Часть 7 из 73 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Нет, не могу ухватить, — и желтая искорка в синих глазах погасла.
Самойлова раздраженно поморщилась. Она чувствовала, что почти загнала в угол ответ, прижала его там и раздела, но споткнулась, и он вывернулся и растворился, как тень. И все же она была уверена в том, что поймает его. Это лишь вопрос времени. Она была аналитиком, а значит, загонщиком, а ответ — ее жертвой. Хитроумной, ловкой, увертливой, но все-таки жертвой.
Ира подняла голову:
— Андрей, можешь сделать мне копию с фотографии Лизы? Хочу подумать над ней на досуге.
Исаев открыл приложение на мобильном, запустил сканер и отправил ей на почту картинку.
— А теперь... — он наклонился, и она почувствовала его теплое дыхание у себя на виске, — дай мне слово, что в ближайшие дни ты не сядешь на «Кавасаки».
— Ладно.
«Ладно?» Это был слишком быстрый ответ. И Исаев прикинул, а не вернуться ли ему завтра с утра пораньше в «Лейпциг» и не сделать ли так, чтобы Самойлова просто не смогла завести двигатель мотоцикла?
А с другой стороны...
«Я же тебе верю».
— Хорошо, — он, вздохнув, погладил ее по плечу. — И... слушай, Ир, давай все-таки поедим? — и чуть ли не жалобно поглядев на нее, Андрей стянул самую вкусную часть горячего хлеба: горбушку.
Но ужин все-таки пришлось разогреть. Потом они вместе мирно помыли посуду. После Андрей мягко потянул ее к себе за руку и положил ей кольцо на ладонь.
— Красивое, очень, — Ира смутившись, даже не смогла найти слов. Он поймал ее губы...
Потом Исаев очень быстро заснул, а она, опираясь на локоть, смотрела на него, спящего. Разглядывая его, она словно впитывала в себя любимые черты: красивый рот, маленькая родинка у него на виске, трогательные, как у мальчишки, ресницы. Внезапно Андрей глухо застонал и повернулся на бок, лицом к ней. Обнажая его, съехало одеяло. «Опять гематома. Будет синяк, — Ира, вздохнув, осторожно положила ладонь на его бедро. — И так после каждой командировки, в которую его отправляет Домбровский». Словно услышав ее, Исаев во сне перехватил ее руку. Мягким движением она высвободила свои пальцы и укрыла его: «Спи». Он так и не проснулся, а она продолжала смотреть на него.
Теперь она вспоминала...
Ей было семнадцать, в том году она закончила школу. Медалистка и умница, обласканная вниманием учителей и одноклассников. Признанная enfant terrible района и длинноногая мисс Мечта, обожающая расхаживать летом в объемных тонких свитерах, вельветовых шортах и с достающим почти до середины бедра хвостом того пепельного оттенка, который бывает лишь у натуральных блондинок. И рядом с ней — Митя. Они жили во одном дворе, дома стояли напротив. Ира и Митя — почти всегда вместе и почти всюду рядом. Нет, влюбленности к нему у нее не было. Зато были хорошие отношения, общие интересы и понимание, что им просто нельзя расставаться. Сила привычки и чувство локтя, ведь они на одной волне. Да она, если вдуматься, и не верила в это терпкое и смешное «люблюнимагу». Она с подросткового возраста была слишком рациональна, чтобы верить в безумную страсть, острые чувства, неимоверные душевные муки — или ждать, что однажды с ней это случится...
Все началось (нет, это даже забавно!), когда ее бабушка — мать отца, которая подрабатывала репетиторством, предупредила ее:
— Ириска, ко мне сегодня на урок один мальчик придет. И я тебя очень прошу, не... как ты там выражаешься? Ах да... Не прикалывайся над ним в этом вашем с Митей фирменном стиле.
— Ладно, не буду, — и она усмехнулась.
А потом появился ОН. Вернее, он ворвался в ее жизнь стремительно. Вихрь в серой футболке с дурацким принтом и потертых джинсах. Высокий рост, худощавое тело и классически-правильное лицо ранимого, умного и доброго мальчика. Лицо интеллектуала, сорванца и юного Казановы, каким тот был, наверное, в свои неполные четырнадцать лет. Лицо будущего мужчины, который станет обворожительным. Она замерла, разглядывая его. Он с любопытством посмотрел на ее заколку из резинки, пропущенной в гнезда большой красной пуговицы (ее творчество), фыркнул и вдруг тихо сказал:
— Ну привет, Красная Шапочка.
— Ага, привет Серый Волк, — почти сразу нашлась она.
А он ей добавил, засадив в нее чем-то удивительно остроумным о внучках, пирожках и о бабушках. Она тогда сразу почувствовала эту его позицию «я всегда сверху» и сцепилась с ним. Слово за слово. Укол за порез. В какой-то момент она ощутила, что уже не на шутку заводится. Она никак понять не могла, откуда в этом мальчишке такая спокойная уверенность в себе и... и раздражающее притяжение? В конце концов она влепила ему бронебойным из всех бортовых и попрощалась:
— Вали.
Она сделала шаг от него, а он рывком развернул ее к себе за плечо, обнял ладонями ее лицо и поцеловал. И — всё.
И было терпко, болезненно, сладко и остро — так, что ночью она долго лежала без сна и, свернувшись в калачик, трогала губы пальцами. Андрей не знал, что это был ее первый настоящий поцелуй. Хотя, казалось бы, юная девушка и рано выросший мальчик — что может быть проще этого? Но это ОНА была на четыре года старше его. С этого дня, пытаясь прийти в себя, она стала его избегать. А он — совершенно по-взрослому за ней ухаживать. Он приносил ей шоколадки — те самые «Hersheys KISSES», которые сначала были в продаже, потом вдруг исчезли, но очень нравились ей. Он, смеясь, вручал ей цветы и какие-то редкие фотоальбомы, которые она хотела посмотреть, но не могла достать. Не взирая на ее постоянное «нет», он приглашал ее к себе в школу, в кино и звал в свою компанию. Уверенность в себе и постоянный мягкий напор — вот чем он брал ее. Он приучал ее к себе. Он замыкал ее на себе. Он ее приручал.
Много позже она поймет: просто Андрей всегда видел в ней женщину. Ту, которую надо защищать и беречь. Ту, за которую стоит сражаться. Ту, за которую он был готов отдать все, чем дорожил в этой жизни.
Но тогда она этого не поняла и однажды почти жалобно попросила:
— Я тебя очень прошу, отстань от меня. Я тебя старше.
В его глазах зажглись ироничные огоньки. Тем не менее, он преспокойно кивнул:
— Ничего, я тебя подожду.
Для нее это прозвучало как: «Я подожду, когда ТЫ наконец вырастешь».
И тут она всё про него поняла...
— Исаев, — она покусала губу, — скажи, тебя девочки никогда бросали?
— Нет, никогда, — честно ответил он.
— Ну тогда я буду первой.
И она стала ею. Ее пугало то, что она к нему чувствовала. С одной стороны, душевные муки, влечение и выворачивающая наизнанку тоска, когда тебе не хватает его так, что впору на стену лезть и волком выть, лишь бы увидеть его. А с другой стороны, нормы общества, мораль и мнение социума. То, другое, было верным и правильным, и она отрезала его от себя. Глобально, жестоко, резко и жестко она загородилась от Андрея молчанием, институтом и банальнейшим и очень несложным романом с Митей.