— Да она никак живая? — Всплеснула ладонями Зинка, расслышав слабый, едва различимый стон. Подняв худенькое тело, перетащила в тепло, засуетилась, пытаясь сообразить, чем помочь пострадавшей. Схватив с полки бутылку, торопливо скрутила жесткую пробку и попыталась влить содержимое сквозь сжатые губы лежащей на полу. И тут Оля открыла глаза, и дернулась. — Ожила! Ну, слава тебе господи! — От избытка переполняющих ее чувств торговка сделала добрый глоток прямо из горлышка. Входная дверь в лавку распахнулась, и в помещение вошел милиционер. Участковый оказался невысоким, довольно пожилым мужичком. Он сбил на затылок форменную шапку, всмотрелся в лежащую на грязном полу женщину. От внимательного взгляда не укрылся ни беспорядок в одежде, ни содранная кожа на щеке пострадавшей. — Ну, чего тут? — Поинтересовался он у продавщицы. — Вот она. Купила товару, вышла, а потом ее машиной — раз. И лежит, понимаешь. А та холера видно уехала. Хорошо хоть живая оказалась. Я ее сюда принесла. Взмокла вся. — Чего-ж ты ее на пол то уложила? — Укоризненно поморщился лейтенант. — На стул-бы… — Так она совсем неживая была. Вот только-только как очнулась… Я ж говорю, не дышала, вроде. — Тихо ты, — приструнил сельский детектив шебутную тетку. — Нет там никаких следов от машины. И никто ее не сбивал. У нее щека поцарапана, да куртка порвана. Похоже… Тут милиционер всмотрелся в порозовевшее лицо незнакомки, принюхался. — Она что выпившая была? — Так это… я ее в чувство приводила когда. — Взмахнула зажатой в руке бутылкой продавщица. — Чутка глотнула. — Не похоже, что пьяная. — Пробормотал милиционер. Помог Оле сесть на стул. — Как вы себя чувствуете? Вы меня слышите? Можете пояснить, что случилось? Оля подняла глаза на представителя власти: — Я из магазина вышла. Только к машине подошла, как кто-то со спины подкрался. Ножом в шею упер… А потом я ничего не помню… — Коротко и ясно… — Участковый присмотрелся к девчонке: «Не в себе, но держится. Машина не из дешевых. Что она в этой дыре делала?» — Девушка, у вас документы есть? — аккуратно поинтересовался милиционер. — Так это ж Михал Степаныча внучка, — влезла разговорчивая продавщица. — Смешной такой дедок к нам приезжает… — Я тебе про него говорила. На заимке живет. Мент озадачено присвистнул. — Ты присмотри за ней, — шепнул он разбитной соседке и выскочил наружу. «Не было у бабы забот, так подай», — с досадой сплюнул дознаватель, разглядывая следы на снегу. Василий Петрович, как незатейливо звали участкового, в силу природной исполнительности и дотошности знал в округе всех, о неказистом старике информацию имел, самую что ни на есть верную. — Держись от него подальше, для здоровья полезнее, — посоветовал хороший знакомый в соответствующей структуре, когда Петрович попытался выяснить подноготную нового соседа. «Умному достаточно, — сообразил лейтенант и вопросов больше не задавал. Но для себя зарубку в памяти сделал: — Серьезный старик, из тех, которые „бывшими“ не бывают, которого пятой дорогой обходить стоит». Пребывая в глубокой задумчивости, Василий Петрович вернулся в магазин. Испытующе глянул на приходящую в себя Олю. — Вот что, Зинаида. Если тебе здоровье и покой дороже сплетен, ты сейчас свернешь лавочку и исчезнешь. Не было тебя тут. И ничего ты не видела и не знаешь. Ферштейн? Дружески советую, — негромко произнес он, склоняясь к продавщице. — Да я и впрямь ничего… — Та косо глянула на безучастно сидящую Ольгу. — Покурить вышла, смотрю, девка лежит… — Так всем и говори. Оставив продавщицу собирать вещи, участковый мягко, но настойчиво потянул плохо соображающую Олю к выходу: — Давайте пройдем в отделение. Там и заявление напишете, дело-то серьезное. — Лейтенант усадил Олю в холодную кабину УАЗика, набрал цифры занесенного в память телефона абонента. — Алло? — отозвался на вызов Михаил Степанович. — Где? Поселок Новый? Райотдел? Спасибо огромное. До связи. Холодный двигатель сердито урчал, тянул еле-еле, но торопливый ездок не стал дожидаться, когда стрелка температуры сдвинется с места. Жигуль вырулил на проселок и заскрипел по снежным ухабам. Когда выбрался на трассу, «втопил» всерьез. Словно догадываясь, что бодаться с взбесившейся «копейкой» опасно, попутные водилы сноровисто уступали дорогу. В поворот вошел с таким заносом, что снесло до правого ряда. Однако четко выровнял и, не сбрасывая скорость, переключился на третью передачу. Машина подлетела к зданию отделения милиции и, завизжав тормозами, едва не воткнулась в дежурный «уазик». — Ты что, дед, сдурел? — вскинулся постовой у дверей. Не закончив, мягко осел в сугроб. Барахтаясь в глубоком снегу, служивый пытался сообразить, отчего в глазах все плывет и двоится. Сидящий в «аквариуме» сержант удивленно взглянул на нахального посетителя. — Где потерпевшая? — Рявкнул вошедший, махнул перед лицом дежурного бордовой корочкой. Сержант всмотрелся в документ, молча кивнул на дверь в кабинет дознавателя. В три шага миновав коридор, Михаил Степанович с облегчением выдохнул, увидев сидящую возле стола Олю. Целую, и на первый взгляд, если не считать небольшой царапины на щеке, совершено здоровую. Напротив нее, сосредоточенно водя ручкой по бланку протокола, устроился щупленький следователь. — Ты как? — Негромко спросил Михаил Степанович, положив руку на плечо Ольге. — А вы кто такой? — вскинулся «следак». — Почему входите без стука? — Стучать тебе другие будут. А дело это теперь не ваше, — ткнул под нос следователю удостоверение гость. — Я забираю потерпевшую. — Как скажете. — Понятливо согласился чиновник. Он, конечно, подозревал, что все кончится достаточно быстро, но не думал, что так скоро. — Я должен буду подать рапорт… — формально возмутился следователь, в душе даже довольный таким окончанием мутной истории. — Конечно-конечно, хоть в ООН… — пробормотал Михаил Степанович. — Что случилось, Оленька? — Поехала в магазин. Только вышла из машины, как кто-то подошел со спины, схватил за шею, приказал не дергаться. Я страшно испугалась. Он мне вдруг шею сдавил, и все вокруг исчезло. Очнулась — никого. Но он ничего не сделал. И не забрал ничего. Михаил Степанович покосился на милицейского следователя: — Ты ничего не слышал. Видишь, она не в себе. У девочки шок. Михаил Степанович заботливо обнял Ольгу: — Сейчас приедем домой, все будет хорошо, — обволакивал он ее убеждающими интонациями. Мимо настороженных сотрудников райотдела Михаил Степанович прошел, не обращая никакого внимания. Заглянул в салон Олиной Ауди, выдернул со стекла квадратик камеры-регистратора, сунул лейтенанту ключи от машины и добавил: — Завтра, будь добр, пригони. Заодно и поговорим. Глава 8 Они вернулись домой. Михаил Степанович накапал Оле успокаивающего, дождался, когда уснет, накрыл теплым пледом, выключил свет и прошел в гостиную, беззвучно шевеля губами не самые добрые слова. «Вот и по дёргал за усы». — Дед проглотил парочку прилагательных, подвинул ближе к себе ноутбук, — ткнул пальцем, вызывая на экран прокрутку записи, сделанной регистратором. Промотал. Картинка, возникшая на экране, заставила надолго задуматься. Он еще раз всмотрелся в лицо человека, застывшего возле маленькой Олиной фигурки. Приняв решение, заглянул в спальню, убедился, что Ольга спокойно спит, и вышел во двор. В город его автомобиль въехал под мигание желтых пятен светофоров. Затеянная Михаилом Степановичем игра дала неожиданный результат. Он узнал посланного для проведения акции человека. И теперь смог сопоставить все части головоломки. Если участвующие в деле финансисты и чиновники были опасны гипотетически, то пославший головореза был опасен вполне реально. И опасен именно своим знанием деталей. Организатор акции вернулся со службы домой поздно. Полковник зевнул, покрутил шеей, разминая затекшие позвонки. День выдался длинный, суматошный, но плодотворный. За несложную операцию его счет пополнился весьма крупной суммой. «По такому поводу не грех выпить, а потом и на боковую», — удовлетворенно подумал советник губернатора по общим вопросам. И внезапно напрягся, интуитивно сообразив, что в комнате кроме него кто-то есть. Медленно, стараясь не выдать это знание, потянул руку к оружию. — Стареешь, Павел. — Произнес Михаил Степанович, выходя из-за приоткрытой двери. — Заигрался. Неужели совсем мозги отморозил? — Да я не знал… — попытался, сознавая беспомощность отговорки, выкрутиться. — Не гони пургу. Все знал, решил денег срубить, и перед хозяином прогнуться, — оборвал Михаил Степанович. — Но ведь ТЫ меня чуть лучше других знаешь. Тем не менее, своего отморозка послал. Или решил, что я вовсе в тираж вышел. Ну ладно я, но ты ведь на внучку мою руку поднял. — Степа, ну ты чего? Какая внучка? Подумаешь, пугнули девчонку. Да и кто она тебе? Обычная кукла. Я ж в курсе, что твои все погибли. По твоей, к слову, вине погибли. Ведь это те, кого ты, Михаил Степанович — и выучил, создал, вылепил. — Про это до самой смерти помнить буду. — Михаил Степанович напрягся, поняв, что противник, ударив по самому больному, пытается вывести его из равновесия, выиграть мгновения. — Но ты, ежели память такая хорошая, и о другом должен помнить. Ни одного из тех, кто тогда на базу пришёл, в живх уже нет. — Да при чем тут бандиты? Обычные пешки. Родных то не вернуть. — Раздумчиво, сочувственно даже отозвался полковник. — Это просто случайность, что там твои оказались… — И не окончив фразы, на плодуслове рванулся в сторону, выхватывая на лету оружие. Не успел. Запнулся, словно угодив ногой в сеть, и сполз на пол, глотая воздух, как выброшенная на берег рыба.