– Ну, так я и не судья, мне доказы твои без надобности, джентльмены на слово верят. – Ну-ну, джентльмен, ладно, слушай раз так… А лучше, пойдем-ка на улицу, покурим, что-то ухи уже без никотина пухнут… – И то, правда, – подыграл некурящий Железяка. – Заодно и сигареткой угостишь. – Вот вечно вы так, лишь бы на халяву чужого урвать! Они устроились на ободранной деревянной лавочке со спинкой под окнами отделения, и Железяка принял от опера мятую дешевую сигарету, но, так и не решившись закурить, лишь задумчиво крутил ее в пальцах. Блинов, казалось, этого не замечал, увлеченный рассказом. – Короче, у этих палаток, хозяева мигрелы, еще после абхазских разборок сюда подались. А в последнее время у них начали кое-какие контакты с таджиками прослеживаться. Ну не с гастерами само собой, а с теми, кто повыше. Сначала не понятно было, что там за интерес. А потом просекли, они их точку с паленой водкой, под сбыт дури приспособили. Одно от другого недалеко ходит, это любители по вене двинуться, сами по себе тусуются, а те, кто от анаши, да гашиша прутся, они и под водочку накуриться могут, так больше по дурной башке долбит. Вот значит и произошло слияние интересов преступного интернационала с чаяниями клиентов. Клиентов, кстати, было завались, даже не думал, что у меня на районе столько любителей этого дела. Ну и молодежь, конечно. Эти же друг перед другом красуются, дурачье. А слабо косячок долбануть? Ни хера не слабо! Ну, давай! А этим, что? Этим в радость, бабло капает, все довольны… – И ты так спокойно это сейчас рассказываешь? Ты же мент, сам-то куда смотрел? – А ты на меня глазки-то не прищуривай, пуганный! – в тихом голосе опера резанула настоящая злость. – Или ты не знаешь, что мы только псы цепные? Есть команда "фас" рвем, нет команды – не тронем. Так вот, про эту тему не то что команды не было, даже наоборот рекомендация прошла негласная, лишний раз людям жизнь не осложнять. Понял? В доле кто-то был из верхних… Отстегивали они кому-то… Потому и барыжили так в наглую. Или ты думаешь, у нас наркоту можно просто так продавать? Иди, попробуй, продай, хоть просто конопли сушеной коробок! Мигом на нарах очутишься, причем очень и очень надолго, а кроме коробка этого несчастного еще семь вагонов с прицепчиком на себя возьмешь, все нераскрытые висяки соберешь, ты уж мне поверь. А эти чуть ли не на прилавок забитые штакеты клали с ценником, прикинь теперь, кто у них крышей был. Сообразил? То-то… – Ладно, здесь понял. Матросовы сейчас не в моде, да и не за что на амбразуру бросаться… Ну а потом-то, чего это дело не поднял, уже после взрыва? Там-то уже кто мешал, один хрен фирма больше бабла не приносит… – Блин, "экстремист", ну ты прям как дитя, или прикидываешься? – Блинов от избытка чувств звонко хлопнул себя ладонью по ляжке. – И что бы было? Если бы я под этот подрыв еще тему с наркотой подвел, то этот Перегуда куда бы попал, в народные мстители? В Робин Гуды, блин? А куда бы потом меня начальство отправило, как думаешь? На заслуженный отдых без пенсии? Чтобы понимал в дальнейшем генеральную линию партии, а? – Нет, ну что ты так мрачно, говоришь же, не скинхед он, не фашист, нормальный парень… – Вот то-то, что нормальный. А у нас сейчас линия другая, у нас сейчас в моде не нормальные ребята, а пидоры и жополизы, чтобы в общем стаде, чтоб равнение держали. Как бараны, понял? Их на бойню, а они бе-е, и вперед, четко держа строй. Опять же интернационализм и толерантность. Одно дело если бы он русских бандюков взорвал, там еще как-то туда-сюда, а тут явный скинхед, фашист и как это у вас там еще называется? В конце концов, кто здесь борется с экстремизмом, ты или я? Что я тебе элементарные вещи разжевывать должен? Разговор с милицейским оперативником оставил в душе смешанные чувства, разбередили старые, глубоко упрятанные мысли и сомнения. Еще когда его только перебросили на новую линию работы, Железяка, знакомясь с аналитикой и закрытыми материалами по экстремистским группам, весьма удивлялся сложившейся в этой области ситуации. Судя по служебным грифованным фиолетовыми штампами "секретно" бумагам, экстремистов в стране обнаружилась масса, причем всех сортов и оттенков. Складывалось впечатление, что все населяющие одну шестую часть суши сто сорок миллионов россиян сошли с ума, причем одновременно и с совершенно разными формами бреда. Железяка никогда даже не предполагал, что рядом с ним, да что брать его – оперативного сотрудника спецслужбы по роду своей профессиональной деятельности прямо завязанного на работу с весьма специфическим людским контингентом… Рядом с любым работягой с завода, менеджером, коих сейчас пруд пруди, пенсионером, инженером, короче рядом с простым обывателем, озабоченным только ценами на продукты (новые импортные тачки, квартиры, модные тряпки, кому уж, что по статусу и карману) существуют в своем, параллельном мире вполне себе настоящие революционеры, потрясатели самих основ сложившегося миропорядка вовсе не интересующиеся деньгами и способами их заработка, а желающие странного, непонятного и по большому счету ненужного остальным. Тут были и ультра-левые коммунисты и анархисты, готовые бороться за свои идеи с оружием в руках, и наоборот ультра-правые, националистические и откровенно фашистские группировки, не только готовые к вооруженной борьбе, но уже осуществляющие реальные боевые акции с реальными жертвами, и агрессивные экологи, тоже имеющие, как выяснилось вполне себе подготовленных боевиков. Нацболы, АКМ, Славянский союз, НСО, антифа, антиглобалисты, "грибные эльфы"… В этом круговороте не под силу было бы с налету разобраться даже матерому политологу. И всех не устраивает сама существующая власть, не устраивает СИСТЕМА… Каждое движение ставит целью, как минимум переделать этот мир, перекроить его, прогнуть под себя. При этом каждый наивно думает, что на деле это совсем просто. Не надо иметь ни специальных управленческих знаний, ни экономического образования… Ничего не нужно. Достаточно простых и ясных решений: отнять у олигархов краденые деньги и поделить поровну на всех; выкинуть из страны нерусских, запретить им занимать руководящие должности, служить в армии и милиции; закрыть все химические и перерабатывающие предприятия и легализовать легкие наркотики… Каждому свое… Но радикально, сразу, без переходных периодов и адаптаций… А значит через кровь и смерть, с оружием в руках. "Через тернии к звездам!" – забытый лозунг благословенной застойной эпохи, когда тех, кто не хотел идти общим строем к назначенным сверху звездам мгновенно скручивали в бараний рог, не доводя до рвущихся бомб и отрезанных голов некстати подвернувшихся под горячую руку таджиков. Теперь все иначе: гуманизм, плюс демократия. Каждый топает своей дорогой туда, куда хочет. Кто-то к новой модели кроссовера бизнес-класса, кто-то к новому арийскому, коммунистическому, анархическому (нужное подчеркнуть) порядку. Причем грезящие о кроссовере считают остальных не умеющими жить идиотами и пустыми мечтателями, а переделыватели мира в отместку презрительно зовут их "овощами", подразумевая растительное существование, вместо нормальной полноценной жизни. И страшно становилось Железяке от того, что чем дальше работал он с экстремистами, тем больше начинал их понимать, хуже того, он начинал их любить, подобно им, глядя на простых обывателей с легким презрением. Что ни говори, но было в этих парнях и девчонках что-то такое, что не позволяло оставаться к ним равнодушным. Нельзя было воспринимать их лишь как рабочий материал. К ним нельзя было относиться нейтрально. Их можно было ненавидеть, можно было любить, но просто пройти мимо слегка скользнув бесстрастным взглядом, не получалось никак. Вот хотя бы тот же самый Перегуда, "пленный солдат" несуществующей армии. Понятно, что мальчик влез со своим юношеским максимализмом во взрослые игры, понятно, что наворотил дел на реальный срок. Благо не убил никого. Хоть и очень старался. Так что это просто повезло, Бог отвел, что называется. Хотел убить на самом деле, и ничуть бы не пожалел потом о содеянном, как и теперь не жалеет. Отмотай сейчас с помощью несуществующей машины времени пленку его жизни назад, сто процентов опять пойдет и взорвет эту чертову палатку и с гордо вскинутым подбородком отправится на нары. Потому что искренне верит в свою правоту. И что, вы мне скажете, что этот горе-патриот худший гражданин своей страны, чем его мечтающий построить карьеру менеджера в западной фирме ровесник, с младых ногтей усвоивший, что своего мнения иметь нельзя, а надо как можно лучше гнуться под вышестоящих? Да, будущей менеджер, наверное, удобнее, он более предсказуем и управляем… Вот только лучше ли он? Что остальные жители района не знали, не видели, что происходит? Что всех враз слепота и глухота поразила? Как же, держи карман шире… Просто психология такая… Моя хата с краю, ничего не знаю… Пока лично меня не коснулось, на все плевать… И ведь кто в итоге положил конец беспределу? Пацан – школьник, сопляк малолетний… А где же взрослые мужики, защитники своих семей? Они где были? Глазки в сторону отводили, суетливо старались мимо неудобного места прошмыгнуть побыстрее, чтобы не дай Бог не случилось чего, по кухням шепотком возмущались… Уроды, блин! Железяка хрустнул пальцами, до боли сжав кулаки. Обидно! Как обидно на самом деле! Таких бы ребят, как этот "пленный", да в правильное русло! Да с ними горы свернуть можно. Это вам не озабоченные лишь тем, чтобы сладко жрать "манагеры", не запуганные чмыри-обыватели… Этим дай идею, нормальную, правильную, и можно не только страну с колен поднять, можно весь мир за пояс заткнуть. Это ведь один в один такие же самые, как те, что в рост на пулеметные амбразуры шли, с одной винтовкой на троих немецкие танки останавливали, БАМы и прочие Днепрогэсы возводили… Настоящие люди, не потребители дешевые… А у нас им дорога в тюрьму, да так чтоб надолго, желательно на всю оставшуюся жизнь. Обидно, черт! Ну почему все так, а? К Драгомиловскому рынку он вышел с задней стороны. С той, где за хилым заборчиком с узкой калиткой размещались шумные и говорливые торговые ряды наполненные фруктами и гортанными звонкими голосами чернявых южных торговцев. Вот ведь задумался, и не заметил, как ноги сами привели. Хоть и не собирался вроде сюда, а организм и без его сборов сообразил, что пора бы и перекусить, причем перекусить сегодня, после стольких трудов праведных, хотелось плотно и со вкусом. А раз плотно и со вкусом, то лучшего места, чем небольшая кафешка с веселым названием "В гостях у Ары" притулившаяся как раз здесь на рыночных задворках, просто не придумать. Понятное дело, кто-то скажет сейчас, что есть в подобных местах – изощренный способ самоубийства и для правильного обеда стоит посещать проверенные рестораны класса люкс. А если на подобные изыски не хватает денег, то готовить дома, самостоятельно, не рискуя тем, что в супе окажется полутухлое мясо больной бруцеллезом коровы, а шашлык и вовсе будет из собачатины. Но Железяка во-первых обладал "железным" (уж извините за тавтологию) желудком, переваривавшим все, включая политые салом гвозди, а во-вторых в рыночной кафешке, что держала настоящая армянская семья, обедал довольно часто. Его там знали, как постоянного клиента и старались накормить наилучшим образом. Причем горячие острые блюда каждые раз оказывались невероятно вкусными и по уверениям самого хозяина, приготовленными по старинным армянским рецептам, без малейшего отступления от строгих канонов национальной кухни. Железяка по природе своей гурманом не был, но кафе ценил за доброжелательность персонала, уют и относительную, конечно, дешевизну. Как-то он спросил у рано поседевшего, но крепкого и коренастого хозяина, почему так странно названо кафе. – Почему странно? – удивился армянин. – Ара – это мое имя. А ты у меня в гостях. Вот и выходит "В гостях у Ары". Все правильно. – Вот как? Ара – это имя? Я думал, это просто так армян сокращенно называют, – пожал плечами Железяка, и вовремя уловив мелькнувший в глазах хозяина отблеск обиды, тут же поправился. – Ну, знаешь как: русские – русаки, армяне – ары, типа так короче… – Неправильно думал, – отрезал хозяин. – Ара это имя. Означает – благородный. Понимаешь? От этого имени и произошло название нашего народа – армяне. Этот разговор произошел в один из первых визитов Железяки в кафе. С тех пор многое изменилось. Он полюбил бывать здесь. Близко познакомился и с самим Арой и с его сыновьями-погодками Ваграмом и Баграмом, подрабатывающими после учебы в институте тут же официантами, видел и жену Ары, самолично управлявшуюся на кухне и его дочь, скромную стройную девушку, всегда помогавшую матери. Кафе было семейным бизнесом, и сама обстановка здесь была тихой и семейной. По-крайней мере Железяка всегда ощущал себя вовсе не клиентом заведения, а скорее уж гостем, выбравшимся на обед к старым друзьям. Народу здесь обычно бывало не много, в зале играла тихая музыка, и царил уютный полумрак. Часто случалось так, что и сам Ара выбирался из-за барной стойки и подходил к нему узнать, как понравилась сегодняшняя еда, доволен ли гость, все ли его устраивает в обслуживании. Со временем у них с Железякой стали завязываться и просто разговоры на сторонние, не связанные с едой темы, что называется "за жизнь". Оперативнику нравился этот добродушный, основательный человек, и порой они могли даже выпить грамм по сто пятьдесят "самого настоящего армянского коньяка, какого не купишь ни за какие деньги", ведя неспешную мужскую беседу обо всем сразу и ни о чем одновременно. Вот и сегодня не успел Железяка еще окончательно расправиться с горячим, пахнущим пряными травами бозбашем по-еревански, как сам хозяин заведения неторопливой, полной достоинства походкой подошел к его столику у окна, горделиво держа перед собой поднос с карским шашлыком. По утверждению Ары его кафе было чуть ли не единственным местом в городе, где можно было попробовать эту разновидность шашлыка приготовленную по всем правилам. Железяка не слишком верил в столь хвастливые заявления, но признавал, что шашлык у Ары получался действительно отменным: мягким, хорошо прожаренным и просто невероятно вкусным. Железяка доподлинно знал, что хотя большинство предлагаемых в кафе блюд готовят жена и дочь хозяина, шашлык Ара не доверяет никому, всегда делает его лично, признавая лишь незначительную помощь старшего из сыновей. "Шашлык не терпит женских рук. Это настоящее мужское блюдо и готовиться оно должно только мужчинами", – так пояснял гостям пожилой армянин, хитро подмигивая и добродушно улыбаясь открытой широкой улыбкой. – Здравствуй, Витя. Как тебе еда? – Здравствуй, Ара. Зачем спрашиваешь? У тебя всегда очень вкусно. Присаживайся, расскажи, как жизнь, как дела? Вопрос о качестве обеда действительно было практически ритуальным, повода пожаловаться на местную кухню у Железяки не находилось ни разу. Меж тем хозяин никогда не забывал осведомиться мнением гостя, довольно щурясь и улыбаясь, всякий раз, когда слышал его хвалебные отзывы. Воспользовавшись приглашением Железяки Ара тут же расположился за столом напротив него, было видно, что старик не прочь поболтать. Посетителей в кафе по слишком раннему времени не было, так отчего не поговорить с приятным человеком? – Жизнь, Витя, у меня хороша, – улыбнулся довольно. – Жена здорова, дети растут, бизнес тоже идет. Кормит и меня и родных. Чем плоха такая жизнь? Железяка с сожалением оторвавшись от тарелки, согласно кивнул головой. – Завидую тебе даже, Ара. Редко сейчас можно встретить счастливого человека. – Это потому, Витя, что люди перестали ценить жизнь. Перестали ценить настоящее счастье… – Это какое же? Железяка вымокал куском лаваша остро пахнущие жирные остатки бозбаша со дна тарелки и, заранее предвкушая предстоящее наслаждение, потянул к себе блюдо с шашлыком. – Простое счастье, Витя, обычное. Хорошую еду, здоровье, семью, мир… Все хотят денег, машин, модных тряпок, опять денег… Не понимают, что деньги нужны чтобы радовать человека, а не огорчать… Не хотят понимать, что деньги не главное… – Вот как? А что тогда главное, Ара? – Железяку начинал забавлять этот разговор, и он нарочно подначивал сейчас старика, приглашая высказать свою точку зрения. – Главное? – Ара на мгновенье задумался, стараясь почетче сформулировать ответ. – Главное, Витя, это люди… Понимаешь? Главное люди которых ты любишь, и которые любят тебя… Для чего тебе все деньги мира, если взамен умрет твой ребенок, станет несчастной твоя женщина? Понимаешь, да? Люди гонятся за призрачным счастьем, а в итоге теряют то, что и есть настоящее счастье… Потом они плачут и раскаиваются, но вернуть уже ничего нельзя, нет нельзя… Железяка отчего-то вновь вспомнил "пленного". Из материалов дела он знал, что Перегуду воспитывала одна мать, отец бросил семью, когда маленькому Максиму не было еще и трех лет. Нет, он исправно платил причитающиеся алименты, даже вроде бы получалась весьма приличная сумма, но вот сам так ни разу и не появился в жизни сына. Не приезжал и не звал его к себе в гости, даже открыток на день рождения не присылал. Решил видно, что отцовский долг вполне можно компенсировать одними рублями. Что ж, Бог ему судья. Сейчас Железяка подумал о другом. Интересно, в чем же так провинилась мать Перегуды – сначала ее бросил любимый мужчина, а потом и сын, променял ее на туманные революционные идеи, пожертвовав ради них не только своей свободы, но и счастьем матери, для которой был единственной опорой. Ей-то такое за что? Где она вовремя не осознала своего счастья? Как упустила сына и мужа? – Ну знаешь, Ара, не всегда же бываем виноваты мы сами… Бывает так, что близкие люди уходят не по нашей вине… – Бывает, – легко согласился армянин. – Бывает, Витя, но тут уже ничего нельзя сделать. Так бывает, когда приходит смерть… Над ней у человека нет власти… Тут надо только смириться… – Ну не только смерть, разные случаются обстоятельства… – Нет, Витя, – Ара для пущей убедительности даже погрозил ему корявым морщинистым пальцем. – Так бывает только когда приходит смерть. Все остальное зависит от людей. И если ты потерял друга, любимую или брата, а он при этом не погиб, а просто ушел от тебя, то ты виноват не меньше чем он. Во всех размолвках, что случаются между людьми, всегда виноваты они все, понимаешь? Не бывает в таких случаях правых… – Да? – Железяка улыбнулся неожиданному повороту собственных мыслей. – А вот если размолвка не между людьми, а между народами? Там тоже не бывает правых? – Конечно, Витя, – Ара даже укоризненно качнул головой, видя такую непонятливость собеседника. – Вот, например, армяне и азербайджанцы давно пытаются поделить Карабах. И те, и другие считают, что они правы и готовы за свою правоту стоять с оружием в руках. Понимаешь? Они думают, что абсолютно правы, а другие также абсолютно неправы. Но ведь и те, думают про них тоже самое… Значит что? – Что? – Железяка никак не мог уловить прихотливую логику собеседника. – Значит правда посередине, – назидательно поднял палец вверх армянин. – Значит в чем-то правы одни, но в чем-то правы и другие… А раз так, то можно сказать и наоборот: не правы одни, не правы и другие… Так-то, Витя… Вот тебе и раз! Если следовать этой логике, выходит, что в чем-то прав в своей войне с инородцами "пленный" Перегуда, а он, Железяка, отправивший его на нары, наоборот поступил не совсем верно… Да, этак и впрямь ум за разум зайдет… – А вот скажи мне, Ара, ты про скинхедов слышал когда-нибудь? Вопрос вырвался как-то непроизвольно, просто оказался слишком созвучным внутренним мыслям, чтобы удалось удержать его в себе. Железяка, честно говоря, знал, что не стоило бы касаться этой темы… По-крайней мере не здесь и не сейчас, и, наверное, не с этим собеседником… Но даже несмотря на это знание его поразила мгновенная метаморфоза произошедшая с добродушным пожилым армянином, едва роковое слово прозвучало в уютной тишине зала. – Зачем ты говоришь об этих нелюдях? – Ару ощутимо передернуло от вовсе ненаигранного отвращения. – Как можно вообще вспоминать эту мерзость за едой? – Ну, работа у меня такая… Вот только час назад беседовал с одним молодым человеком… Он говорит, что с такими, как ты надо бороться, чтобы уезжали обратно к себе домой… – Домой?! – Ара аж подскочил на стуле от возмущения. – Куда, домой?! Куда мне ехать, Витя? Я родился здесь, в этом городе! Мой отец родился здесь, здесь прожил всю жизнь, и умер тоже здесь! Где мой дом? Куда мне ехать отсюда?! Почему мне ехать?! – Ну ладно, ладно… Успокойся, что ты? Железяка уже и сам был не рад затеянному разговору. К тому же из кухонного окошка и из коридора в подсобные помещения уже с любопытством и тревогой выглядывали хозяйские сыновья, с явным неодобрением косясь на расстроившего отца гостя. – Что я? Я ничего… – постепенно стал понижать голос и Ара. – Только мне уже надоело слышать это все каждый день. Что ни день, так по телевизору про кавказский беспредел, по радио про гастарбайтеров, по улице идешь навстречу шпана бритая, не то что дорогу старшему уступить еще и плюнуть под ноги норовят, волками смотрят… Почему? Что я им сделал?! Никого не убил, ничего не украл, никому плохого не делал. Только хорошее делал! Людей вот кормлю, разве это плохо? – Да нет, не плохо, конечно… Ты прости, что я тебя расстроил. Все чертова работа, даже за обедом не расслабишься… – Ладно, Витя, это ты меня извини, что кричал на тебя… Просто больно мне это слушать… Больно, что сопляки, не знающие кто такой был Гитлер, не видевшие той войны ходят и размахивают руками как фашисты, рисуют кресты на стенах… ты ведь про них спрашивал, да? Про этих, с лысыми головами? – Про них тоже, Ара… Хотя, я думаю, они как раз не самое страшное… – Вай, кто говорит, страшные?! Какие они страшные?! Глупые просто… Родителям их надо взять ремень, да выбить дурь из лысой башки… Вот и все… Какой страх? – Ну да, вот и я про тоже… Только теперь кроме них другие появились, те посерьезней будут… Занятый своими мыслями Железяка замолк, не собираясь продолжать начатую фразу, но собеседник нетерпеливо дернул его за рукав, напоминая о себе. – Что за другие, Витя? – Другие? А… Знаешь, Ара, сейчас уже мало тех, кто рисует свастику и орет: "Хайль Гитлер!", в подворотнях… Теперь появились другие люди… Жестокие, хитрые… Они пользуются тем, что многие твои соплеменники, да и не только твои, азербайджанцы, чеченцы, да и весь Кавказ туда же, ведут себя здесь неправильно, неуважительно к местным, понимаешь? Ара молча покивал, соглашаясь, да, мол, бывает такое… – Вот, этим пользуются взрослые умные люди, чтобы натравливать на нерусских молодых дураков. Внушают им, что идет захват приезжими нашей земли, что нерусские отнимают рабочие места у русских… Вот ты, например, имеешь свое кафе… А ведь здесь мог открыть свое заведение кто-нибудь из русских… Получается ты отнял у него доходное место… – Обидеть хочешь? – в глазах у Ары сверкнуло искреннее негодование. – Ты думаешь, я боюсь, если здесь кто-нибудь еще рядом кафе откроет? Нет, не боюсь! Пусть любой открывает! И если он будет вкуснее, чем я готовить, я свое кафе закрою и сам пойду к нему посуду мыть! Понял, да! Чем я кому помешал? Если можешь делать шашлык лучше меня, вставай рядом и делай, пусть у тебя покупают, да! – Да я-то понимаю все, не волнуйся так, – Железяка примиряющее накрыл рукой ладонь армянина. – Только молодые пацаны, они верят. Они не такие, как я умные. Верят и берут в руки ножи и бутылки с горючей смесью… Вот что страшно… Я сегодня видел такого, нормальный умный парень, честный, смелый… Он правда верил в то, что делает нужное, необходимое дело… Жаль его…