– Все отлично, – бормотал Андрей, сильно волнуясь, снова поцеловал ее – в глаза, в щеки, в губы. – Ты приняла единственно верное решение, не думай об этом. Сделай доброе дело – перевяжи одного поганца – вон он, кровью истекает. Ты знаешь его, но не забывай, что он враг. Останови кровь, он нужен нам живым… Лейтенант, обыщи Феликса! Достаточно нам на сегодня сюрпризов! Гордин вскарабкался в кузов машины, откинул брезент – просто не мог этого не сделать! Для чего погибло столько людей? Груз был сложен в передней части кузова, оставалось пространство для личного состава. В головной машине, видимо, так же. Груз был упакован с немецкой основательностью: станки заколочены досками, прочее в контейнерах и непромокаемых брезентовых мешках. Майор с усилием оторвал пару досок, убедился, что внутри что-то стальное: оборудование для производства высококачественных фальшивых купюр. Отдельно были упакованы клише и лекала – каждый предмет завернут в промасленную бумагу. Ящики и коробки перевязаны, опечатаны и опломбированы – что там? – рулоны специальной бумаги, для производства которой требуется особая технология, техническая документация, бесчисленные стопки фальшивых ценных бумаг – векселей, облигаций, мешки с фунтами и советскими рублями? Интересно, это действительно способно обвалить экономику одного из мощнейших государств мира? Гордин собрался было разорвать ближайший мешок, убедиться воочию, однако передумал. Противно, не вынесет душа, может разозлиться и что-нибудь наделать. Пусть разбираются специалисты… Через сорок минут колонна из двух немецких грузовиков въехала в Абервельд с восточной стороны. Машины шли тяжело, волоча за собой клубы смрадного дыма. Первым грузовиком управлял майор контрразведки – бледный, донельзя уставший. Рядом сидела женщина и равнодушно смотрела в лобовое стекло. Несмелов управлял вторым грузовиком, в кузове валялся Феликс – вражеского агента не только перевязали, но и связали, распутаться он не мог даже теоретически. Машины медленно тащились по городским улицам. Патрульные на тротуаре скинули автоматы, приготовились стрелять. Подбежал молодцеватый лейтенант с обнаженным пистолетом, пронзительно закричал: – Остановить машины! Выйти и поднять руки! Пришлось остановиться, показать служебное удостоверение. Лейтенант от удивления открыл рот. – Закрой, – посоветовал майор, – ворона залетит. Колонна с достоинством продолжала движение, проехала пару улиц, подошла к зданию магистрата на Брунерштрассе. Пространство перед крыльцом было свободно – если не считать машину связистов лейтенанта Гусева. Часовые на крыльце тоже вскинули стволы и были близки к тому, чтобы открыть огонь. Но увидели за рулем знакомого человека и решили подождать. Андрей остановил машину, шумно выдохнул. Рядом пытался втиснуться на своем двухтоннике Женька Несмелов, орал через окно на оторопевших радистов, чтобы убрали свой драндулет. Сил что-то делать уже не было. Андрей откинул голову. Из здания высыпали красноармейцы, стали обсуждать увиденное. На бортах грузовиков еще смутно белели фашистские кресты. Выбежал капитан Волынцев: что за бардак тут творится?! Робко выглянул бургомистр Шварцен, всмотрелся, узнал на пассажирском сиденье знакомое лицо, перекрестился с облегченным вздохом. Объявился майор Штольц – специальный представитель НКВД, – нахмурился, на всякий случай расстегнул кобуру. Его оттолкнул полковник Сумин из контрразведки корпуса, ахнул, бросился вниз по ступеням, даже не думая сохранять достоинство. А он-то откуда? Земля слухами полнится? За полковником потянулся весь остальной народ. Находиться в одиночестве пришлось недолго. Андрей повернулся к Микаэле, взял ее за руку. Девушка сделала недоуменное лицо. Что с ней произошло за последние сутки? Почему в голове такая бурная революция? – Все будет хорошо, я точно знаю, – уверил ее контрразведчик. – Поцелуемся? – Хорошо, – кивнула девушка. – А успеем? – Должны, если не будем тянуть резину, – он привлек ее к себе и поцеловал. Девушка шумно вздохнула, смущенно улыбнулась. Может, и вправду все будет хорошо?