Он опустился на корточки перед ним: — Ты должен говорить громче. Скажи, на какую фамилию ты делал Исаеву фальшивые документы? — Я... Нет. — Ну хватит. Ты согласился сотрудничать, и я тебя спрашиваю: на какую фамилию ты делал Исаеву документы? Они же были фальшивыми? — Д-да, — дыхание Одинцова вдруг участилось. Он не обратил на это внимания: — Отлично. Я рад, что мы начали находить общий язык. Итак, на какую фамилию ты делал документы Исаеву? Одинцов попытался приподнять ладонь, и из обрубков прижжённых пальцев закапала кровь. — Ни... Никитин. Он отстранился, чтобы не запачкаться: — Мне нужно полное имя, — потребовал он. — Дмитрий... Никитин. — Никс, он сейчас либо вырубится, либо у него просто сердце не выдержит, — тихо заметил Ли, который сейчас стоял рядом и наблюдал за ними. — Погляди, как тяжело он дышит. — Да наплевать мне, не мешай! — вспыхнул он, и снова повернулся к Олегу: — Кем по легенде является Дмитрий Никитин? — Я... я не помню. — Ну, давай, — подбодрил он. — Ты обещал сотрудничать. — Отделение дипкорпуса... российского МИДа, — Одинцов зажмурился, мотнул головой. На его губах появилась розоватая пленка от закушенной в кровь губы. — Никс, хватит, я прошу тебя, — Ли отвернулся. На секунду отвлекшись от допроса, он взглянул на Апостола и внезапно поймал себя на той мысли, что Ли, который — казалось бы! — видел так много смертей, в это мгновение повел себя так, словно перед ним в буквальном смысле умирал человек, чей мозг рвали напополам. Раздраженный неуместным вмешательством Ли («Тоже мне, добрый боженька! Я всю грязь на себя беру, а он мне тут в мать Терезу играет!»), он снова повысил голос: — Дай мне полный ответ! — Я... не знаю. — Слушай, Олег, — помолчав, начал он. — Я, честно, не хочу тебе зла, но мне ОЧЕНЬ нужны ответы на мои вопросы. Ответь, и все это быстро закончится. Ты слышишь меня? — Я ничего не знаю. — Тело Одинцова внезапно и резко закачалось вперед-назад, как под ударами. Из-под ресниц впервые блеснули слезы. Он сжал его локоть: — Успокойся. Последний вопрос и все. Назови мне логин и пароль для входа в вашу систему. Только логин и пароль. — «А» двести трид... — едва слышно прошептал Одинцов, но вдруг вытянулся в струну. Закинув голову, он принялся судорожно хватать воздух ртом. Но сумел сделать только короткий полу-вдох, и его тело обмякло на стуле. Из уголка глаза скатилась слеза и побежала по скуле к виску — ее последний путь... Через секунду на Нико смотрели остановившиеся зрачки. Олег Одинцов умер. Понаблюдав за мгновением смерти, он медленно поднялся с корточек. Только в этот момент он впустил в себя то, что отдаленно напоминало жалость. И дело было даже не в том, что он не выиграл раунд с Одинцовым вчистую. Это было другое: давно ненужное, стертое, почти уничтоженное. Но до сих пор человеческое. Внезапно захотелось уйти, нажраться и разом бросить все это. В попытке сесть или еще зачем (он сам так и не понял) он поискал глазами свободный ящик. Однако, найдя его, передумал и, оставшись стоять, безотчетно прислушался к тишине. Нет, полной она не была. Он слышал дыхание Ли. Он слышал толчки своей крови в висках и то, как у входа все также негромко и равнодушно переговаривались боевики. Затем с их стороны раздался смешок, точно один из них начал рассказывать что-то игривое. Стиснув челюсти, он снова наклонился к Олегу. Прижав пальцы к его шейной артерии, он про себя досчитал до десяти. Убедившись, что перед ним труп, а не живой человек, он намеренно безучастно бросил Ли: — Надо же, сдох. Ли молча взглянул на него и отвернулся. Он тоже смолчал, перевел взгляд на часы (было без десяти десять), вытащил из кармана брюк телефон и набрал Леа. — Привет, — явно обрадовалась та. — Привет. Выясни прямо сейчас, куда ХХ апреля ездил некий Дмитрий Никитин, — суховато, не затрудняя себя вопросами из серии: «Как ты, любимая?», попросил он. — По непроверенным данным, Никитин — это российский дипломат. Но я думаю, что на деле он был временно приписан к корпусу МИД. — Так он дипломат или нет? — перебила Леа. «Идиотка». — Он сдержал нетерпеливый вдох, рвавшийся наружу.