С такими мыслями и надеждой, что сегодня мне посчастливится остаться с её величеством наедине, если не для откровенного разговора, так хотя бы для того, чтобы выпросить для себя аудиенцию, я отправилась во дворец. В распахнутые ворота Анфальма въезжали кареты: чёрные, красные, белые, с позолоченными колёсами и сверкающими гербами, что были изображены на дверцах экипажей. Придворные радужными ручьями стекались к мраморному фонтану, возле которого совсем недавно произошло нападение одержимой на её величество королеву. И о котором, кажется, все уже благополучно позабыли. Как и о многих других трагедиях. Наверняка слух об аресте господина Леграна успел разлететься по всей столице, и жители Навенны вздохнули с облегчением, опрометчиво решив, что на смену чёрной полосе пришла белая. Я же отказывалась верить, что сердобольный маг мог быть замешан в столь богопротивном деянии, как связь с демонами. Лица расфуфыренных придворных светились улыбками и предвкушением чего-то весьма приятного, ожидаемого с большим нетерпением. А вскоре мне стала ясна причина утреннего ажиотажа. Оказывается, не далее как вчера за ужином его величество Люстон XIV, утомлённый зноем и столичной суетой, обронил мимоходом, что в конце месяца намерен переехать в Оржентель — старинную резиденцию королей Вальхейма, соседствующую с Чармейским лесом. В былые времена о нём ходила дурная слава. То дети там пропадали, якобы похищаемые духами и лесными тварями. То ведьмы и колдуны, отрёкшиеся от Единой и посвятившие себя служению тёмному божеству — Морту, повелителю Мглы, пугали своими дикими шабашами жителей окрестных деревень. Не удивлюсь, если та безобразная старуха, с которой водила дружбу Серен, тоже обитает в Чармейском лесу. Придворным не терпелось выяснить, кто же удостоится чести и получит приглашение последовать за их величествами в Оржентель. Дабы проводить время в удовольствиях и развлечениях. И если каждый из здесь собравшихся с замиранием сердца ждал заветного письма, скреплённого королевской печатью, я втайне молила Единую, чтобы монаршая милость обошла меня стороной. Моим надеждам на приватную беседу с государыней не суждено было сбыться. За те два часа, что длилась прогулка, у меня не было возможности даже приблизиться к её величеству. Пёстрым жужжащим роем облепили королеву фрейлины, словно она была медоносным цветком, и каждой хотелось урвать себе немного пыльцы, другими словами, выклянчить у государыни заветное приглашение. От смеха, шума, несмолкающих возгласов у меня уже ломило виски. Голоса придворных сливались в оглушительную какофонию. Дневной свет ослеплял. Из-за жары, тугого корсажа было сложно дышать. Даже фонтаны, орошающие близлежащие газоны и клумбы прохладными брызгами, не спасали от полуденного зноя. Чувствуя, что ещё немного, и свалюсь в обморок в ближайшие кусты, я на нетвёрдых ногах направилась к искрящейся на солнце громаде дворца, надеясь, что в прохладе его многочисленных залов и галерей мне станет лучше. К счастью, моего исчезновения никто не заметил, а потому не пытался меня задержать. Королевские бездельники были поглощены составлением планов на грядущую поездку и в мыслях уже выписывали для себя новые наряды, шляпы и драгоценности, желая затмить друг друга и перещеголять в роскоши. Тихий голос — должно быть, внутренний — советовал поспешить. По лестнице, преодолевая ступень за ступенью, я поднялась на третий этаж, миновала вереницу комнат, не замедляя шага. Пока не оказалась перед дверями, расписанными позолотой. Не было ни сил, ни желания противиться вкрадчивому шёпоту. Послушная очередному приказу, шагнула внутрь. Тут же испытав острое желание повернуть обратно. — Подойди, — небрежно бросила Опаль, и некая сила оттолкнула меня от створок, с которыми совершенно не хотелось расставаться. — Адриен? — прошептала я пересохшими от волнения губами, заметив сидящего в дальнем углу Стража. Не спеша поднявшись, де Грамон галантно поклонился, сверкнув белоснежной улыбкой. Опасной и хищной. — Ближе, — поманила меня изящным пальчиком герцогиня и высунулась в распахнутое окно, обращаясь к магу: — Как думаешь, Адриен, разобьётся насмерть или только покалечится? — Ставлю на первое, — не сводя с меня глаз, усмехнулся чародей. По телу пробежал ледяной озноб. Я было попятилась, но после очередного приказа: — Не двигайся, дорогая кузина, — замерла, точно приросла к полу. Слух резануло то, как д’Альбре ко мне обратилась, и я не замедлила переспросить: — Кузина? Волна за волной на меня накатывал страх. Разумом понимала, что надо бежать, а сдвинуться с места не было сил. Меня так и не удостоили ответа. Вместо этого последовал вопрос: — Ты ведь поделишься со мной своей магией, милочка? — Опаль приближалась, словно крадущаяся к жертве тигрица. Следовало сказать категоричное «нет», но с губ сорвалось раболепное: — Да. Как ещё я в ноги ей не поклонилась. Герцогиня удовлетворённо кивнула: — Тогда будь послушной и повторяй за мной слово в слово. А потом я тебя освобожу. — Оглянувшись на Стража, со зловещей улыбкой добавила: — Освобожу навсегда. При виде господина, смерчем ворвавшегося в дом, служанки, что всё утро старательно натирали мраморные плиты пола, застыли с щётками в руках. Привлечённая шумом, в холл вбежала остальная прислуга и теперь испуганно шарахалась от маркиза в стороны. Его светлость походил на разбуженного глубокой зимой медведя. Выглядел злым, если не сказать разъярённым. В глазах, оттенённых синевой, полыхал дикий огонь. Молоденькая служанка, которую де Шалон едва не сбил с ног, попросту её не заметив, в последний момент успела отскочить. Вжавшись в стену, дрожащей рукой осенила себя знаком Единой. На всякий случай ещё и глаза прикрыла, наивно полагая, что если не будет смотреть на господина, гнев его обойдёт её стороной. — Ваша светлость, — ринулся следом за Стражем вверх по лестнице Гастон, мучимый единственным желанием: поскорее выяснить, что же приключилось с хозяином. Почему на нём рубашка не первой свежести, вся мятая, а местами ещё и порванная. И что самое страшное — перепачканная в крови! Почему маркиз, всегда так щепетильно относившийся к своей внешности, вот уже который день не посещал брадобрея, успел зарасти щетиной и теперь напоминал разбойника с большой дороги. А главное, из-за чего он такой взвинченный! Того и гляди даст волю силе и разнесёт дом по кирпичикам. — Где моя жена?! — обернувшись, рыкнул де Шалон. Испугавшись грозных ноток, сквозивших в голосе чародея, незадачливый дворецкий интуитивно попятился назад. Оступился и, если бы не отполированные до блеска перила, за которые вовремя успел ухватиться, кубарем покатился бы вниз. Любопытство как рукой сняло, теперь Гастон куда охотнее предпочёл бы оказаться рядом с той юной горничной, что продолжала трусливо жмуриться. — Её светлость изволили отбыть в Анфальм по приглашению её величества королевы, — на выдохе протараторил слуга, осторожно, ступень за ступенью, спускаясь обратно в холл. Страж в сердцах выругался, заставив челядь в который раз напряжённо вздрогнуть. — Приготовь мне костюм! Да поживее! — гаркнул раздражённо, заметив, что Гастон, вместо того чтобы следовать за хозяином, уже намылился сбежать на кухню. Низко поклонившись, так, что едва не приложился о ступеньку лбом, мажордом помчался в покои маркиза. А его светлость ринулся в кабинет, на пороге которого столкнулся с белым, словно только что прокипячённая простыня, Касьеном. — Хвала Единой! — облегчённо выдохнул де Лален, испытав двойственное чувство. Радость, от того, что увидел брата живым и относительно невредимым. И злость, к которой примешивалось разочарование. Ведь самый близкий ему человек, один из благороднейших людей Вальхейма, оказался безумен в своей любви к женщине, которая этой самой любви была недостойна. — Но как ты выбрался? Моран! Где тебя демоны носили?! Это всё Опаль никак не успокоится? — Серен, — буркнул Страж. Шевалье открыл было рот, намереваясь продолжить расспросы, но тут же его захлопнул, огорошенный ответом маркиза. Посторонился молча, пропуская Стража в кабинет и, пока тот что-то искал в столе, ошеломлённо проронил: — Так ты всё-таки вернул её… Без Александрин? Но как же… Страж замер, словно время вокруг застыло. Черты лица его заострились, от напряжения на лбу вздулась жила. Гнетущая тишина повисла в кабинете. Касьен поёжился, ощутив на себе тяжёлый, пронизывающий взгляд мага. — Она знает? Шевалье мрачно кивнул: — Обо всём. О том, что ты собирался принести её в жертву своей одержимости Серен. О том, что избавился от барона, когда тот попытался тебя раскрыть. Моран зажмурился, тщетно пытаясь совладать с эмоциями. Надежда на то, что у него ещё оставалась возможность всё исправить, рассыпалась, как карточный домик. — И даже не отрицаешь… Ты с этой своей любовью совсем рехнулся! — разозлённый поведением брата, выкрикнул Касьен. В тот момент у него аж руки зачесались, таким непреодолимым было желание врезать Стражу, да побольнее, вдруг бы это помогло прочистить проспиртованные любовью мозги. — Я находился под внушением и не понимал, что творю, — то ли оправдывался, то ли просто объяснял свои мотивы и поступки де Шалон. Мужчина продолжил осматривать стол, безжалостно потроша его содержимое. Наконец облегчённо выдохнул, обнаружив в закромах небольшой ларец темного дерева. — Что это? — нахмурился де Лален. — То, что поможет уберечь Ксандру. Хотя бы на какое-то время. — Моран, ты можешь мне всё объяснить?! Я уже и сам скоро свихнусь! После всего, что рассказала Александрин… — Потом. — Быстрым шагом Страж направился по коридору к спальне. — Сначала найду её и привезу домой. Вели подготовить карету. — Лучше сначала сделай что-нибудь с её отцом! Она тебя сейчас даже видеть не хочет. Не то что слушать… — начал был Касьен, но осёкся, когда маркиз захлопнул прямо перед его носом дверь. Шевалье де Лалену ничего не оставалось, как отправиться вниз, отдавать распоряжение конюху. Пока слуга помогал господину переодеваться, взгляд мага то и дело цеплялся за отражающееся в зеркале существо. Вместо своего лица маркиз видел оскалившуюся, безобразную морду демона. Д’Альбре взяла меня за руку. — Присядем-ка, кузина. — Точно ягнёнка, отданного на заклание, повела к обитой блестящим глазетом софе, которую ещё совсем недавно занимал Адриен. Заставила на неё опуститься, после чего уселась рядом, вызывая во мне пренеприятнейшие ощущения и немой протест. По-прежнему не понимая, чем заслужила это родственное обращение, я тем не менее больше не задавала вопросов. Сидела, словно деревянная кукла, и чувствовала, как на висках выступает испарина от охватившего меня ужаса. — Адриен, милый, проследи, чтобы нам никто не помешал, — очаровательно улыбнулась герцогиня, и Страж послушной марионеткой рванул к дверям. Хлопнули створки. Мы остались одни, изолированные от окружающего мира обтянутыми шёлком стенами, по которым струился изящный цветочный узор. — Зачем тебе моя сила? — слова давались с трудом. — Твоя? — хмыкнула д’Альбре, остервенело сжав мне ладони. Я вскрикнула от боли, но даже не попыталась вырваться. Продолжала смотреть ведьме в глаза, словно загипнотизированная, и ловила в них своё отражение. — Всё, чем владеешь ты, по праву принадлежит мне! — не хуже гадюки зашипела её светлость. — Моя сила. Моё имя. Мой муж. Пора возвращать долги, милочка. — Серен? — сердце рухнуло куда-то вниз и, кажется, совсем перестало биться. Дёрнулась было, вложив в этот мимолётный порыв все свои усилия, но хватка у… герцогини(?) была железной.