– Может Вы и правы… – Андрей упрямо сжал губы, как человек пришедший, наконец, после долгих и трудных размышлений к какому-то решению. – Вот только не выйдет из этого ничего. Куда мне деваться? Что на вокзале жить? Или на мусорке в коробке из-под телевизора? – Ну, это как раз не проблема! – облегченно махнул рукой Илья. – Жилье найдем, было бы желание! – Ага, как же! Где это мы его найдем? – Мир не без добрых людей, Андрюха! Главное верить в это, и все получится! – Ну да, только где они, эти добрые люди? – юноша скептически скривился, ясно давая понять педагогу, что в такие абстрактные материи, как бескорыстная доброта ближних, он давно уже не верит. – Ты меня прямо обижаешь… – притворно нахмурил брови Илья, демонстрируя показную суровость. – У меня пока перекантуешься, если не против, конечно… – У Вас? – удивлению Андрея не было предела. – Почему бы и нет? Что тебя смущает? – Но… – И никаких "но"! Не вижу, почему бы двум благородным донам и не пожить какое-то время в одной квартире! – Правда, я Вас не стесню? – на лице 43-его появилась, наконец, робкая надежда на то, что это действительно не розыгрыш и главный человек в Братстве, Учитель и практически полубог, всерьез предлагает ему такое. – Смотри, как бы я тебя не стеснил, – улыбнулся Илья. – У меня за время холостяцкой жизни накопилась целая уйма разных привычек, с которыми тебе, маленький брат, придется, так или иначе, мириться. – Я буду, – поспешно заверил Андрей. – Я вообще уживчивый, да мне ничего особенного и не требуется. Была бы крыша над головой… – Уж это я тебе гарантирую, – все еще улыбаясь, заявил Илья. – Ну, раз решили, то нечего рассиживаться. Подъем и двинули знакомиться с апартаментами. Только надо все же заскочить к тебе, предупредить мать, чтобы не волновалось. Как раз и жилец ваш сейчас, наверное, на рынке, не хотелось бы лишний раз встречаться… – Да я сам сбегаю, Илья Станиславович, что Вы будете ходить… – Андрей даже покраснел от стыда, что его как маленького собираются водить всюду за ручку. – Э нет, братец, давай-ка я сам поговорю с твоей матушкой, так оно надежней будет. Да и прислушается она ко мне, как-никак взрослый человек, педагог и все такое… Ну что, двинули? А то так весь день тут просидеть можно… – Двинули, – все еще смущаясь, кивнул Андрей, первым поднимаясь с лавки. – Ну а как тебе сегодняшний урок? – Илья решил резко сменить тему, чтобы окончательно отвлечь подростка от невеселых мыслей, благо и идти до его дома оставалось недолго. – Здорово! Вы так много нового нам рассказали! – Так уж и нового? Об этом каждый день из телевизора говорят, да в газетах пишут, – учитель лукаво усмехнулся. – Ну да, пишут и говорят. Только там обрывочно все, а у вас как кубики в тетрисе, все одно к одному. И сразу целая картина получается, простая и ясная… – Да, брат, вот поэтому-то и надо в первую очередь учиться думать самому, чтобы самостоятельно из информации реальные картины складывать… Некоторое время они шли, молча думая каждый о своем. – А как остальные твои одноклассники? Все поняли, о чем я говорил? – вновь нарушил молчание учитель. – По-разному… – неохотно ответил Андрей, опуская глаза. – По-разному, это как? – не отставал почуявший в интонациях его голоса неладное Илья. – Да большинству вообще по барабану, им хоть что приключись, лишь бы шмотки не дорожали, да попсу по ящику крутили… – стараясь не встречаться с учителем взглядом, начал рассказывать Андрей. – Ну, даги, понятное дело, возмущались, доказывали, что это все неправда. Лечи даже сказал, что Вы это специально все придумали, потому что не любите кавказцев… – Не люблю… – горестно развел руками Илья, при этом демонстративно пристально поглядев на затянутую в черную перчатку правую кисть. – Не люблю, знаешь ли… Не сложилось как-то… С минуту Андрей непонимающе смотрел на него, и лишь потом, когда по нарочито скорбному лицу наставника поползла-таки предательская широкая улыбка, сообразил, и тоже рассмеялся, легко и радостно. Они стояли посреди мостовой и хохотали невесть над чем, глядя друг на друга, и все проблемы испарялись, улетучивались вместе с этим веселым искренним смехом, становясь вдруг разом неважными и надуманными. – Не люблю кавказцев! Надо же… – задыхался приступами смеха Андрей. – Это точно! Я-то уж знаю! А лицо у Вас было… Ну рассмешили! Отсмеявшись же, 43-ий вдруг разом посерьезнел и, катнув по скулам нервные желваки, сообщил: – Хуже всего, что они не одни так думают… С ними понятно все, они сами оттуда – значит, враги… Но есть и наши… – В каком плане наши? – Илья тоже уже больше не смеялся. – Наши русские, которые их поддерживают. Сергеев, например… Он, вообще заявил, что то, о чем Вы рассказывали, смахивает на фашистскую и расистскую пропаганду. Сказал, что нельзя представлять дело так, что один народ хуже, а другой лучше, что это явный расизм и так можно до концентрационных лагерей докатиться… – И как слушали его? – Слушали. И даги эти, и еще ребята, тоже соглашались. Они говорят, что все народы равны и нет среди них плохих и хороших… – Вон как… – Илья задумчиво покачал головой. – А ты, что по этому поводу думаешь? – Я? – Андрей как-то неопределенно пожал плечами, явно не горя желанием отвечать на вопрос. – Да ты, ты, кто же еще? – Ну вообще все люди ведут свой род от Адама… Они, конечно, разные и по цвету кожи, и по вере… Но вообще всякие ведь встречаются… И среди мусульман, к примеру, я знаю несколько нормальных… И Алик вот, тоже, ничего так пацан, не то, что Лечи… Разные все, короче… – Вот то-то, ты сам знаешь ответ, просто не можешь правильно сформулировать, – учитель торжествующе поднял вверх указательный палец. – Если тебе говорят, что народы равны, то получается и люди, из которых они состоят тоже равны? Правильно? – Ну, вроде того… – Так вот, раз ты это признаешь, то должен согласиться, что ты, к примеру, равен с любым чукчей-оленеводом, так? – Но… – Так! А как же? А теперь расскажи мне, в чем же это равенство? – Да ни в чем, какое же там равенство? – Вот то-то! Ни физически, ни умственно, ни по моральным качествам люди между собой неравны. Причем "неравны" тут неправильное слово. Очень часто они не просто неравны, а практически противоположны друг другу! Давай разберемся подробнее – про физические свойства пояснять не надо, тут все на виду: один сильный, другой слабый, один ловкий, другой растяпа… С этим ясно. Давай дальше: один в вашем классе отличник, другой – хорошист, третий, вообще двоечник и потенциальный второгодник. Как же так? Учатся-то все вместе, у одних и тех же учителей, а результат разный! Выходит и по умственным способностям люди друг дружке не ровня! Ну а с моралью совсем просто: то, что нормально для дикаря из Полинезии, никогда не позволит себе человек из цивилизованного общества, так? И наоборот соответственно. Вон в Африке до сих пор людей едят и считают это нормой, так что теперь и нам тут у себя каннибализм узаконить, во имя всеобщего равенства и толерантности? Так получается? – Не, ну с каннибализмом это Вы уже чересчур хватили… – Почему чересчур? Давай уж определимся, толерантность, так толерантность до конца. Почему это людоед из племени мумба-юмба должен подстраиваться под наши обычаи, а гордый чеченский пастух вправе жить тут по своим законам? В чем между ними принципиальная разница? Андрей лишь потеряно пожал плечами, не в силах найти приемлемый ответ. – Вот то-то и оно, что либо ты уважаешь обычаи всех народов мира, и стелешься под них даже будучи у себя дома. И тогда ты культурный и толерантный современный человек. Либо наоборот, ты гостей заставляешь жить по своим правилам, и тогда ты ксенофоб, националист, фашист и кто там еще далее по списку? Среднего варианта нет, просто исходя из обычной логики, понимаешь? – Вроде… – Так вот. Теперь если мы признали, что люди даже с точки зрения записных толерастов равны между собой разве что юридически, перед лицом одного для всех закона, так сказать… Кстати, тоже весьма спорный тезис, но так и быть не станем углубляться… То как можно говорить о равенстве наций и народов, которые составлены из этих самых людей? Но по версии наших доморощенных идеологов, все народы одинаковы, а немецкая педантичность, кавказское гостеприимство, французская галантность и так далее – не больше, чем злобная клевета шовинистов? Нет на самом деле присущих отдельным общностям национальных черт! Все равны! – Но это же абсурд какой-то, нельзя же так ставить вопрос! – Андрей протестующе вскинул голову. – Ошибаешься, – горько усмехнулся Илья. – Только так ставить вопросы и можно. Любая теория неверна, если не выдерживает возведения своих тезисов в превосходную степень. А теория толерантности дырява по всем своим направлениям, и навязывается нам сейчас всего лишь как оправдание миграции и антирусских позиций правительства. – Но ведь тогда надо что-то делать! Надо как-то решать эту проблему! – А разве ты уже не делаешь этого, 43-ий? – Что Вы имеете в виду? – Как что? Все твое участие в делах Братства это и есть борьба… – Но этого так мало… – Ну, во-первых, вода камень точит, во-вторых, ты такой не один, и даже больше скажу, таких групп, как наша, в стране тоже хватает… – Похоже, есть еще и в-третьих? – Есть, а как же! – учитель ласковым жестом взъерошил волосы на голове ученика. – В-третьих, надо просто разбудить всех тех маленьких человечков, кого не устраивает такое положение дел. Разбудить и заставить сделать на своем месте хоть что-нибудь. Не взять в руки нож, или смастерить бомбу, это для них слишком… Хотя бы просто, начать уважать себя, ответить на хамство, защитить своих родных и близких, свой дом… Просто вступиться за тех, кто слабее… И мы своими акциями, стараемся сделать так, чтобы эти маленькие люди скорее проснулись. Мы с тобой, нечто вроде будильника. Помнишь, как в песне: "Но северный ветер сорвет пелену, и туманы последних закатов…" – Крестным знаменьем себя осени, под танк с последней гранатой, – зачарованно продолжил знакомый текст Андрей. Общение с Варягом Илью в последнее время напрягало, хотя знакомы они были давно. Еще с той поры, когда Илья только начинал строить свою новую гражданскую жизнь. Выброшенный со службы с нищенской пенсией по инвалидности, в одночасье превратившийся из хозяина собственной судьбы в откровенного неудачника, которого ничего хорошего впереди не ждет, Илья в то время ненавидел весь окружающий мир. Ненавидел кавказцев, всех поголовно, считая их первыми виновниками постигшего его несчастья. Ненавидел чиновников, военных и гражданских, представлявших государственную власть, этих он почитал виновными в том, что остался со своим горем один на один, забытый и выброшенный за ненадобностью на обочину жизни, как использованный презерватив. Еще ненавидел обывателей, потому что те не спешили воздавать ему заслуженные почести, не торопились принять участие в его судьбе, даже элементарно пройти без очереди к магазинному прилавку, или в кабинет врача не дозволяло это зажранное, наглое быдло, которое он по какому-то недоразумению еще вчера защищал, рискуя здоровьем и жизнью. Все остальные тоже заслуживали ненависти. Женщины за пренебрежительное отношение к безденежному, да еще увечному парню. Соседи, за постоянные пьяные скандалы, громкую музыку, или наоборот внезапно просыпающуюся любовь к тишине, в то время, когда уже ему, Илье, приходило в голову, послушать любимых исполнителей на полную мощность колонок старенького музыкального центра. Пацаны во дворе, вечно поддатые и укуренные, за стойкое ощущение опасности и угрозы исходившее от их волчьих стай… Короче в тот период Илья ненавидел всех без разбора, включая в этот список порой даже себя самого… Именно эта ненависть, скорее всего, и свела его с Варягом. Тогда еще просто Сергеем Лебедевым, обычным учащимся ПТУ. Для этого шестнадцатилетнего парня мир тоже был черно-белым и четко делился на своих и чужих. Своих было мало, пара относительно надежных друзей, вот, пожалуй, и все, зато чужих хватало. Под определение "чужой" для Сергея попадал практически каждый, но главными врагами, как правило, оказывались приезжие с юга. Их гортанный говор, наглые развязные манеры, так и хлещущая во все стороны гипертрофированная самость, вызывали у Сергея приступы неконтролируемой агрессии. А когда в далеком Новосибирске в результате конфликта со старослужащими-дагестанцами погиб его старший брат, призванный в "безопасные" ракетные войска, подальше от вяло тлеющего и постоянно собирающего кровавую жатву чеченского конфликта, Сергею просто снесло крышу. Старший брат был для него всем, фактически заменял вечно пропадающих на нескольких работах, лишь бы обеспечить семью хоть бы самым необходимым родителей. Первые книжки прочел ему он, первые видеофильмы в подпольном салоне водил его смотреть тоже он, заступался и разбирался с обидчиками опять он… И вот теперь его не стало, а чертовы обезьяны, даже не сели за это в тюрьму. Командованию части не выгодно было тащить сор из избы и дело замяли, привычно списав на несчастный случай. Что сын в действительности убит, отцу, ездившему в часть, под большим секретом рассказали ребята-славяне из его призыва. Однако дать показания на следствии никто из них не решился. Делать было нечего, отец попробовал стучаться в разные инстанции, но вскоре понял, что огромную бюрократическую машину, просто не желающую разбираться в гибели никому не нужного маленького человечка не победить, и опустил руки. Сделать ничего было нельзя… Точнее, это отец так думал, что ничего нельзя сделать. У Сергея на этот счет было другое мнение. Сколотив команду из дворовых пацанов, по принципу, чем здоровее и тупее, тем лучше, он принялся мстить, причем объектом его мести стали все подряд, без разбора лица "неправильной" национальности, а порой даже просто похожие на неправильных внешне. Нападения свои дворовые экстремисты осуществляли топорно, ничего заранее не планировали, просто налетали толпой и молотили, сколько сил хватит. Забить втроем-вчетвером можно хоть чемпиона мира по боям без правил. Никаких проблем, главное прыгнуть внезапно и бить как можно быстрее и сильнее, пока не упадет, а там уже месить на земле безответное, сжавшееся в комок тело. Так жертвы и описывали потом в милиции то, что с ними случалось: шел, никого не трогал, вдруг внезапный топот ног сзади, и сразу же град ударов, ослепляющий, оглушающий, полностью деморализующий и давящий волю к сопротивлению… В милиции бессильно разводили руками. Шпана, что поделаешь? Да и слишком много подобных заявителей появляется ежевечерне в каждом отделении милиции, чтобы ими серьезно заниматься… Национальный мотив нападений, грамотные дежурные тут же отметали, как дважды два доказывая избитым кавказцам, таджикам и азербайджанцам, что и русских в этом районе бьют не реже… Что делать, молодежные банды сейчас явление повсеместное… А заявление писать не стоит, все равно судебной перспективы дело не имеет… Реальный ущерб-то невелик… Тяжкого вреда здоровью, слава богу не нанесли, деньги и вещи не забрали… Так что, даже если найдем, предъявить нечего будет… Так что шли бы вы, гражданин, дальше по своим делам… Да впредь внимательнее будьте, когда по улицам ходите, держитесь освещенных проспектов, не провоцируйте… Так-то…