«Ну нет, так нет». — А вообще, я бы чего-нибудь выпил, — Андрей вздохнул и вытянул ноги, наблюдая за стюардессой с тележкой, проплывающей по проходу. — Сейчас рано и спиртного тебе не нальют, — вполголоса бросил чех. — Причем тут спиртное?.. Пожалуйста, кофе и сок, — дождавшись, когда стюардесса подойдет к их ряду, вежливо попросил Андрей. Девушка с улыбкой повернулась к нему, но сначала вопросительно посмотрела на Алекса. Поймав ее взгляд, чех тут же переправил на нос очки и абсолютно не свойственным ему визжащим пронзительным фальцетом, от которого у Исаева мгновенно заложило в ушах, попросил у нее кофе и воду. Судя по тому, как поморщилась стюардесса, звуки этого голоса вызвали у нее приступ острой мигрени. Зато в ее глазах моментально пропал интерес к привлекательному внешне мужчине. С дежурной улыбкой раздав им стаканчики, стюардесса с тележкой смылась к молодоженам. — Кошмар, — дождавшись, когда та уйдет, Исаев потряс головой. — Ты где этого нахватался? Ощущение, что у меня в мозгах конъюнктивит начался, — пожаловался Андрей, растирая пострадавшее ухо. — Да так, театральный прием. Не переживай, до свадьбы заживет, — расщелкивая фисташку пальцами, безмятежно заметил Алекс. — До чьей свадьбы? — Исаев подозрительно уставился на него. — До твоей с Ириной, до чьей же еще? — кинув в рот орешек, Алекс уставился в иллюминатор — и, помолчав: — Как ты думаешь, мы найдем Лиз в Кшивоклате? — Знаешь, я тоже думал об этом. — В ожидании взлета Андрей откинулся в кресле, крутя в пальцах стаканчик с соком. — Но, к сожалению, я пока не могу ответить на твой вопрос однозначно. Я уверен только в одном: Лизе почему-то кровь из носу нужно привести нас, то есть меня, в определенное ею время к заданной ею же точке. Возможно, я нарушаю все ее планы тем, что я буду там не один, а с тобой, а еще тем, что мы, то есть ты и я, движемся вперед очень быстро. Я не знаю, в курсе ли Лиза, что ты поехал со мной. И я не знаю, в курсе ли она наших перемещений. Но здесь мы перед ней чисты: она никогда, даже намеком мне не указывала, когда и во сколько я должен быть в Комри. И когда я, по ее мнению, должен был добраться до Кршивоклата. Это первое мое умозаключение на этот счет. Теперь второе. Я могу только догадываться, почему Лиза так поступает. Но, плохо зная меня, она вполне могла допускать ту мысль, что, укажи она мне дату «иск» и время «игрек» относительно моего прибытия в Комри и в Кршивоклат, я бы к этим датам и времени в попытке найти ее и «накрыть», стянул бы к каждой точке если не все «сухопутные войска» «Альфы», то часть сил Интерпола точно. А Никас мне говорил, что в Интерполе мог окопаться «крот». И если Лиза знает о наличии стукача в Интерполе, то она не может не понимать, что, дай я сдуру свист в Home Office, этот «крот» сообщил бы тем, от кого она бегает, где и когда ее, пусть приблизительно, можно взять в Кршивоклате и Комри. А поскольку в подобных случаях преступники ждать долго не любят, они бы вынудили ее приехать туда в нужное ИМ время. — Это как? — чех отложил фисташки на стол. — Как? А очень просто. Надавив на ее. Например, как-нибудь образом ей сообщив, что у них имеется подходящий заложник, и если она не приедет в Комри или же в Кршивоклат в указанное ими время, то... — не договорив, Андрей замолчал. Впрочем, и так все было понятно. — А теперь третий момент, — продолжил он после паузы. — Я считаю, что мы на сутки, может, на двое опережаем час «игрек», который мне назначила Лиза. Я не знаю, к чему приведет нарушение заданного ею графика. Но ты и я так рвемся вперед лишь по одной причине. Мне дико не нравится ситуация, которая сейчас развивается вокруг нее. То же самое не нравится и тебе. И нам обоим не нравится, что Лиза могла решиться на какой-нибудь отчаянный шаг. И здесь напрашиваются другие вопросы, которыми я пинаю себя с того момента, как залез в ее домик в Комри. Что она все-таки пытается сделать? И почему она делает это именно так, а не как-то иначе? Ведь у любой, даже самой сложной задачи есть несколько вариантов решения. А Лиза почему-то выбрала именно такой способ. Но только теперь, когда она оставила мне в Комри открытку, начал появляться призрак ответов. Например, что по адресу «Кршивоклат, 15» находится сейф, в котором то, к чему у меня будет законный доступ, причем законный как с точки зрения законодательства, так и с точки зрения нравственности, поскольку Лиза трактует свою открытку как завещание. Но — что находится в сейфе? Это я тоже не знаю. «... Наш самолет готовится к взлету. Просим пассажиров занять места. Пристегните ремни», — раздалось из динамиков. В проход вышла еще одна стюардесса, показывая руками мультик о том, где запасные выходы, где защитные жилеты, как, если что, обращаться с маской и т.д., и т.п. — Вот, что мне не понятно, — поднимая опущенный столик, продолжил Андрей. — Но, судя по всему, внести полную ясность во все это сможет лишь сама Лиза. А пока полной ясности у нас нет, у нас будут два пути: или четко следовать ее указаниям, передвигаясь из Шотландии в Чехию, или слегка смешать ей карты и прибыть в Кршивоклат заранее. То есть до установленных Лизой даты «икс» и часа «игрек», чтобы там ее встретить, защитить и не бросить в беде одну. Что мы, в общем, и делаем... В этот момент самолет начал разгон. — Все, поехали, — бросил Исаев. Заложило уши. «Боинг» оторвался от земли и убрал шасси. Алекс взглянул на остававшееся внизу здание аэропорта, на забавную вышку диспетчерской службы и закрыл глаза. До Праги оставалось лететь приблизительно два часа. Он думал о том, что дальше он заберет свой автомобиль, стоявший на парковке аэропорта. Хотя бы на десять минут заскочит домой, чтобы спокойно, без лишних ушей поговорить с отцом и матерью. Затем — переодеть футболку и джинсы (он, чистоплюй, ненавидел грязные вещи и запах пота. А с тем темпом, который они взяли с Андреем, они даже не успели заехать в гостиницу) и постараться без пробок доехать до Кршивоклата. Самое интересно, что вылети Андрей и Алекс из Эдинбурга на два часа раньше, то по прилету они бы встретили в аэропорту Домбровского. И тогда эта история, возможно, пошла бы по другому пути. Но отец Лизы, который не стал долго задерживаться в МВД, теперь их опережал. Сдав дела генеральному, он отзвонился своей охране, дал им отбой, пресек неуместное: «Нет, погодите, а как же вы, Максим Валентинович?..» и, уже как обычный гражданский, вышел из здания МВД на улицу. Стоял хороший весенний день, был слегка нагретый солнцем асфальт и были люди, спешащие по делам. Мимо, прозвенев проводами, проехал синий троллейбус... Но Домбровский ничего этого не замечал. В голове стучало только одно: «Олега в Контору привел я, и если Олег погиб, то виноват в этом я. Смерть Одинцова, если он умер, до конца на моей совести. Но, оступившись раз, я не дам подонку добраться до безвинной девочки». Почему Домбровский в этот момент начал подозревать в смерти Олега Нико, он и сам не мог бы сказать. Скорее, так, ощущения... Но ощущения невозможно положить в чью-то голову. «Я прошу вас установить наблюдение за греком, потому что я так ОЩУЩАЮ», — с этим он обратился бы к генеральному? — Основания для наблюдения? — спросил бы тот. — Ну, мне ТАК кажется... И Исаеву тоже ЧТО-ТО кажется. — А мне кажется, вы обезумели. И если кажется, надо креститься, — отрезал бы главный. И был бы по сути прав. В итоге Домбровский взял такси, приехал домой, быстро собрал сумку, позвонил Мари-Энн («Может так выйти, что завтра утром я тебя навещу. А пока постарайся быть поаккуратнее с Нико.» — «Что случилось?» — «Мари, не по телефону.»), после этого отправился в аэропорт, сел в самолет, и теперь его «Боинг» шел на посадку. Отец Лизы взглянул в иллюминатор на лес, вырастающий под брюхом «Боинга». Деревья становились все больше и больше. Самолет выполнил разворот и пошел к посадочной полосе. Внизу сверкнула черная полоска воды, глянцевая, как мазут... Всего полчаса, и Максим Валентинович пройдет таможенный контроль, возьмет в аэропорту на прокат машину и, зная адрес Наташи (а он слушал все ее разговоры, откуда этот адрес и «выплыл»), отправится к дому, который та на время участия в съемках сняла в пражском пригороде. Здесь Домбровский встретится с тем, что называют сбывшимся предчувствием, роком или судьбой. А пока, почти в точности повторяя маневр самолета, из которого два часа назад вышел Домбровский, аэробус, в котором находились Андрей и Алекс, тоже пошел на снижение. — Мы почти прилетели, — заметил Андрей. Алекс кивнул. «Пристегните ремни. Мы начинаем посадку в аэропорту имени Вацлава Гавела...» Жилой комплекс, в котором три года назад прописался Алекс, располагался в районе Либен, в центре Праги-8 и представлял собой серию высотных домов, словно взятых из фильмов про будущее. Смесь бежевого, белого и много-много стекла, где окна — во все стены, отчего кажется, что такие дома фактически парят в воздухе. Больше того. В подобных кинопроектах такие дома непременно рассматриваются как органично сливающиеся с пейзажем. Вот и здесь было то же самое. Жилой комплекс стоял на берегу Влтавы, имел собственную пристань для яхт и был окружен парком. Правда, Алекс обитал на самой верхотуре одного из зданий этого комплекса — в пентхаусе. Тот самый реально существующий в Праге-8 комплекс DOCK, в котором мог бы жить Алекс :-) Тот самый реально существующий в Праге-8 комплекс DOCK, в котором мог бы жить Алекс :-) «Это место с развитой инфраструктурой и идеальной экологией», — так отвечала Элисон Грейсон, когда интервью касалось вопросов о том, где живет ее подопечный. «Дом, которым можно качественно выпендриться», — как-то раз невесело пошутил при ней Ресль. На что пиарщица Грейсон сурово поджала губы. Ей было видней. (Кстати, она и выбрала этот пентхаус для Алекса.) Но справедливости ради надо сказать, что дом имел несомненные плюсы. Например, был снабжен подземной парковкой с прямым выходом к лифту, балконами и террасами с видом на Влтаву. При этом пентхаус, представлявший собой объемное пространство с потолками с особой подсветкой, был спланирован по системе «умный дом». Ну, и в доме имелся консьерж-сервис. Андрей и Алекс подъехали к дому через час после посадки их рейса. Заглушив мотор, чех обернулся к Исаеву: