Часть 36 из 45 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
И хорошо. Мало Морану демона. Ещё дуэли с этим манипулятором, привыкшим дёргать за ниточки всё королевство, нам не хватало.
Мэтр Легран, бессовестный интриган (и зачем только его спасали), сел на постели, подложив себе под спину подушки.
— Раньше в Вальхейме, ещё во времена морров, существовал ритуал взыскания правды. Магистр Броссар, мой коллега. Бывший коллега, — с грустью поправился маг, — посвятил жизнь изучению подобных обрядов и, если потребуется, сможет его провести. Ни одна тайна не скроется от древних чар, которыми владеет этот учёный человек.
— А если Бофремон не согласится? — с сомнением протянула я. — А он, уверена, не придёт в восторг от предложения маркиза. Ведь не станет же так просто себя раскрывать, соглашаясь пройти какой-то там обряд.
— По закону, отказаться можно только в одном случае — вызвав человека, обвинившего вас в преступлении, на бой. Монсеньор будет обязан постоять за свою честь. И не сможет спрятаться за спину другого мага или голема, — предвосхитил мэтр очередной мой вопрос. — Вы, маркиз, могущественный чародей. С лёгкостью его победите. Ни на секунду не сомневаюсь в вашем триумфе. Главное, прилюдно предъявить его высокопреосвященству обвинения. Тогда у него просто не останется выбора.
— Моран… — голос предательски дрогнул. Понимала, что иного выхода просто нет, нужно было как-то прекращать творящиеся в Вальхейме безумства. Но какая-то червоточина, не просто страх за жизнь мужа, а предчувствие, что исход боя может стать для него роковым, для нас обоих, вдруг появилась в сердце. — Не соглашайся.
Страж потянул меня за руку, заставляя подняться. Привлёк к себе и сказал тихи-тихо, чтобы его слова расслышала только я:
— Я смогу его контролировать.
— А если другие Стражи его почувствуют, как вчера почувствовала я? — прошептала одними губами.
Короткий поцелуй и ласковое обещание:
— Всё будет хорошо. — И вот снова звучит громкий голос, полный наигранной уверенности и энтузиазма: — Сегодня же встречусь с этим магистром Броссаром. Ну а завтра…
Завтра убью кардинала.
— Готовы, ваше высокопреосвященство? — спросила ведьма, глядя на распростёртую на постели под тёмным балдахином фигуру своего покровителя. Красная сутана, как кровь, струилась по телу кардинала, оставляя открытыми лишь узкие белые кисти с длинными, унизанными перстнями пальцами.
— Я уже давно к этому готов. — Прелат прикрыл глаза, стараясь, как учила чародейка, открыться для тьмы, которую собирался в себя впустить.
— Будет больно, — предупредила Берзэ, простирая над магом свои иссохшие, с крючковатыми пальцами руки. — Высшие демоны — они строптивы.
Кардинал чуть слышно усмехнулся и философски заметил:
— Рождению новой жизни всегда сопутствует боль. Сегодня я стану другим человеком. Перерожусь.
Изборождённое морщинами лицо колдуньи исказила гримаса, лишь отдалённо напоминающая улыбку.
— Нет, сегодня вы перестанете быть человеком. Вы станете нечто большим.
— Всемогущим повелителем Вальхейма, — озвучил самое заветное из своих желаний огненный маг, а спустя короткий миг истошно закричал от пронзившей всё его естество острой, ослепляющей боли, способной испепелить дотла.
Глава 26
Серен сидела на кровати, привычно поджав под себя ноги, окружённая золочёными шкатулками и деревянными, с ажурной резьбой ларцами. Герцогиня перебирала украшения своей предшественницы, Опаль, поочерёдно примеряя золотые и серебряные колье, инкрустированные драгоценными камнями. Любовалась блеском перстней, ослепительно ярким сиянием бриллиантовых диадем. Самые роскошные украшения откладывала в красную сафьяновую шкатулку, намереваясь взять её с собой в новую жизнь.
Д’Альбре пребывала в приподнятом настроении, а потому, не переставая, напевала незатейливый мотивчик. Пусть вчера прорыдала весь вечер, обнаружив в золоте волос серебряные проблески седины, которой с каждым днём становилось всё больше, сегодня её светлость была снова полна энтузиазма и желания жить. Бороться и побеждать! Ставить на колени всех своих обидчиков.
Адриен возвращался! Возвращался с подарком, столь долгожданным для герцогини. Совсем скоро она перевернёт эту страницу своей жизни, забудет о никчёмном существовании в теле Опаль, как о страшном сне.
Начнёт всё заново, оставив в прошлом не только постыдные поражения, которые так не терпелось вычеркнуть из памяти, но и тех, кто причинил ей боль.
Список неугодных теперь пополнил и кардинал Бофремон.
Он так больше с ней и не связался! Похоронил её заживо в этой роскошной клетке — дворце д’Альбре! А мучителем, тюремщиком и надзирателем приставил своего идиота-сына. Серен тошнило от одного вида герцога. Тошнило от его прикосновений, бестолковых разговоров, проявления щенячьего восторга по отношению к ней.
Молодая женщина поражалась самой себе. Удивительно! Как ей хватило выдержки столько времени терпеть этого недоумка. Как она от него ещё не избавилась.
Отправив в ларец из розового дерева отвергнутую нитку жемчуга, герцогиня хмыкнула:
— Ничего, скоро мы с тобой, Кретьен, распрощаемся. Распрощаемся навсегда! А что до вас, ваше высокопреосвященство, — я вами очень разочарована. Вы многое мне посулили, а что я получила взамен на свою жертву? Пшик! Ни одно из ваших обещаний не было исполнено. Вы меня использовали! С моей помощью пытались разгадать, как морры уживались с демонами и при этом не сгнивали заживо. Я, глупая, считала себя особенной. Вашим сокровищем. Но теперь понимаю, что была для вас одной из тех «зверушек», что держите в своих вольерах, пока они сдыхают в муках. Но вы не учли одного, монсеньор, — Серен жёстко усмехнулась, — я ничего не забываю. И никогда, ни-ко-гда, не прощаю.
Притянув к себе поближе очередную сокровищницу, герцогиня вернулась к ревизии и своим размышлениям. Её маленькое расследование увенчалось успехом — теперь она знала о кристалле, называемом Слезой Единой.
— Когда я умирала, вы, монсеньор, и словом о нём не обмолвились. Позволили мне подохнуть! — прошипела молодая женщина, нарушая тишину, которую за минувшие дни успела возненавидеть. Серен ненавидела оставаться наедине со своей долго приглушаемой яростью, неистощимой злобой, которые выжгли в ней все остальные эмоции. — Себя же любимого не оставили без подстраховки.
Сколько раз порывалась она подбить Кретьена отправиться во дворец его высокопреосвященства с визитом вежливости. Явиться туда вместе с мужем, а потом, уличив момент, обыскать покои прелата. Но как бы ни хотелось отнять у Бофремона единственный источник спасения, Серен понимала: это слишком опасно. Наверняка Слеза находится под охраной мощнейших заклинаний, против которых теперешняя она, слабая магичка воздуха, ничего не сможет поделать.
Накрутив на палец золотую цепочку, её светлость поднесла к глазам покачивавшийся на крупных звеньях кроваво-красный рубин. Под лучами тусклого утреннего солнца, едва пробивавшегося сквозь сизую пелену облаков, по граням драгоценного камня как будто пробегали огненные искры.
— Как же я скучаю по своей силе, — вздохнула герцогиня и тут же приободрилась, напомнив самой себе, что совсем скоро она снова станет огненной колдуньей. Пусть и не такой сильной, как прежде.
Но… всему своё время. И до дара Александрин вскорости доберётся. Главное, прежде разлучить этих неразлучных голубков.
Серен нравилась посетившая её ночью идея, когда она лежала с опухшим от слёз лицом и проклинала всех, кто приходил ей в голову. Будет приятно насолить Бофремону. Ещё приятней — подставить под удар Стража. Вряд ли Моран превратится в орудие её мести этому предателю, кардиналу. Но, стравив маркиза и прелата, она значительно повысит шансы отправить бывшего мужа на тот свет.
Ну а если с её помощью раскроются планы господина первого министра, и Бофремона сожгут на костре вместо того везунчика, которого должны были пустить пеплом по ветру и который самым загадочным образом исчез, — что ж, тоже будет весьма приятно.
В любом случае, она останется в выигрыше.
Пересев за изящный секретер, богато инкрустированный малахитом, Серен выдернула из чернильницы перо и, коверкая почерк, написала де Шалону короткое послание.
Это ведь Моран был назначен ответственным за поиски сумасшедшего, призывающего в Вальхейм тварей из потустороннего мира. Мессиру маркизу будет любопытно узнать, что исповедник его величества хранит Слезу Единой, способную изгнать из одержимого даже высшего демона, а у себя в саду, точно свиней или коров, разводит одержимых.
Маркиз тут же помчится к королю испрашивать разрешение на обыск кардинальского дворца. Получит — отлично. Нет — тоже неплохо. Узнав, что под него копают, монсеньор несомненно избавится от Стража.
Любой из вариантов устраивал Серен.
— Пусть перегрызут друг другу глотки, — мечтательно промурлыкала герцогиня.
Присыпав послание песком и подождав, пока высохнут чернила, скрепила листок сургучом, поцеловав на счастье.
Оставалось тайно доставить послание Морану и ждать, когда в столице благодаря её маленькой хитрости грянет очередной гром.
После трагедии в Оржентеле королева отдалила меня от себя на некоторое время. Наверное, я вызывала у неё чувства, схожие с теми, что испытывает неверный муж, еженощно навещаемый призраком своей безвременно усопшей супруги и попрекаемый ею за каждую измену.
Вот и я для её величества являлась невольным напоминанием о демоническом беспределе, о котором всем так хотелось забыть. Моё общество явно тяготило правительницу. Ну а мне, если честно, такое охлаждение с её стороны было только на руку. Будь я привязана к Алайетт с утра до вечера, не смогла бы присутствовать на судебных заседаниях. Да и строить из себя беззаботную кокетку, из кожи вон лезть, изображая на лице улыбку, когда сердце ржавчиной разъедает тревога — увы, никчёмная из меня бы вышла актриса.
Но сегодня, даже несмотря на то, что в Анфальме я всё ещё была персоной нон-грата, я собиралась посетить королевский дворец. Вопреки запрету Морана, вопреки уговорам стремительно поправлявшегося мэтра Леграна.
— Всерьёз думаете, что останусь здесь, вышивать крестиком распашонки и чепчики, пока мой муж будет сражаться с самым влиятельным, хитрым и опасным магом Вальхейма?
— Александрин, поймите, — тянул свою шарманку бывший учитель, хоть я и не нуждалась в его лекциях о жизни. — Вам вредно нервничать. Всё у маркиза получится. А если нет… Он… — запнулся, вдруг осознав, что разглагольствования о вреде стресса совершенно не вяжутся с намёками на критическое положение моего супруга.
— Не жилец? Вы это хотели сказать?
— Единственное, что могло бы спасти господина Стража, — Слеза Единой. Но об этих мифических кристаллах уже много лет никто ничего не слышал. Возможно, их и вовсе не существует в природе, — развёл руками жестокосердный.
А я так надеялась на его помощь и поддержку…
Не получила ни того, ни другого. И мысль, в последнее время терзавшая мой разум, с каждым днём — нет, каждым часом! — становилась всё более навязчивой. Как бы дико это ни звучало даже в моём сознании, не то что вслух, я уже всерьёз подумывала о том, чтобы пойти по проторенной кузиной дорожке: подобрать для его светлости новое здоровое тело.
Меня пугало одно лишь такое предположение, изнутри тошнотой поднимались страх, отвращение к самой себе, но… Разве могла я отпустить человека, ставшего не просто частью моей жизни.
Ставшего для меня самой жизнью.
— Я должна быть там вместе с мужем! — предвосхитила очередное возражение мага и через зачарованное зеркало покинула Валь-де-Манн.
Моран уехал во дворец раньше, напоследок пожелав, чтобы я в кои-то веки проявила благоразумие. Ради него и нашего будущего ребёнка. Обуздала свою импульсивность, свою горячность. Осталась с мадам Мариетт и мэтром Леграном.
Какой же он всё-таки иногда наивный…
Спустя где-то час после возвращения в столицу я уже въезжала в ворота Анфальма, прежде поцапавшись с Гастоном, который, оставаясь верным своей скверной, а ещё вредной привычке, не хотел выпускать меня из дома. В результате чего лишился новенького камзола, превратившегося в вяло тлеющие лоскуты.
Поднявшись по широкой мраморной лестнице и миновав пустынную галерею, увешанную портретами прежних правителей Вальхейма, я вошла в просторный зал, затянутый парчой приглушённого розового цвета. Своды его поддерживали изящные колонны из крапчатого мрамора, очертившие стеклянные двери, что вели на просторную террасу. В приглушённом свете пасмурного дня, принёсшего долгожданную прохладу, мягко мерцали люстры, подобно заледеневшей капели ниспадавшие с потолка.
Гирлянды украшений, коими пестрели придворные, гармонировали своим блеском с хрустальными светильниками и золочёной лепниной рокайль, венчавшей прозрачные створки. Её замысловатые изогнутые линии, своими очертаниями напоминавшие ракушки, и сплетение различных орнаментов со множеством завитков придавали помещению ещё большую помпезность.
Глаза придворных бездельников тоже блестели. От любопытства. Все ждали появления илланского посла и его общения с королём.
Люстон XIV был намерен отказаться от притязаний на илланскую корону. Не все подданные поддерживали его решение, но большинство всё же были «за». Вальхеймцам, настрадавшимся от демонов, только войны с могущественными соседями сейчас не хватало.
— Александрин! — Ко мне спешила, сияя улыбкой, Софи, облачённая в пышное платье из бирюзового шёлка. — Как же я рада тебя видеть!