И если бы кто-то в этот момент спросил у него, о чем он думает, Исаев, скорей всего, ничего не ответил бы. Не было никаких мыслей, кроме той, что ему нужно за максимально короткий срок разобраться с «проблемой» (это он так окрестил про себя вооруженных людей, засевших в доме Наташи), убедиться, что Домбровский жив и здоров (тот мог находиться в доме Наташи) и после этого сразу же отправиться в Кршивоклат, где сейчас были Алекс и Лиза. Андрей шел быстро. И с каждым шагом тело и мышцы наливались теплом, а движения становились отточенными. Исаев несколько раз по привычке свел пальцы в кулак, возвращая им природную гибкость. Сейчас он вообще превращался в машину, которая не любит рассуждать, но сосредотачивает все ресурсы на действии, скорости и отпущенной ему богом реакции, когда все определяется за секунды. Метров за двадцать до дома Терентьевой Исаев остановился, прислушался. Из дома раздавалась музыка, и Андрею это не понравилось. Внезапно джаз стал громче, будто кто-то открыл в доме окно или дверь, затем что-то мягко хлопнуло («похоже, все-таки дверь») и мелодия опять стала тише. Зато за забором неожиданно послышался тихий мужской баритон, который нетерпеливо, по-английски спросил: — Привет. Ну и где твои люди? Боевик или нет, но человек явно ждал от кого-то поддержки. Но то, что он болтал по телефону, было хорошо. Тот, кто сосредоточен на телефонном разговоре, как правило, слышит только себя, а это могло дать Исаеву фору. Пригнувшись, Андрей скользнул к штакетнику, окружавшему дом, и начал его огибать, ориентируясь по голосу говорившего так, чтобы в итоге оказаться у него за спиной. — Где твои люди? — тем временем продолжал зло допытываться мужчина. И неизвестно, что ему ответили, но он мрачно выдохнул: — Ладно, я жду. Но ты давай поторапливайся, у меня нет желания тут торчать. Потому что если Исаев причешет сюда, то... «Оп! Все-таки выстрелило». Уже не вдаряясь в детали того, что этот «друг» объясняет другому по телефону, Исаев за три секунды сделал следующее. Раз — пристроить монопод у решетки штакетника так, чтобы до него можно было дотянуться, находясь внутри периметра. Два — оттолкнувшись подошвой от земли, взметнуть тело вверх и, перемахнув через штакетник, приземлиться там, где под ногой не окажется ни сучков, ни хрупающих под стопой веток. Три — избегая света, который лился из окон коттеджа, подобраться к тому, кто продолжал говорить по телефону. На этом месте говоривший внезапно дал отбой и выругался, выдав в чей-то адрес: — Каб ты здох! Затем послышался шорох бумаги, щелчок зажигалки и Исаев уловил табачный запах. Когда до боевика, который, сплевывая, курил, оставалось метра четыре, тот все-таки услышал приглушенный звук шагов Андрея и резко обернулся. Узнавание было мгновенным. В этом плане осечек у Исаева не было. Зрение моментально выхватило из темноты, подсвеченной красной точкой сигареты, лицо человека, который поджидал его в одном из «Ауди» у его дома, а потом гонял его по Кутузовскому проспекту, пытаясь взять в клещи. И этот человек его тоже узнал. Сигарета разом выпала из его пальцев, и от нее по земле в разные стороны разлетелись кровавые росчерки искр. Но в руке боевика уже блестела вороненная сталь с наведенным на Исаева «зрачком» глушителя. — Привет, Андрей, — и бывший звеньевой хищно осклабился. — Надо же, без оружия... Ну, и куда мне тебе стрельнуть? В живот или в голову? Предупреждаю: в живот будет больней. Зато проживешь лишних двадцать минут. И посмотришь, как мы развлечемся с деувк... Но это в фильмах тебе режут на подобное: — До свидания. Мужчина сделал всего одну ошибку: снял оружие с предохранителя и подпустил Исаева к себе слишком близко. Выбросив торс вперед и вправо, Андрей, ни говоря ни слова, ударом ладони выбил из кисти говорившего «Глок» и следом захватом левой свернул ему шею. Хруст вывернутых позвонков — и бывший звеньевой, издевавшийся над Терентьевой, оглушивший Домбровского и простреливший ему колено, не успел сделать даже прощальный вдох. Подхватив уже мертвое тело, Исаев на мгновение задержался взглядом на его широко раскрытых глазах... Этот человек навсегда останется в его памяти первым, кого он убил. Но Андрей поймет это позже, проживет про себя каждый миг того, что сейчас случилось. Но это будет потом, когда все закончится. А сейчас не было у него ни раскаяния, ни каких-то особенных чувств. Он не забирал у человека жизнь, а карал за Лизу и за Наташу. За то, что женщину можно превратить в психологический труп, если планомерно и изощренно применять к ней насилие. За то, что такой же псих с пистолетом однажды решил, что отомстить неверной женщине можно, ослепив и убив его дочь. Месть, ярость? Нет. В этот момент, подавив в себе то чисто-человеческое, что запрещало ему убивать, Исаев превратился в нравственного чистильщика. Он был обучен убирать людей медленно и убирать чисто. Он убил быстро, и одной мразью стало на свете меньше. Стараясь двигаться тихо, Андрей приподнял тяжелое тело и оттащил к крыльцу, стараясь не наводить лишний шум. Слева от крыльца как раз черным пятном от дома падала тень, и с дороги лежавшего не будет видно. Пристроив к внешней стенке крыльца мертвого экс-звеньевого, стараясь держаться тени и не попадать под свет, Андрей вернулся к штакетнику, где оставил монопод, присел на корточки и принялся за работу. Предварительно отключив в «Нокиа» звук, он установил видеосвязь между «Нокиа» и своим «Айфоном». Плотно затянув телефон Лизы в резиновые тиски девайса для селфи, Андрей выдвинул штатив так, чтобы тот доставал до окон второго этажа. Именно там вовсю жгли сейчас свет и именно оттуда сейчас лилась музыка. Поднявшись и практически слившись со стеной дома, Исаев вытянул руку вверх, стараясь по-прежнему держаться тени и при этом сделать так, чтобы телефон ненароком не ткнулся в стекло, а светящийся синим дисплей не привлек внимания. Видоискатель «Нокиа» передал на «Айфон», что в первой комнате было пусто. Пришлось обходить дом, методично просматривая окно за окном. Когда Андрей добрался до задней стены, где был расположен балкон, ему, можно сказать, повезло. Из-за приоткрытых штор был частично виден периметр спальни Терентьевой, шкаф, кровать, Наташу, зверьком забившуюся в угол комнаты. Но рядом с ней, укрывая ее своим телом, сидел на полу Домбровский. Только в эту минуту Исаев ощутил холод в груди. Даже сквозь вопли джаза «эхолов» камеры уловил всхлипывания Наташи. Но это продолжалось ровно мгновение, а потом мозги Исаева бешено заработали. Сколько в комнате было боевиков, Андрей так и не смог рассмотреть. Их просто не было видно. Но было ясно, что бывший шеф ранен и ранен серьезно. Слишком нехорошо выглядели его посеревшая кожа и мокрое от пота лицо. И это могло означать, что у Домбровского большая кровопотеря. Андрей стиснул челюсти. Но отец Лизы пока находился в сознании, и то, что задумал Исаев, могло сработать. Хреновым было то, что в спальню не получалось проникнуть с балкона. Андрей еще раз, как мог, проверил визором «Нокиа» защелку на балконной двери. Увы, она стояла вертикально и глухо. Люди, плотно засевшие на втором этаже, знали, что делали. «Ладно, попробуем по-другому». Буквально молясь, чтобы входная дверь в дом не была заперта, Исаев опустил монопод вниз и освободил из тисков телефон Лизы. Затем вернул в ее мобильном звук, усилил его до максимального. Мягко поднявшись, он подпрыгнул и уцепился свободной рукой за решетку балкона, висевшую между первым и вторым этажом, как турник. Действовать нужно было максимально бесшумно, и Исаеву это пока удавалось. Рывком подтянув тело вверх, он просунул «Нокиа» через прутья решетки и пристроил мобильный на пол балкона дисплеем вниз. Итак, «сюрприз» подготовлен. Спрыгнув на землю, Исаев оставил монопод лежать у стены и вернулся к крыльцу, подходя к нему так, чтобы его не заметили из окон. Скользнув на крыльцо, он осторожно повернул ручку двери, нажал — и ничего. Ничего! Заперто... В этот момент приучившиеся молниеносно соображать мозги прокрутили в его голове голос убитого. Андрей перевел взгляд на дверной звонок. «Как на белорусском будет «открой?!» — озарило сознание. Беда была в том, что белорусский он совершенно не знал. Так, пару раз слышал это наречие, откуда, собственно, и взялось понимание, что боевик, собиравшийся «позабавиться с деукой», принадлежал к этому «этносу». Но самый существенный минус состоял в том, что пустись Исаев на эту аферу, и его могли бы застукать. Однако счет по-прежнему шел на секунды. Предполагаемый белорус, как запомнил Андрей, требовал от кого-то по телефону срочно прислать ему еще людей. Пришлось идти на риск. Если что, он будет разбивать окно первого этажа. Но сначала Андрей достал «Айфон». Выход в интернет и переводчик «Гугл». «Открывай — адчыняй», — укладывая мобильный в задний карман, Исаев дважды произнес это про себя. Мысленно воспроизведя тембр голоса белоруса, Андрей нажал на дверной звонок. Казалось, вокруг замерло все: небо, воздух, трава... На счет «три», который Исаев сейчас вел в своей голове, в динамике раздался гудок сигнала, затем шорох (кто-то снял трубку), и Андрей выдал в динамик: — Адчыняй.