься на английской литературе? – спросил Калеб. – Да, и немного – на испанском. Besa mi culo![7] – Ясно. «Эпиталамион»… это же Спенсер[8], да? Он мне никогда особо не нравился. – Да и мне. Да и никому, в общем-то, так что, возможно, профессору не придется читать девять других работ на ту же тему, как это было с «Кубла-Ханом» Кольриджа, «Одой греческой вазе» Китса и «Вороном» Эдгара По.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!