Посвящается М. А.Ч. Что сказать о нынешнем Кенсингтоне — о протяженных авеню, о резиденциях, более похожих на дворцы, о живописных домиках? Что еще не известно нам про этот город в городе, прильнувший к груди безмятежной реки Делавэр? Здесь процветает деловая инициатива; здесь фабрики столь многочисленны, что дым из их труб застит небеса, а гулом механизмов полнится обширное пространство. В сей земле изобилия счастливый народ не ведает нужды. Отважные мужчины и благородные женщины произвели целое поколение стойких и упорных детей, что станут достойными преемниками своих родителей, когда те завершат земной путь. Да вольется свежая кровь в жилы Кенсингтона, а через них — и в жилы всей Филадельфии! Да будет украшен сим венцом наш славный Континент! «Город в городе», анонимный автор, 1891 г. Ни смут, ни разногласий — голосов — и тех в Земле Блаженных не слыхать. Покоит остров сей морская гладь, не наблюдают местные часов… Нам, лотофагам, ведомо: не смерть страшна. Куда страшнее — бытиё. Жестока и жестка земная твердь, слезьми да кровью не смягчишь ее. Зачем же очи к небу подымать, гневить пустыми просьбами богов, когда уже от них получен в дар сладчайший полусон, густой нектар забвения?.. Мерцают пузырьки с исподу спущенных, как шторы, век; змеится морок пурпурной реки… Останься с нами, здесь, бродяга-грек! Вон, золотом расплавленным залит песок. Полудня нет: всегда — закат. К потоку снова обрати свой взгляд. Неужто всё душа твоя блажит? Неужто ярче яхонт иль агат, чем этих вод уверенный распад? Альфред Теннисон Из поэмы «Лотофаги» Список Шон Гейген, Кимберли Гуммер; Кимберли Брюэр, ее мать и дядя; Бритт-Энн Коновер; Джереми Хаскилл; двое младших сыновей Ди Паолантонио; Чак Бирс; Морин Говард; Кайли Занелла; Крис Картер и Джон Маркс (с разницей в один день, оба — жертвы передозировки); Карло, не помню фамилии; парень Тейлор Боуз; годом позже — сама Тейлор Боуз; Пит Стоктон; внучка бывших соседей; Хайли Дрисколл; Шейна Питревски; Дони Джейкобс и его мать; Мелисса Джилл; Меган Морроу; Меган Гановер; Меган Чисхолм; Меган Грин; Хэнк Чамблисс; Тим и Пол Флорс; Робби Саймонс; Рикки Тодд; Брайан Олдрич; Майк Эшмен; Черил Сокол; Сандра Броуч; Кен и Крис Лоуэри; Лайза Моралес; Мэри Линч; Мэри Бриджес и ее племянница, с которой они были ровесницами и подругами; Джим; отец и дядя Мики Хьюз; два двоюродных деда, с которыми мы редко виделись. Наш бывший учитель мистер Полз. Сержант Дейвис из 23-го. Наша кузина Трейси. Наша кузина Шэннон. Наш отец. Наша мама. Сейчас — У нас труп, — сообщает диспетчер. — Герни-стрит, Трекс. Женщина неопределенного возраста. Предположительная причина смерти — передозировка. Первая мысль: Кейси. Она, эта мысль, засела во мне крепко. На каждое сообщение о мертвой женщине организм реагирует, как на укол, — содроганием. Затем — нехотя, словно исполнительный, но наскучивший службой солдат — вступает разум. Приводит статистику: за прошлый год в Кенсингтоне от передозировки умерли 900 человек. И Кейси среди них нет. Так какова вероятность, что сейчас речь идет о ней? Далее, этот караульный, этот ответственный за мою адекватность, наваливается на меня с упреками — где твой профессионализм? Ну же, расправь плечи. Вот так. Теперь улыбочку! Сделай лицо попроще. Брови не хмурь. Подбородок не выдвигай. Занимайся чем положено. Целый день катаюсь с этим новеньким, Лафферти, по вызовам. Натаскиваю его. В ответ на мой кивок Лафферти откашливается, вытирает рот. Ясно — нервничает. — Двадцать шесть тринадцать, — произносит он. Это номер нашей служебной машины. Надо же, запомнил. — Сообщение анонимное, — продолжает диспетчер. — Поступило с телефона-автомата. Да, они еще сохранились на Кенсингтон-авеню. Но, насколько мне известно, в рабочем состоянии только один. Лафферти смотрит на меня, я — на него. Жестом ободряю: давай, задавай вопросы. — Вас понял, — говорит он в свою рацию. — Конец связи. Неправильно. Подношу к губам свою рацию. Голос звучит отчетливо: — Сведения о дислокации? * * * Выслушав ответ диспетчера, инструктирую Лафферти: не стесняйся задавать вопросы, а то многие новички-полицейские насмотрелись детективных сериалов, слизнули эту манеру — говорить кратко, будто всё знают. А надо вытащить из диспетчера максимум подробностей. Прежде чем успеваю закрыть рот, Лафферти обрывает: — Вас понял. Меряю его взглядом. — Супер, Лафферти. Просто супер. Мы всего час знакомы, а я его раскусила. Лафферти любит потрещать. Мне о нем уже известно куда больше, чем ему обо мне. У Лафферти — амбиции. И гонор. Сноб, короче, этот Лафферти; сноб и пижон. Он из тех, кто боится, как бы его не назвали нищебродом, или слабаком, или тупым; до такой степени боится, что ни в жизнь не признается в наличии соответствующих проблем. Я, напротив, отдаю себе полный отчет в своей бедности. Особенно теперь, когда Саймон больше не шлет чеки. А как насчет слабостей? Пожалуй, и они наличествуют. Мое упрямство сродни ослиному — я, например, неизменно отказываюсь от помощи. Кроме того, я не из храбрых: едва ли заслоню товарища от пули и даже на проезжую часть не выскочу в погоне за преступником. Бедная? Да. Слабая? Да. Тупая? Нет, это не про меня.