— Вы что-нибудь чувствуете? — спросил Коннор. — На левой руке? — Н-ну… вроде кто-то пощекотал меня перышком… или чем-то подобным. — Присмотритесь… в том месте осталась какая-то отметина? Она уставилась на ту точку, куда он указывал пальцем, стряхнула пятнышко пепла и удивилась. — Отметина? Ничего не вижу. — Она поднесла руку к канделябру. Коннор показал раздавленную сигарету: — Вы не чувствовали, когда ее тушили о вашу руку? — Да бросьте! Ничего подобного вы не делали! — Господи, Коннор! — воскликнул Чарли Роули. — Черт побери, как ты это делаешь? Коннор улыбнулся и промолчал. — Это было как щекотка, — внезапно упавшим голосом пробормотала Коринтия. — Ну просто как щекотка. — Всего лишь фокус, — сказал искусствовед-торговец. — Чертовски тонкий, всех нас обдурил. — И вовсе не фокус, Джулиан, — возразила девушка. — Я все видела. Он в самом деле потушил сигарету о ее кожу. — И все же я не верю, что была под гипнозом, — заявила Коринтия, обретая прежнюю самоуверенность. — Вы, ясное дело, провернули фокус, заменив одну сигарету другой. Коннор поднял брови: — Вам удобно в это верить, не так ли? — Тут не стоит вопрос об удобстве. Это истина. Вы никоим образом не можете подействовать на мое тело, просто глядя на меня и разговаривая со мной. Я в это не верю. Коннор помолчал, обводя взглядом стол. Затем он повернулся к молодой женщине и тихо сказал: — Перед вами стоит бокал красного вина, не так ли? Она мельком взглянула на граненый бокал и снова уставилась на Коннора. — Да. Коннор снова уперся взглядом ей в переносицу. — Я хочу, чтобы вы очень внимательно смотрели на этот сосуд. Не отводите от него взгляда ни на секунду, продолжайте смотреть на него. — Пока он говорил, интонации голоса становились все глубже и тише. — Продолжайте смотреть на него, Коринтия, и, пока вы смотрите, вы чувствуете, как в вас растет мощь, как она распространяется по всему телу, вы чувствуете, как энергия исходит откуда-то из глубины желудка, вот она растекается по венам, заставляет крепнуть мускулы. И вы чувствуете в себе силу… такую силу! Вы любите этот бокал, не так ли, Коринтия? Она кивнула и сказала сдавленным голосом: — Д-д-да. — Вы безумно любите этот бокал. Один из самых красивых бокалов, которые вы когда-либо видели в жизни. Вы жаждете иметь его. Вы хотите, чтобы такие бокалы стояли на столе у вас дома. Истина в том, Коринтия, что вы немного завидуете Чарли за то, что у него есть такие бокалы, не так ли? — Немного. — Только немного? А у меня чувство, что на самом деле вы очень ревнивы. Я думаю, вы испытываете к Чарли жгучую ненависть за то, что у него такие бокалы. Но вы кое-что можете сделать, не так ли? И вы точно знаете, что именно. Сконцентрируйтесь на этом бокале. Соберите в своем теле всю энергию, почувствуйте, как она растет. Направьте ее на бокал. Возненавидьте этот бокал, Коринтия! Так, как вы еще никогда никого и ничего в жизни не ненавидели! Испытываете вы теперь такую ненависть? — Да, да, ненавижу! — И теперь в ее голосе была едва ли не исступленная ярость. — Больше ненависти! А теперь чуть спокойнее. Направьте всю ненависть вашего тела, до последней капли на этот бокал. Ненавидьте его всем телом, всем сердцем! Лицо Коринтии побагровело; все тело стало содрогаться. — А теперь высвободите эту энергию! В ответ раздался резкий звук; бокал у всех на глазах разлетелся в разные стороны, как маленькая бомба. Осколки стекла зазвенели о посуду, о серебряные столовые приборы. Лужица красного вина растеклась и мгновенно впиталась в льняную скатерть, вокруг ножки бокала, единственной части, оставшейся нетронутой. Несколько секунд царило гробовое молчание. Коннор поймал взгляд хозяина; Роули был откровенно ошеломлен. — Боже мой! — воскликнула подружка Роули и принялась сыпать соль на винное пятно. Коринтия с пепельным лицом безмолвно смотрела на стол с таким выражением, словно увидела привидение. — П-плесни на пятно немного белого вина — перестанет окрашиваться, — посоветовала женщина. — Прости за бокал, — сказал Коннор. — Я за него рассчитаюсь. Роули покачал головой: — Не ты же разбил его. — Подрагивающими руками он снова взял сигару. — О, дьявольщина! Прямо мурашки бегут! — У вас есть и другие фокусы? — спросила девушка справа. — Никак ты и алхимию знаешь, Коннор? — с нервной улыбкой поинтересовался Роули. — Может, на бис превратишь какой-нибудь простой металл в золото? Или смешаешь магические зелья и сваришь панацею от всех болезней? Коннор подмигнул ему. — Этим займемся днем, — сказал он. 19 Барнет, Северный Лондон. 1946 год — Клетка тебе нужна? Дэниел Джадд помотал головой. Торговец бесстрастным взглядом смерил маленького, аккуратно одетого мальчика, который прижимал локтем библиотечную книгу. — Ты должен держать их в клетке. Они все грызут. Дэниел Джадд снова помотал головой. — Мне просто нужна коробка, чтобы отнести домой, — сказал он робким голосом, который был лишь чуть громче шепота. — А у тебя дома есть клетка? Мальчик покраснел и кивнул. Торговец пожал плечами, залез под стойку и выложил на нее маленькую коробку из-под обуви. Пошарив вокруг, он нашел отвертку и пробил полдюжины дырок в крышке коробки. Снова смерил мальчика взглядом: — Хочешь еще банку с кормом? Мальчик кивнул и быстро посмотрел на дверь, опасаясь, что мимо пройдет мать. Он порылся в кармане, извлек оттуда бумажку в десять шиллингов, которые несколько дней назад ему дала тетя на дне рождения, когда ему исполнилось двенадцать лет. Мальчик протянул банкнот торговцу. Звякнула касса, и продавец неохотно вернул ему девять шиллингов и один пенс сдачи, после чего подтолкнул коробку. — Смотри, чтобы воды хватало. Дэниел открыл дверь магазина, услышал, как громко звякнул колокольчик над ней, и, прежде чем вынырнуть наружу, посмотрел в оба конца шумной улицы. Когда за ним закрылась дверь, колокольчик снова звякнул. Мимо проехал автобус, черный «хиллман» и разносчик из булочной на велосипеде. Он засунул коробку под плащ и быстрым шагом, переходящим на бег, заторопился домой, пряча голову от плотной мороси конца августа и стараясь, чтобы его никто не заметил. Он прошел под навесом железнодорожной эстакады, мимо разбомбленного дома, от которого остался только один фасад, и вышел на пригородную улочку с выщербленной булыжной мостовой, обсаженную деревьями. Он заметил, как из калитки появилась соседка миссис Корниш, приятельница матери, и перешел улицу, чтобы не встретиться с ней. Фургон громко посигналил ему, когда он появился у него перед носом. Джимми Дайерс, парнишка, который жил через несколько домов выше по улице, неуверенно катился на самокате по тротуару и остановился, увидев Дэнни. — Выйдешь днем поиграть? — спросил он. — Не могу, я занят. — Чем ты занимаешься? — Да ничем особенным, — сказал Дэниел, покраснев. — А что у тебя в коробке?