– Ну да, все! Сегодня же шаббат, красавица. – А-а… – протянула Мэгги. – Я совсем забыла. Только я ведь не одета… – Она опустила взгляд на свои черные джинсы, на которых пару месяцев назад запеклась какая-то гадость из дома Накахара. – Тяжелый был день. – Не волнуйся, одежду я тебе дам. Какая ты худая! Мэгги вся сжалась на сиденье – щеки вновь начал жарить знакомый зной. Пока они ехали по мосту Джорджа Вашингтона, Бекс хорошенько ее рассмотрела. – Знаешь, твоя мама мне спуску не давала. Перед важными свиданиями я иногда пыталась тайком голодать, но с Франсин этот номер не проходил. Она была психотерапевтом еще до того, как стала психотерапевтом, понимаешь? – Понимаю. – И больше об этом ни слова. У Бекс были такие же темные и теплые глаза, как у Франсин. Опустив голову, Мэгги украдкой разглядывала необыкновенное тетино лицо, пока их гражданский танк катил по огромному автосалону марки «Лексус» под открытым небом – то есть по Нью-Джерси. Тетя нравилась Мэгги или, по крайней мере, представляла для нее социологический интерес. Бекс Голдин из округа Берген, урожденная Ребекка Кляйн из Дейтона, Огайо, тринадцать лет назад вышла замуж за Леви Голдина, унаследовавшего крупнейшую на территории трех штатов компанию по оценке и ликвидации предприятий. Помимо дворца в Джерси, у них с Бекс был дом в Аспене, где Леви однажды заставил отца Мэгги воткнуть мясной нож в замерзшую землю – потому что тот по неосторожности нарезал им сыр. – Что новенького? – спросила Бекс, едва не съехав на обочину. – Ничего особенного. Вот думаю к папе съездить. – К Артуру? Ох, Мэгги… – Думаешь, не стоит? – Слушай… Он, конечно, твой отец, не мой. Ты не можешь вечно его избегать. Хотя лично я не вижу в этом ничего зазорного. – Да я справлюсь!.. – Знаю, ласточка. Но будь начеку, хорошо? Не хочу, чтобы ты страдала. Осторожность никогда не повредит. Высокие чугунные ворота впустили их на территорию. За громадным домом, защищенным от улицы длинной узкой подъездной аллеей, прятался бассейн и глиняный теннисный корт. Вымощенная плиткой дорожка перед домом была украшена цементной розой ветров с именами двоюродных братьев и сестер Мэгги возле буквенных обозначений сторон света: Эзра (N), Лорен (Е), Максин (W) и Соломон (S) (Соломоном звали собаку). Заканчивалась дорожка широкой мощеной площадкой, на которой всегда стояло как минимум три автомобиля. – Идем в дом, – сказала Бекс. – Скорей-скорей! Детям не терпится тебя увидеть. На стене рядом с входом на кухню висела целая коллекция зеркал всех форм и размеров. Этот льдистый декор создавал ощущение прохлады, населяя окружающее пространство студеными бликами и отражениями. Мэгги увидела скользящих по коридору Лорен и Максин в зеркалах еще до того, как они очутились перед ней. – Поздоровайтесь с сестрой, – скомандовала тетя. Девочки – близняшки четырнадцати лет – что-то пробормотали. Их лиц было не видно за длинными занавесами черных волос. – Поцелуйтесь, – приказала Бекс. Эту привычку она переняла у семьи мужа. Голдины целовались часто и с удовольствием, а Альтеры предпочитали без явной необходимости ни к кому не прикасаться. – Ла-адно, – выдавила Лорен, и девочки клюнули Мэгги в обе щеки. – Подростки, что с них взять? – Бекс закатила глаза и покрутила пальцем у виска. Коридор привел их в просторную, полную воздуха гостиную с белым пианино и двумя одинаковыми белыми диванчиками «честерфилд». Максин тут же подлетела к пианино и принялась жать на все клавиши без разбора. – Сыграешь что-нибудь для Мэгги? Нет? Ну ладно. Может, попозже. Тетя жестом позвала Мэгги за собой, наверх: – Эз-ра! Кузина Мэгги приехала! Иди поцелуй ее! Она поможет тебе сделать уроки! – Бекс обернулась к племяннице. – Ты ведь не против? Он сидел на полу в своей комнате перед огромной меловой доской во всю стену. Под потолком шла надпись пухлыми буквами: «Стена Эзры для граффити». – Через двадцать минут спускайтесь ужинать, – сказала Бекс. – Я подберу тебе какую-нибудь одежду. – Ну, – сказала Мэгги, когда тетя ушла вниз, – что проходите в школе? Эзра застонал и постучал костяшками пальцев по обложке лежавшего рядом учебника: «Переосмысление империализма: ликбез». – Ты в шестом классе? Он кивнул. Мэгги вспомнила осыпающуюся школу, в которой учились братья Накахара, и испещренные пенисами тетради Бруно. – Мы проходим Африку, – пояснил Эзра и махнул рукой на распечатку со старой картой, датированной 1881–1914 годами. – Каждый ученик станет какой-нибудь страной. Я буду Англией. Я должен разукрасить те области на карте Африки, которые хочу заполучить, и завтра на уроке мы будем за них биться. – Заполучить?!. – Ну да. Ресурсы там, все такое… – Эзра поднес кончик красного маркера к Алжиру. – Тебе помочь? – спросила Мэгги. Эзра поднял глаза: – Принесешь мне «Капри сан»? Без особой охоты притащив братику не тот вид фруктового сока в ламинированной фольге («Дикая вишня? Ненавижу дикую вишню!»), Мэгги выбрела в коридор на втором этаже. Насчитала две, три, четыре спальни для гостей. Или беженцев! Они сейчас валом валят с Ближнего Востока или откуда-то оттуда. В Сирии вообще гражданская война. Бесспорный факт: в мире всегда есть люди, которым нужны комнаты, а в доме Бекс комнаты всегда есть. Вот именно эта зажиточность и изобилие выводили Мэгги из себя. Думая об этом, она начинала презирать своих кровных родственников. Так, вот хозяйская спальня. На кровати – приготовленный для нее наряд. Вместо того чтобы надеть его, она подошла к мраморному столику: на длинной бархатной подушечке красовались драгоценные колье. Мэгги оглянулась на дверь. Прислушалась к шагам в коридоре. Все было тихо. Осмелев от роскоши, простора и высокомерия двоюродных сестер и братьев, Мэгги решила, что вполне может присвоить цепочку розового золота – тонкую и легкую, словно выкованную из воздуха. Она бросила ее в карман джинсов, чтобы потом заложить в ломбард – во имя какой-нибудь великой цели. Она немного сдвинула остальные цепочки и колье, чтобы закрыть пустое место. – Мэгги, Эз-зи, у-ужин! – донесся снизу голос Бекс, ничуть не похожий на голос совести. Мэгги пошла вниз в чем была, даже не взглянув на одежду. В столовой уже собралась вся мафия Голдинов. Загорелые голенастые женщины в коротких юбках и туфлях на высоких каблуках возвышались над мужьями. Мэгги издавала положенные звуки, обнимая ринопластированных женщин семейства Леви: они жили в соседних дворцах и каждую пятницу по очереди ходили друг к другу в гости праздновать шаббат. – Мэгги, – сказала тетя, изо всех сил отводя взгляд от ее засаленных джинсов. – Ты ведь помнишь Сару, Алексис, Адама, Лейлу, Джастина и Мэдисон… Чьи-то крепкие руки легли ей на загривок. Дядя. Он развернул ее к себе и заключил в могучие объятья. Леви, ростом под два метра, всегда был в отличной форме. В восемнадцать лет он, как и положено, совершил паломничество в Израиль, дабы вступить добровольцем в парашютно-десантную бригаду «Цанханим» – это обстоятельство, казалось, парило, подобно парашютисту, над его прилизанной головой. – Очень рад, что ты пришла, – сказал он. Собравшиеся почтительно умолкли: две девицы в кожаных сапогах ввели в гостиную Сола Голдина, главу семейства. Он на секунду замер и осторожно нагнулся – погладить собаку, названную его именем. Сол был одет в розовую рубашку с узорчатыми манжетами и брюки с подтяжками. Закатанные рукава обнажали заросшие белой шерстью предплечья. Дед по очереди поздоровался со всеми главами семейств, оценивающе разглядывая их лица. Его жена Дорис с довольной улыбкой наблюдала за происходящим. Когда очередь дошла до Мэгги, та машинально согнулась в поклоне, на который дед ответил поцелуем в лоб. Было что-то жуткое в том, как организованно проходил ужин. Все сели за стол только после Соломона и начали есть только после того, как начал он. Говорили в основном о грядущей бар-мицве Эзры: какая кейтеринговая компания будет обслуживать праздник, что лучше надеть, как у Эзры успехи с зубрежкой Торы. – Ты же репетируешь речь? – спросила его Дорис. – Да, бабуль. – Молодец! Мэгги сидела на противоположном конце стола, рядом с Леви. Прямо перед ней стояли блюда с запеченной курицей и мясом (пришлось положить себе побольше фаршированной капусты). Леви спросил ее про брата. – У Итана все хорошо. Мы как раз сегодня встречались. – И где же он? – А… Не смог приехать. Дела у него. Дядя фыркнул: – Какие еще дела?! Он же не работает! Леви был мелким магнатом и считал, что работать должен каждый, независимо от наличия или отсутствия капитала. Что носить галстук – это почетно, и что конференц-залы со стеклянными стенками придуманы не просто так. Мэгги понятия не имела, чем же он занимается – из чего состоят будни профессионального стервятника. Вроде бы он играл в теннис. Больше она ничего о нем не знала. Когда Франсин еще была жива, он регулярно приглашал Артура поиграть, но тот всегда уклонялся. «Леви не понимает одного, – втолковывал Артур семье по дороге домой из Нью-Джерси. – Для игры в теннис – на нашем уровне, разумеется, – необходимо умение, а не сила. Силы у него хоть отбавляй, а навыков не хватает. Профессионалам, разумеется, нужно и то и другое. – Он поворачивался к Мэгги, сидевшей на заднем сиденье, и произносил сакраментальную фразу: – Твой дядя – здоровяк, но папа еще утрет ему нос». – Не знаю, – ответила она. – Итан мне ничего не рассказывает. – А у тебя как дела? – продолжал допрос Леви. – Работаешь? – Ну что, иду заваривать чай? – спросила Бекс. – Кому чаю? – Работаю. – Правда? – Бебиситтером, тьютором, в таком духе.