Через миг, громко треснув по стене, дверь в комнату распахнулась, и Карла, схватив меня за руку, жадно всматривалась в черный символ, проступивший запястье. В этот раз сложное переплетение черных линий сложилось в ажурную бабочку. — Можно, мне? — взмолилась Эмма, — пожалуйста! — С чего это тебе? Ты в прошлый раз получила от нее метку. Теперь моя очередь. — Там ерунда была! Пение какое-то дурацкое! — Все равно по очереди! — Камилла уступать не собиралась. — Тихо вы! — цыкнула на них Карла. Мачеха и сама была не против получить новую отметку. В прошлый раз я «подарила» ей долгую молодость, благодаря которой в свои почти пятьдесят, она выглядела не больше чем на тридцать, чем вызывала лютую зависть о подруг. — Сначала надо разобраться, что это за дар, а потом уже решать кому он больше подойдет. Мои дорогие родственники делили дар, принадлежавший мне, и не сомневались, что я, как и прежде, его отдам. А я… Я мечтала о том, чтобы поступить в Весмор. Мне уже восемнадцать и с нерастраченной меткой есть шанс попасть на отбор. Только вряд ли Карла меня отпустит. Я помню, чем все закончилось в прошлом году. Осенью у меня проступила метка на плече, и я собиралась ее сохранить для поступления, о чем и сказала мачехе. Меня тут же посадили под замок и не выпускали из дома, до тех пор, пока я не отдала дар одной из сестер, и строго настрого запретили даже думать об академии. Я смирилась. Временно. Ждала восемнадцатилетия и надеялась, что метка снова появится. И вот это случилось. Теперь надо как-то улизнуть от родственничков, добраться до Хайса и попасть на отбор в академию. *** Во время завтрака мачеха сосредоточенно перерисовывала мою новую метку на желтый листочек, чтобы потом отправиться с ним к нашей местной ведьме Эллоизе и все разузнать. Сестры тем временем скандалили в своей комнате и очень громко выясняли, кому из них нужнее новый дар. Я же всеми силами изображала смирение и отсутствие интереса. Подумаешь метка. Да у меня их уже штук пять было! Тоже мне событие. Покончив с рисованием, Карла поднялась из-за стола. — После завтрака отправляйся на рынок. Возьмешь у Марты молока, а у Эрнеста свежих колбасок из печени. И не задерживайся! Одна нога здесь, другая там! А я пока с этим разберусь, — потрясла перед моим лицом сложенным вдвое листочком. — Хорошо, матушка, — покорно согласилась я и тут же прикусила язык, потому что Карла подозрительно прищурилась. Чтобы погасить ее бдительность, я заискивающе улыбнулась, — а можно мне булок маковых взять? Пожалуйста. О моей любви к выпечке Карла знала, поэтому взгляд немного смягчился: — Ладно возьми. На всех, — проворчала она, отсчитывая несколько дополнительных монет, — семь штук. Семь штук означало, что им достанется по две, а мне одна. Но сейчас булочки меня интересовали мало. Главное улизнуть. Словно почувствовав мой настрой, мачеха снова нахмурилась и, чуть поразмыслив, строго добавила: — Девочки пойдут с тобой. Проклятье! — Как скажете, матушка. Она опять подозрительно прищурилась и долго смотрела на меня, выискивая подвох. Так ничего и не высмотрев, зычно позвала: — Эмми, Камилла! Хватит спорить. Идите сюда! Сестры отозвались не сразу. Лишь спустя пару минут они появились на нашей крохотной темной кухне и, сердито переглядываясь, подошли к матери. — Проводите Еву до базара. — Я не хочу, — тут же надулась Камилла, — пусть Эмма с ней идет. Эмма оказалась более догадливой и, наградив меня хмурым взглядом, торжественно пообещала: — Глаз с нее не спущу. — Умница, дочка. Тут и Камилла сообразила, что к чему, и поспешно присоединилась: — Я тоже пойду. Карла одобрительно улыбнулась своим дочерям, потом переключилась на меня и погрозила пальцем: — Смотри у меня! Чтобы никаких глупостей! Я снова покорно кивнула и пошла собираться. Через полчаса мы вышли из дома. Впереди я, с большой хозяйственной сумкой и бидоном под молоко, а сестры следом за мной налегке, с маленькими кокетливыми сумочками через плечо. При этом их новые туфельки звонко щелкали каблуками по мощеной дорожке, а мои стоптанные сандалии при каждом шаге делали вот так: чмок-чмок-чмок-чмок. Всю дорогу до базара я старалась пониже натянуть рукав, чтобы прикрыть свою новую метку. Мне казалось, что сглазят, что если она будет у всех на виду, то я ее потеряю, а этого допустить было никак нельзя, потому что метка – мой единственный шанс попасть в академию. Я уже придумала, как отделаться от надоедливых сестер, и поэтому, когда мы добрались до рынка, первым делом отправилась не за молоком, и даже не в мясные ряды за колбасками, а прямиком в кондитерскую. Мне бы только капельку удачи, а дальше справлюсь. В лифе были припрятаны несколько монет, которые удалось утаить от матушки, в сумке позвякивал содержимым холщовый мешочек. Этого должно хватить на переправу до Хайса. Осталось только до нее добраться. Верхняя половина деревянной двери была распахнута настежь, и пленительные ароматы свежей выпечки обволакивали всю улицу. Возле пекарни, уютно примостившейся на первом этаже кирпичного дома, как всегда, было шумно и оживленно. Люди что-то покупали, продавали и просто общались, обсуждая последние новости и сплетни, а заодно жадно принюхивались и урчали пустыми животами. Я бы и сама не против отведать маковую булочку или румяный пирожок со сливами, но не сегодня. — Боги, какой запах, — Камилла блаженно прикрыла глаза, — так бы все и съела. — Ты можешь, — ворчливо отозвалась Эмма, — тебе-то она нормальную метку дала. Ешь сколько хочешь и не поправишься. И с этими словами пихнула меня локтем, будто это моя вина, что в тот раз была не ее очередь получать «подарочки». Я в этот момент как раз осматривала улицу и прикидывала, как лучше сбежать от навязанных мачехой попутчиц, поэтому охнула и рассеяно потерла ушибленный бок: — Что? В ответ Эмма показала мне язык и отвернулась. — За мной! — скомандовала Камилла и первая ринулась внутрь. Крохотный светлый зал напоминал картинку из детских сказок: кругом пирожки, рогалики, ватрушки и сладкие пончики, а за прилавком румяная, пышненькая, как булочка, всегда улыбающаяся продавщица Василиса. — Здравствуйте, девочки. Чего желаете? Камилла была самой настоящей сладкоежкой, поэтому протиснулась вперед и с придыханием прошептала: — Что-нибудь вкусненькое. Эмма только завистливо зыркнула в сторону худощавой сестры, впрочем, от рогалика с медом тоже не удержалась. А я… Я тихонько попятилась и, пользуясь тем, что они заняты выбором выпечки, вышла на крыльцо. Приветливо улыбнулась знакомой женщине, торгующей целебными снадобьями, помахала рукой конопатому разносчику и, соскочив с крыльца, припустила в другую сторону от пекарни. И уже почти добралась до конца улицы, как за спиной раздался истошный вопль: — Ева! Стой! Ага, сейчас. Я подхватила подол и побежала еще быстрее, проворно снуя среди толпы, а Эмма и Камилла, позабыв о булочках, ринулись следом за мной. — Остановите ее! — визжал кто-то из них. Но люди только расступались с провожали нашу процессию взглядами, полными недоумения. — Ева! Немедленно вернись! Мы все скажем маме! С каждым шагом расстояние между нами увеличивалось. На узких, неровных улицах Муравейника мои старые сандалии оказались удобнее каблуков. Я неслась, ловко перескакивая через лужи и кучи мусора, а сестры безбожно отставали и давились руганью. Вскоре я выбралась из торгового квартала к старым складам. Тут пахло рыбой, протухшими овощами и мокрой шерстью. В узких проулках прямо поверх жирной грязи были кинуты старые доски, которые при каждом шаге прогибались и неприятно хлюпали. Кругом сновали крысы и облезшие, вечно голодные кошки. Я проскочила этот район, задержав дыхание. Потом вывернула на улицу, где ютились неприглядного вида кабаки. — Красавица, куда спешишь? Иди сюда, старый Ден тебя полюбит… Я увернулась от забулдыги, дыхнувшего на меня застарелым перегаром, и помчалась дальше, не обращая внимания на его хриплые проклятия.