— Моран! Маркиз нехотя замедлил шаг. Подхватив юбки, я зашагала быстрее, волоча за собой мокрый шлейф. — Что бы ты ни думал, я тоже о тебе тревожусь. Ты должен быть более сдержанным. — Обязательно приму ваш совет к сведенью, — издевательски хмыкнул де Шалон. Я глубоко вдохнула. Спокойствие, Александрин, только спокойствие. — И ещё… Тебе не следовало проводить ночь, дежуря в коридоре, накануне такой тяжёлой тренировки. — Ну ты же не позволила мне провести её в твоей постели, — мрачно отшутился чародей. — И не позволю, — сказала решительно. Не сдержавшись, ядовито продолжила: — В крайнем случае, можешь расположиться на прикроватном коврике. — Не одному же ему награждать меня насмешками. — Куплю тебе пуделя — будешь его укладывать хоть у себя в ногах, хоть на коврике, — не проникся моей заботой маркиз. — А если серьёзно, прекращай меня сторожить. Если так беспокоишься, приставь охрану. А лучше — верни мне силу! — вспомнила о наболевшем и снова начала заводиться. — Хорошо, — неожиданно согласился Страж. Не успела я порадоваться столь лёгкой победе, как меня спустили с заоблачных высот. — Сегодня вечером я не смогу быть рядом, поэтому с тобой будут мои люди. Только не рычи на них и не психуй, как это обычно делаешь в моём присутствии. Я вдруг почувствовала себя песчаным замком, смытым набежавшей волной. Оглянулась и напоролась взглядом на Алис, сияющую, как начищенный до блеска ночной горшок. — И чем же вы будете так заняты, мессир? — помимо воли вырвались слова, а сердце в ожидании ответа ухнуло куда-то вниз. Да там и осталось, приказав долго жить, окончательно перестав биться. — Для той, которой не терпится развестись, вы проявляете слишком много интереса. — Страж на миг остановился и добавил отстранённо, словно разговаривал не со своей женой, а с каким-нибудь насекомым, которое ему и хотелось и в то же время было жалко раздавить. — Не забывайте проверять всё, что пьёте и едите, и старайтесь не оставаться одна. Даже днём. Маркиза… Небрежный поклон. Взгляд, колющий льдом. Равнодушная улыбка, едва тронувшая уголки идеально очерченных губ. Которые вчера, целуя, обжигали страстью. А сегодня… Я как будто стала ему чужой. Да и всегда такой была. А забота — лишь угрызения совести и попытка исправить совершённую под воздействием чар ошибку. Оставалось принять это и смириться. А Стража послать ко всем демонам. И к рыжеволосой блуднице. — Нет, даже не проси, Александрин! Я ровным счётом ничего не смыслю в магии! И это говорит потомственная земная колдунья, в семье которой браки заключались и заключаются только между магами земли. Чтобы сила не рассеивалась с поколениями, как порой случалось при смешанных союзах, а, наоборот, возрастала. В моём роду кто только не отметился. И, наверное, потому я родилась с дефектом — результат неразборчивости предков. Морану по-хорошему тоже следовало бы жениться на дворянке, отмеченной стихией воздуха. «Вроде Серенопаль», — рассуждала я вяло, а внутренний голос, садист этакий, услужливо поддакивал: — «Или Алис». А что! Совсем скоро место маркизы де Шалон снова станет свободным. И моему пока ещё мужу всерьёз пора задуматься о продолжении рода. С таким призванием, как у его светлости, детей следует заводить в шестнадцатилетнем возрасте, сразу после инициации. А то все эти демоны… «Поэтому, может, и хорошо, что у Стража завязалась интрижка с ещё одной сероглазкой», — твердила себе мысленно и понимала, что всё моё естество, каждая мельчайшая часть меня были против такого развития событий. Но с тем, что плоть моя и мой разум никогда не дружили, я уже давно смирились и, несмотря на ноющую боль в сердце, решила придерживаться доводов последнего. Подумаешь, на стенку хочется лезть и мысли только о том, пойдёт он вечером к ней или не пойдёт. Нужно не сопли разводить, а лучше попытаться отвлечься. Убедить как-то Софи наложить на меня антилюбовное заклинание. Чтобы, если Моран вдруг попытается снова ко мне сунуться (мало ли, может, одной Алис любвеобильному нашему окажется недостаточно), наш поцелуй надолго ему запомнился. Ему и его желудку. — Софи, ну это ведь всего лишь простенькое заклятие. Ну что тебе стоит его прочесть? Девушка театрально заломила руки и заголосила, словно заправская актриса на подмостках театра: — А если что-то сделаю не так? Меня ведь не учили колдовать! — Меня тоже. Но это не повод ставить крест на своих возможностях, — соскребая остатки терпения, парировала я. Пришлось использовать всё своё красноречие и приложить немало усилий, чтобы убедить Софи мне посодействовать. В конце концов, вздохнув безнадёжно, девушка рухнула в кресло и попросила подать ей «злосчастную книжицу». — И что, тебе ни капельки не страшно? — пробежавшись по строчкам взглядом, подняла на меня свои большие тёмные глаза. Сейчас Софи напоминала пугливую лань, почуявшую приближение охотников и готовую в любой момент сорваться с места и убежать. Но единственный выход из комнаты предусмотрительно загораживала я, и девушка, издав очередной страдальческий не то стон, не то вздох, предприняла последнюю попытку меня переубедить: — Вдруг неправильно наложу заклинание, и тебе станет плохо. Мне было горько, тошно, обидно. Ведь он больше не пытался спасти наш брак. В Луази мимоходом объяснился и так же быстро, между делом, вроде как извинился. После чего последовали упрёки, приказы, ультиматумы. И здесь, в Оржентеле, я только и слышала, что должна делать, а чего не должна. Нет бы попробовать меня понять, хотя бы попытаться разобраться в моих чувствах… Но, похоже, они его светлости были безразличны. Так что хуже, чем сейчас, уж точно не будет. — Читай заклятие, — сказала твёрдо и подбодрила фрейлину улыбкой. — Я верю в тебя и знаю, что у нас всё получится. Серен металась по комнате, точно одержимая, одна из тех, что умирали мучительной смертью в вольерах его высокопреосвященства. Сказать, что герцогиня была зла и напугана, — это ничего не сказать. Д’Альбре была вне себя от гнева. — Как ты мог?! Ну как ты мог так подставиться?! А если бы он тебя убил?! Плеснув в бокал вино, Страж тут же залпом его осушил. Мага по-прежнему потряхивало, и на лбу продолжала выступать испарина. Никогда, никогда он не испытывал такого жгучего, всепоглощающего страха, как сегодня во время боя. В какой-то момент Адриену показалось, что он слышит за спиной дыхание смерти. И если бы не внезапное появление правителя, неизвестно, сумел ли бы Моран остановиться. Захотел ли бы. — Сам не знаю, что на меня нашло. — Откинувшись на спинку кресла, мужчина устало прикрыл глаза. — Ненависть ослепила меня. Ненависть, что поселилась в сердце Стража в тот самый день, когда он впервые увидел прекрасную новобрачную друга. И если до того момента де Грамона снедала только зависть — зависть к более могущественному, богатому, родовитому соратнику по оружию, она точила его сердце, словно червь подгнившее яблоко, — то с появлением в его жизни Серен, которой Адриен мечтал обладать безраздельно, неприязнь к маркизу усилилась. Всё чаще его сиятельство стал ловить себя на мысли, что жаждет гибели де Шалона. Жаль, не нашлось ещё такого демона, который бы разорвал ублюдка в клочья. — Думаешь, мне легко себя сдерживать? — Серен скользнула на колени Стража, обвила его шею руками. Легкими касаниями-поцелуями начала осыпать лицо, покрытое ссадинами, до сих пор хранившее печать пережитого ужаса. Поочерёдно касалась то сомкнутых век, то плотно сжатых губ чародея. — По-твоему, я не желаю ему смерти? — Он может выдать нас в любой момент. — Пробежавшись пальцами по шнуровке корсажа, де Грамон обхватил ладонями тонкую талию молодой женщины, крепко прижал к себе, с жадностью ловя её шёпот, её дыхание, таявшее на его огрубевшей в сражениях коже. — Тогда и он долго не проживёт. Если его величество узнает, какую роль Моран сыграл в моём воскрешении… Думаешь, кто-то поверит, что он действовал под внушением? Такой могущественный чародей… Нет, Моран будет молчать, он не дурак. — И просто позволит тебе жить? — Адриен потёрся губами о нежную мочку уха своей избранницы, украшенную розовой жемчужиной. — Как будто у него есть выбор. — Серен блаженно зажмурилась, наслаждаясь лаской, и промурлыкала мягко: — А у меня для тебя поручение. — Что-то срочное? — Волнение и гнев схлынули, уступив место желанию, которое пробуждала в нём эта женщина, всякий раз, стоило ей оказаться рядом. Близость чародейки одурманивала. Сейчас он хотел её так же сильно, как тогда несколько лет назад на брачном пиру. — Вопрос жизни и смерти, — прошептала д’Альбре и чуть слышно, с заговорщицким видом добавила: — Как насчёт того, чтобы познакомиться поближе с Соланж ле Фиенн? Глава 13 Должность фрейлины всегда считалась почётной, а главное, была доходной. На жалованье, которое выплачивают королевским бездельницам, вполне можно вести безбедную и независимую ни от кого жизнь. Независимую, например, от бывшего мужа… Конечно, немало средств уходило на поддержание образа придворной кокетки — чуть ли не каждую неделю приходилось выписывать новые наряды, заглядывать в ювелирные лавки, приглашать к себе куаферов. Да и без служанки никак не обойтись. Поэтому после развода, о котором я ещё даже не заикалась государыне, придётся потуже затянуть поясок — в моём случае корсет. Но я, с детства привыкшая к скромному образу жизни, уверена, легко смогу отвыкнуть от роскоши, которой окружил меня маркиз. Так думала я, сидя под боком у правительницы, всё ещё обиженной на меня из-за опрометчивых слов, а потому демонстративно игнорировавшей мою персону. Зал был битком набит придворными. В бликах свечей шикарные наряды выглядели ещё шикарней: переливалась парча всеми цветами радуги, золотом и серебром отливали дорогие шелка, мерцали драгоценные камни, рассыпанные по подолам пышных на кринолинах платьев. Сегодня опять играли в карты. Я, понятное дело, держалась от игорных столов как можно дальше. Хватит с меня вчерашнего унижения и насмешливых взглядов, которые терпела на себе на протяжении целого дня. Надеюсь, в скором времени произойдёт что-нибудь ещё более эпатажное, и о моей оплошности забудут. Все, кроме меня. Сколько ни убеждала себя не смотреть на Стража, но он был рядом. Так близко, что в наполнявшем зал многоголосье порой проскальзывал его спокойный и властный голос. Моран даже с королём умудрялся разговаривать так, будто щуплый невысокого роста сеньор в алом костюме и пышном парике — не правитель Вальхейма, а его личный лакей, мальчик на побегушках. То, с каким видом его величество внимал словам чародея, только усиливало это впечатление. Казалось, ещё немного, и Люстон XIV начнёт в рот маркизу заглядывать. И хвостом с радостью завилял бы, если бы таковой у него имелся. Спустя какое-то время, за которое я чуть не окосела, де Шалон небрежно поклонился королю и отошёл. Присоединился к зрителям, обступившим один из игорных столов. Лёгким движением руки подвинув какого-то расфранченного бугая, коснулся покатого плечика… Алис. Девушка встрепенулась, отложила карты и, чуть повернув голову, соблазнительно улыбнулась магу. Мир вокруг застыл. Придворные превратились в украшенные кружевами и бантами нелепые статуи, в беспорядке расставленные по залу. Шум голосов поглотили гулкие удары моего сердца. Сейчас я не слышала ничего, кроме этого оглушительного биения. Не видела никого, кроме Стража, склоняющегося к рыжеволосой красавице и что-то шепчущего ей на ухо. Мгновение, другое, и Алис, извинившись перед игроками, поднялась из-за стола. Сияя победоносной улыбкой, провожаемая удивлёнными и завистливыми взглядами, последовала за маркизом к выходу. И если до этого момента я ещё убеждала себя, что утренний разговор придворных гарпий услышала не случайно и что благодарить за него мне следует интриганку кузину, а у Морана на вечер было запланировано важное дело, далёкое от постельного свидания, то теперь моё самовнушение разбилось вдребезги. Ревность, обида, смятение набросились на меня оголодавшим зверем. Так и хотелось метнуть в маркизовскую подстилку веером, хорошенько стукнуть её по затылку, вдруг мозги прочистятся. Непроизвольно дёрнулась, мечтая броситься за ними следом, но была вынуждена опуститься обратно в кресло под перекрёстным обстрелом ироничных взглядов. Вот ещё один повод милым дамам для сплетен и насмешек.